Вашингтон, округ Колумбия, США, 17:22
Поскольку решение уже было принято, ни факт пересечения границы, ни запрос Эрика аварийной посадки дальнейших дискуссий не вызвали. Вооруженные силы США были приведены в боевую готовность. Белый дом следил за развитием событий. Счет пошел на минуты. Уже час назад Брюс Джонсон покинул свой кабинет и выехал в аэропорт Даллеса. Никто не верил, что самолет приземлится, но на случай, если это все-таки произойдет, шеф потребовал от Брюса быть на месте событий.
Вся операция вызывала у Брюса непреодолимое чувство отвращения. Оставался шанс, что Эрик Рехт сказал правду и самолет больше не контролируется террористами. В этом случае отказывать ему в экстренной посадке было непростительно.
Брюс солгал Эден. Разумеется, он разделял ее точку зрения. Однако по долгу службы он тщательно выбирал себе союзников. Эден Лунделль не тот человек, с которым Брюсу хотелось бы иметь доверительные отношения.
Дискуссии в Белом доме, должно быть, проходили бурно. Президент сильно рисковал. Так называемый черный ящик — последнее свидетельство происходивших на борту событий — мог содержать записи, подтверждающие правдивость штурмана Рехта.
Чем тогда президент оправдается перед избирателями?
Брюс поделился своими мыслями с коллегой, которого также направили на место событий.
— И что ты предлагаешь? — удивился тот. — Впустить самолет и поставить под угрозу жизни тысяч наших сограждан?
Брюс понимал, что такое невозможно. Президент должен действовать, хотя бы из политических соображений.
— И сколько времени, ты думаешь, это займет? — спросил Брюс. — Сбить самолет, я имею в виду?
Коллега провел рукой по волосам. Его лоб блестел от пота.
— Не знаю. Ведь он пересек границу всего несколько минут назад. Думаю, в его распоряжении осталось столько же.
Всего пара минут. Брюс сглотнул, смачивая пересохшее горло.
Интересно, что говорил Эрик Рехт своим пассажирам? Подготовил ли он их к тому, что может случиться?
— Ladies and gentlemen, this is your captain speaking…[10]
В этот момент ему позвонил авиадиспетчер. Эрик Рехт снова вышел на связь, он полагал, что они должны быть в курсе последних событий на борту.
68
Рейс 573
Они перепробовали все, но человек, которого ударил Эрик Рехт и который, очевидно, действительно был агентом секретных служб США, никак не приходил в себя. За советом обратились в Каролинскую больницу в Стокгольме, и оттуда на борт позвонил врач скорой помощи.
Эрик был в отчаянии. Он уже выслушал мнения многих оказавшихся в числе пассажиров врачей, и все они были единодушны относительно состояния американца: очевидно, тот получил сильное сотрясение мозга, травма не опасна для жизни, но какое время он пролежит без сознания — сказать трудно.
Эрик попросил отсрочки в управлении гражданской авиации США.
— Дайте нам время проконсультироваться с докторами, — сказал он. — Нам нужно не более трех минут. — И добавил, не получив ответа: — Насколько я понимаю, сбить нас не в ваших интересах, или я ошибаюсь?
Он умолял, чего не делал никогда в жизни.
Ради себя, своих коллег и пассажиров.
Ради своей семьи.
Ему дали три минуты.
У Эрика перехватило дыхание. Врач из Каролинской больницы в постановке диагноза оказался солидарен с находящимися на борту коллегами и поинтересовался, что те делали, чтобы привести мужчину в чувство, и какое именно повреждение тот получил.
Ничего не помогало. Когда голос доктора исчез из динамика, Эрик чувствовал себя, как никогда, одиноким и беспомощным.
— Мы перепробовали всё, — подвела итог Лидия.
В отличие от Эрика она за весь день не уронила ни слезинки и теперь стояла посреди кабины бледная как смерть.
— Я скажу остальным. Сколько у нас времени?
Эрик взглянул на часы, но цифры поплыли перед глазами.
