Просто, подарок Судьбы для собравшихся журналистов и операторов. Причём, журналистов не только наших, Имперских, но прибывших из ФГЕ для освещения такого громкого политического события, как обмен зало… студентами. И, если своих-то «акул пера» ещё можно было заткнуть и отцензурить, то вот с чужими этот номер уже не пройдёт.
Красиво получилось. Пафосно!
Особенно моё появление в моём «самодельном» костюмчике. Я, когда к зеркалу подошёл в ОВП-зале ожидания аэропорта, аж замер в ступоре на минуту, разглядывая себя. И было от чего! Алюминий же! Алюминий! Он блестит на свету, пока не сильно окисленный! А сильно окислиться у него времени не было.
Все швы, все соединения ранее разорванных кусков сияли, как то зеркало! Они, конечно, тонкие все были шовчики, но, всё равно, заметные!
И на рубашке, и на брюках, и на всех ремнях. Да ещё и подходят друг к другу идеально! В том смысле, что конец полоски на штанах точно совпадает с началом полоски на ремне и плавно переходит в полоску на рубашке. Да и полоски с рукавов замечательно соединяются с полосками на теле, если опустить руки вниз.
Стильненько. На фоне зимы, снега и самолётов, высокий широкоплечий юноша с непокрытой головой, в одних брюках и рубашке, с красивым стальным кинжалом на поясе, и весь в ярких «серебряных» линиях на чёрном фоне… Красавец! Прям, так и просится на обложку «Платинового альбома» с моими песнями!
Надо не забыть потом Алине эту идею подать, когда созваниваться будем. Что бы она с теми фотографами связалась и выкупила права на пару их особенно удачных снимков — пригодится!
А так… после окончания операции, я следовал за Катериной. И, следуя за ней, пришёл в тот самый зал ожидания, в котором уже были собраны остальные студенты под присмотром нескольких взрослых из «встречающей стороны». Князей и Императора тут не было. Думаю, они переместились куда-то отдельно от нас, и как раз обсуждали произошедшее. Ну, или какие-то свои «серьёзные» тёрки вели, наших ушей не касающиеся. