Не очень понятна только основная каноничная заморочка с «иглой», которую Кощей весьма экзотическим способом ото всех прятал. Что это за «игла» такая? Что вообще способно убить высокорангового Водника быстро и наверняка? Совсем не праздный у меня теперь интерес к этому! Совсем не праздный!
И я даже вопрос такой Катерине задал. Хотя, наверное, зря.
От упоминания имени Кощей, она явственно вздрогнула и побледнела. И даже нервно оглянулась по сторонам. А потом я снова висел прибитый к стене водными лезвиями через плечи и колени, Катерина стояла точно передо мной, держала в руке моё вырванное сердце и спрашивала о том, где я это имя слышал. Спрашивала серьёзно, настойчиво, без тени шутки… медленно сжимая кулак…
Очень неприятная ситуация. Особенно, с учётом того, что сделать из ничего себе новое сердце я, пока ещё, не способен. И его полное уничтожение будет означать мою верную смерть. Медленную и мучительную. Так как долго я с водяным «мотором» на его месте не протяну. Пока не протяну. В будущем, уверен, я научусь решать и такую проблему. Проблему с утратой конечностей или органов, которые не просто отрублены, а уничтожены полностью. Уверен.
Но, в данный момент мне оставалось только признаться, что о Кощее мне в детстве, перед сном, мама сказки рассказывала… страшные. Без уточнения, что эти сказки рассказывала писателю мама писателя, а не Княжичу мама Княжича. Но, отсутствие такого уточнения, это же не ложь. Так что, строго говоря, я и не соврал.
— Мать… — продолжая сверлить меня прищуренным взглядом, произнесла Катерина. — Кобаяси… Да… Кобаяси могла… — что-то прикинув в своей голове, Водница вложила сердце обратно в грудную клетку и даже «заботливо» похлопала по уцелевшей части рёбер после этого. — Забудь это имя. И никогда никому его не говори… целее будешь.
После чего я очередной раз упал на пол, судорожно восстанавливаясь. Правда, так как это был уже далеко не первый раз, справился гораздо быстрее. Получил новый опыт. И новые идеи для своего развития.
Но сама мысль о том, что сказки мира писателя могут иметь хоть какое-то отношение к миру Княжича… пугала. Учитывая, какие там чудовища в детских сказочках за обтекаемыми сглаженными формулировками прятались…
В общем, в этот день, умереть я так и не смог. Хоть и был близок к этому. Один раз, всё-таки, почти отключился и начал терять контроль на Водой. Но не умер. Катерина не дала. Не знаю, что именно она сделала, но сознание вернулось, я увидел её, склонившуюся над моим телом, услышал пару матерных ободрений и, перестав пялиться, принялся доделывать то, что не доделал.
Так что, грубо говоря, шансов сбежать в «петлю» у меня изначально и не было. Ведь, умереть на глазах у «почти Целителя» без его на то позволения, оказывается, весьма проблематично.
Справедливости ради стоит сказать, что рубила она меня не всё время. Не весь этот длинный понедельник. Давала перевести дух, расслабиться и успокоить нервы. Она много чего интересного и сама показывала с водой в перерывах. Больше, правда, гоняла по физиологии и анатомии, объясняя процессы происходящие в организме, используя в качестве наглядного пособия всё ту же свою Воду, из которой создавала объёмные «работающие» (а может быть, даже, и без кавычек) макеты органов, суставов, связок, сосудистых систем и прочего.
Знала она много. Объясняла понятно. Польза от процесса несомненная. Однако, вернулся вечером в свою комнату я уже совершенно не работоспособным. Выжатым, как тот лимон. Просто до суха!
Не способен я был взяться за учебники. Не было у меня на это ни сил, ни желания. Даже вышедшие одновременно в прошедшую субботу наши с Алиной «Дожди», которые крутились по телику, включенному Максом в общей гостиной, не могли компенсировать это состояние полного «не стояния».
— Вот ведь, вроде бы и ничего особенного… а чем-то, всё равно, цепляет, — выдал свою оценку и клипу, и песне Тверской и обернулся в своём кресле на звук открываемой мной двери. — Вот, чего нельзя не признать: песни у тебя получаются. Да и голос красивый.
— Спасибо, — выдавил из себя ответ я, «ползя» в направлении ванной комнаты. Пусть, в медпункте я, перед уходом, вымылся, оттёр от кожи татуировки, пот, кровь и грязь, и одет был не в обрывки лохмотьев, в которые был усилиями Катерины мой рокерский прикид, а в запасную Лицейскую форму, доставленную туда служителем по распоряжению медички, постоять под струями воды мне всё равно очень хотелось. Я надеялся, что это хоть как-то взбодрит и придаст сил… ну, или можно будет сразу, прямо там и уснуть в своей ванне.