— Думаю, не больше двух минут, — ответил он, застыдившись своей слабости.
Лидия вышла из кабины, и Эрик остался наедине с Каримом. Он шел на снижение, как будто собирался посадить самолет, и спрашивал себя, как будет объяснять пассажирам суть происходящего. Или того, что должно произойти.
Сказать им, что долго так продолжаться не может? Что он должен посадить машину, пока та не разлетелась на куски от столкновения с поверхностью Атлантического океана? Что их гибель дело решенное, потому что американцы очень боятся террористов и готовы предать смерти своих безвинных сограждан, лишь бы не ошибиться на этот счет?
Эрик прикрыл глаза. Звонить отцу не имело смысла, они сказали друг другу все, что только можно. Единственным человеком, с которым он все еще хотел говорить, оставалась Клаудия, но она была недоступна.
Эрик уронил голову на спинку кресла.
«Мы скоро увидимся, мама».
В этот момент кто-то позвонил в дверь кабины. Моргнув, Эрик увидел на экране радостное лицо Лидии.
Он очнулся!
Слишком поздно. Их время истекло. Уже дан приказ о начале атаки, Эрику об этом сообщили. Вероятно, он завыл бы от ужаса и отчаяния, если бы вместо воя из горла не вырвался крик на весь самолет, так ему показалось:
— Но, черт вас возьми, слушайте же, что я вам говорю! Он очнулся!
Эрик повторил это еще и еще раз. Он кричал не переставая.
Один из членов экипажа помог Лидии втащить американца в рубку. Тот был так слаб, что почти висел у них на руках. Однако, поймав его взгляд, Эрик понял, что он в состоянии, по крайней мере, разговаривать.
Человек, который ответил на вызов Эрика, тоже был вынужден кричать, чтобы быть услышанным:
— Где он? Если он в сознании, почему не выходит на связь?
Когда Эрик умолк, чтобы перевести дыхание, он понял, в чем дело: в комнате, откуда вещал американский диспетчер, казалось, одновременно галдели и спорили не меньше дюжины человек.
Американца поднесли к микрофону.
«Все это бесполезно, — мысленно возразил Эрик, — если приказ уже отдан».
Мужчину опустили на пол, и Эрик вложил в его руку микрофон.
— Это Кевин Дэвис, — произнес американец. — Я могу подтвердить, что Карим Сасси больше не контролирует самолет. Если этого недостаточно, я требую, чтобы меня соединили с Пентагоном.
И тут Эрик увидел их. Два самолета справа от него. В воздухе запахло смертью.
И Эрик сдался.
Пока Кевин Дэвис в чем-то кого-то убеждал, Эрик думал о том, что все это уже не имеет значения. Американец заговорил слишком поздно. Остановить атаку уже невозможно. Или все-таки…
Кевин Дэвис замолчал, слушая своего невидимого собеседника. Потом его соединили с кем-то еще, кому он снова представился. Эрик заметил, как лицо мужчины расслабилось.
Эрик перевел взгляд в сторону самолетов. Те никуда не делись.
Кевин Дэвис ткнул его под локоть. Эрик молча поднял глаза.
— Мы можем сесть, — произнес американец.
Эрик не реагировал.
— Вы слышали, что я сказал? Сажайте машину!
Эрик понял. Теперь ему предстояло сосредоточиться на другой задаче: посадить самолет.
Он направил «боинг» в сторону аэропорта Даллеса. Топлива должно хватить.
Два самолета по-прежнему преследовали его метр за метром, однако, стоило «боингу» выпустить шасси, оба скрылись во мраке темнеющего неба.
Четверг, 12 октября 2011 года
69
Стокгольм, 00:11
Это была самая длинная ночь той осени. По крайней мере, такой она показалась Эден. Она не раз вспоминала ночами прошлое, однако к утру как ни в чем не бывало возвращалась к действительности. И знала, что победит и на этот раз.
Новости из-за океана поступали с интервалом в несколько минут. Сначала о том, что самолет будет сбит. Потом — что американец, которого Эрик стукнул бутылкой по голове, очнулся.
Больше они ничего не слышали, между тем как время приближалось к полуночи.
Еще через минуту, растянувшуюся на целую вечность, поступило новое сообщение. Американцы наконец поверили Эрику, что Карим Сасси больше не контролирует ситуацию на борту. Через несколько минут им разрешили посадку в аэропорту Даллеса. Лишь только шасси «боинга» коснулись земли, Брюс Джонсон снова позвонил Эден.
Выслушав его, она, к своему собственному удивлению, побагровела от ярости:
— Они должны были погибнуть, вы понимаете?!
— Должны, но не погибли, — ответил Брюс. — Полагаю, сейчас это для нас самое главное.
Эден не стала продолжать дискуссию и, отшвырнув телефон, повернулась к Алексу:
— Все хорошо. Они приземлились.
Плечи Алекса опустились, а мускулы лица, быть может впервые за последние два дня, расслабились. Битва окончена.
— Слава богу, — выдохнул он.
Фредрика положила ладонь на его руку.
Когда Эрик шел на снижение, уровень топлива в баке был катастрофически низкий. Эрик уже готовился к аварийной посадке с выключенными моторами. Брюс назвал его посадку впечатляющей. А Эден подумала о смертельной опасности, которой в очередной раз подверглись члены экипажа и пассажиры.
— И что теперь будет? — спросила Фредрика.
Эден взглянула на телефон, стараясь припомнить все, что за последние несколько минут говорил ей Брюс:
— Никаких других самолетов в воздушном пространстве аэропорта сейчас нет. Отряд быстрого реагирования и «скорая» встретят их у взлетной полосы. СМИ не оповещали, но журналисты, конечно, всё знают. Впрочем, американцы собираются провести пресс-конференцию, чтобы разъяснить ситуацию в целом. — Она пожала плечами.
— А правительство? — поинтересовалась Фредрика. — Я имею в виду — наше.
— Их уже оповестили, как и нас. Я свяжусь с Розенбадом, как только мы закончим.
— Я тоже, — кивнула Фредрика.
Алекс поднялся со стула:
— Я должен позвонить жене и дочери.
Эден, Фредрика и Себастьян остались в кабинете. Потом снова объявился Брюс:
— Карим Сасси плох, но поправится. Бортпроводница вонзила вилку ему в шею.
Эден представила себе, как хлещет кровь из раны Карима. Она не почувствовала к нему жалости. Карим Сасси едва не погубил четыре сотни человек. Эден пожелала бы ему смерти, когда бы так не хотела знать причины случившегося.
— А как тот парень, которого ударил Эрик?
— Он тоже выкарабкается. Сильное сотрясение мозга. Несколько дней пролежит в стационаре, потом будет лечиться амбулаторно. Похоже, у него возникли проблемы со зрением и памятью.
Эден испугалась за Эрика. Американцы могли упрятать человека в камеру и не за такое.
— Брюс, Эрик не мог знать, кто он.
— Предоставим это решать прокурору. Все пошло бы иначе, если бы он поверил Кевину.
— Но послушайте…
— Эден, я не намерен дискутировать с вами на эту тему. Я собирался сказать вам совсем другое.
Черт, американцы умеют ставить людей на место.
Что он, в конце концов, о себе думает?
— На пути в больницу с Каримом Сасси случилась истерика. Он буйствовал, несмотря на слабость. Утверждал, что его жену и детей взяли в заложники и теперь их убьют.
Эден покачала головой.
Это ни в коей мере не походило на правду. Они не могли упустить такое.
— Он уверял, что пошел на преступление ради семьи, — продолжал Брюс. — Есть ли в этом хоть доля правды? Если да, надо срочно действовать. Известие о том, что самолет приземлился и требования заложников остались невыполненными, уже попало в СМИ.
Эден прижала трубку к уху, пытаясь сосредоточиться. Она чувствовала направленные на нее взгляды коллег.