А ведь Катерина ещё секс предлагала, когда я с ней в её джакузи после всего отмывался. Не знаю, в шутку или всерьёз (с неё станется, после того, чему я ночью свидетелем был). Но, какой, блин, мне секс, если я еле ползаю?! Да у меня даже чисто технически ничего не получится без прямого контроля Даром рабочего органа…
Хм? А это не мысль… это идея! Надо запомнить. На когда-нибудь потом, что, пока Дар со мной, «конфузы» с дамами мне не грозят в принципе. «Скорострел» ещё может быть, но точно не «осечка»… приятно для мужского эго такое осознавать. Не то, чтобы я уж прям рвался этот момент опробовать, но даже само просто знание о такой возможности уже наполняет некоторым самодовольством и уверенностью. Вот мне научиться ещё не только собирать своё тело после его «фрагментации», но и изменять его (что, если верить Катерине, теоретически возможно), тогда вовсе можно будет себя «половым гигантом» считать… Не то, что бы мой нынешний размер меня не устраивал — на такой агрегат грех жаловаться, но иметь возможность под любой «замочек» свой «ключик» донастроить…
— Ты чего это такой вялый? — приподнял свою бровь, разглядывая меня, он. — Где пропадал-то весь день?
— В лазарете, — честно признался я. — Опоздание из увольнения отрабатывал.
— У этой красотки, Екатерины? — заинтересовался Тверской. — Серьёзно? И как она? Горяча? У нас половина ребят по ней слюни пускает…
— Ну, удачи им с ней, — искренне пожелал я, продолжая целенаправленно плестись в сторону ванной. Распространяться о своём новом Учителе не слишком тянуло. Да и не полезно это. Мало ли, чем её заденет пущенный слух. — А я спать…
— Ни чего себе! — округлил глаза он, заново оценивая моё физическое и моральное состояние. — Да ты ж на ногах не стоишь! Выглядишь, как тряпка пожёванная. Что там с тобой такое делали-то?!
— Пожевали и выплюнули, — вяло отозвался я. До заветной двери оставалось всего пара шагов.
— Не, ну серьёзно? Что такое надо было делать, чтобы твой неутомимый «вечный двигатель», который у тебя в задницу ввинчен, до такого состояния заездить?! Я вообще не представлял, что такое возможно.
— Видимо, у Екатерины Васильевны фантазия гораздо богаче твоей. Ей это удалось, — вздохнул я и, наконец-таки скрылся за дверью ванной комнаты.
Но и там расслабиться мне было не судьба — зазвонил мой Княжеский телефон, который я, походя, взял с тумбочки, пока двигался к ванне.
— Алё? — вяло произнёс я, после установки соединения.
— Юрий Петрович, Ваше Сиятельство… — раздался в трубке голос начальника моего Московского института. О чём-то они там с начальником мусорки всё-таки договорились, и теперь ему требовалось моё решение и одобрение. Ну а ещё решение по другому вопросу… третьему, четвёртому, пятому… И каждый из них был важным, срочным, принципиально решаемым только мной лично и ни кем другим…
Твою же копалку… дадут мне поспать сегодня или нет?!
Пришлось выслушивать, вникать, решать. А потом ещё и самому звонить, связываться с тем же Алексеем Константиновичем, спрашивать у него номера телефонов нужных канцелярий, управлений и министерств Княжества, чтобы потом звонить уже туда…
Что-то мне уже надоедало быть «большим начальником». Но, блин, и на хрен не пошлёшь — мой же институт, не чей-то ещё. «Своё — не казённое!». И никому больше, кроме меня самого не нужное.
Так что, сон отложился ещё часа на три, пока я все нужные звонки сделал и со всеми, с кем надо, всё порешал… потом Алина ещё позвонила, сказала, что в Питер вернулась и готова снова работать. Попросила ранее обещанные ноты и текст новой песни.
Пришлось из ванны вылезать, тащиться к компу, загружать в него сканы листов с нотами, отправлять их Алине на почту.
Не успел с этим закончить, как затрезвонил мессенджер, сообщая о запросе на установление связи. Ответил. Это Алина не удержалась и решила выплеснуть эмоции по поводу полученного текста: восторги её буквально переполняли.
Что ж, понимаю — самому мысль нравилась. Я, в этот раз решил дуэт с ней записать. И не какой-нибудь, а «Мой Рок-н-рол» Би-2, который они с Арбениной вместе пели. Голосов нам эти партии вытянуть хватит, об оркестре Алина договорится…
Вот только, излияния восторгов были не долгими. Глаза девочки стремительно круглели и наливались шоком. Нет, не от того, что я был из ванной — полотенце на бёдра намотать я не забыл, так что всё было прилично. На грани приличий, конечно, но черту не пересекало.
— Что с тобой?! Юр? — вылупившись, обеспокоенно спросила она.
— А что со мной? — недоумённо опустил я взгляд на своё тело и замер. А потом недоверчиво провёл по груди пальцем. По одной из множества розовых нитей, что пересекали её, плечи, живот, руки и шею. Нитей-следов, что остались от залеченных мной ран.
Нет, рубцов не было. Это не были шрамы. Это была просто свежая, розовая ещё кожа, лишённая малейшего загара. И их было заметно. Они не смывались.
— Эм… — даже не нашёлся я, что ей так сразу ответить. Прежде, я отошёл и повернулся лицом к ростовому зеркалу, в котором себя рассмотрел подробнее. — Хорррош… — непроизвольно протянул я и почесал в затылке, прикидывая, что переодеваться в ближайшее время, мне придётся так, чтобы даже случайно никому на глаза не попасться. Только лишних слухов и сплетен мне не хватало.
— Так, что с тобой случилось, Юр? — ещё более обеспокоенно спросила Алина. — Это опасно?
— Да как тебе сказать… — ещё раз почесал в затылке я. — Занятия по развитию Дара бывают болезненными… иногда, даже