— Он лжет, — ответила Эден Брюсу. — Мы выходили на связь с его женой не один раз. Вчера утром она увезла детей к своим родителям в Копенгаген, но уже вернулась. Мы с ней встречались.
Или нет?
Встретив вопросительный взгляд Эден, начальник следственного отдела Деннис приблизился к ее столу и кивнул.
— В таком случае я не понимаю, что он плел, — сказал Брюс. — Но нам надо знать наверняка. Уточните, будьте добры, я перезвоню.
— Непременно, — пообещала Эден и на несколько секунд задумалась. — А ведь, вполне возможно, он не лжет, — проговорила она.
— Кто? — переспросил Брюс.
— Карим. Его семья на свободе, но сам он может считать иначе. Именно поэтому он и помогал угонщикам. Он думал, что они держат под прицелом его жену и детей.
Мозг сработал на автопилоте, и Эден вдруг увидела, как все между собой связано.
— Но как так могло получиться? — засомневался Брюс. — Ведь для этого нужно нечто большее, чем просто телефонный звонок.
Звонок! С одного из телефонов, которые использовали вчерашние лжеинформаторы.
Черт, их вели как собак на поводке.
Тошнота подступила к горлу, а по спине потекли струйки пота. Единственный смысл вчерашних угроз — подставить Карима. Таким образом, главный виновник происшедшего — с большой вероятностью, сестра Захарии — отводил подозрения от себя. Софии это удалось не вполне, однако из-за нее следователи упустили, что Карим был всего лишь инструментом в руках настоящих террористов.
От волнения у Эден загорелись щеки.
— Разве нормальный человек способен обречь на смерть четыре сотни пассажиров только потому, что кто-то что-то сообщил ему по телефону? — недоверчиво повторил Брюс. — Он должен был, по крайней мере, связаться со своей семьей и спросить у них.
Эден покачала головой:
— Я не знаю, как все это выглядит в деталях. Но мнение Карима по этому поводу уже не имеет никакого значения. Вы должны поговорить с ним. Как можно скорее, желательно этой же ночью, чтобы настоящие преступники не успели покинуть Швецию. Расспросите его. А мы поработаем на своем участке.
— Но ведь вы не думаете, что Сасси говорит правду? — неуверенно переспросил он после паузы.
— Люди не идут на такое без веской причины — вот единственное, в чем я уверена. И уже потратила уйму рабочего времени на то, чтобы понять, что двигало Каримом. И все без толку.
— Ладно, — сказал Брюс. — В таком случае вам, вероятно, будет небезынтересно следующее. Прежде чем потерять сознание, Сасси назвал штурману номер одного рейса.
Эден наморщила лоб:
— Что за рейс?
— TU-ноль-ноль-три. Он сказал, что как будто все случившееся как-то связано с этим рейсом.
Эден не знала, что ей думать и уж тем более что говорить.
— Мы наведем справки, — наконец ответила она, будучи не вполне уверена, что это действительно стоит сделать.
— Спросите про Эрика, — напомнил Алекс.
— Где Эрик Рехт?
— Взят под стражу вместе с другими членами экипажа. Их допросят в ближайшее время.
Эден избегала встречаться глазами с Алексом.
— Против них возбудят дело?
— Простите, Эден, но сейчас я просто не в состоянии обсуждать такие вопросы. Слишком тяжелый был день.
Раздраженная, Эден завершила разговор.
— Что он сказал? — спросил Алекс.
— Что в ближайшее время Эрика допросят.
— Отлично… — вздохнул Алекс, — отлично. Значит, скоро он вернется к семье.
Эден так не думала, но возражать не стала.
Предстояло много работы. День получился долгим, ночь обещала быть еще длинней. О возвращении домой в ближайшее время нечего было и думать.
Помимо всего прочего, Эден никак не могла забыть встречу с Эфраимом.
Тем более не стоит возвращаться домой, она все равно не сможет заснуть до утра.
— Я остаюсь, — сказал Себастьян, как будто прочитав ее мысли. — Что будем делать?
Эден посмотрела на него с благодарностью:
— Начнем с жены Карима.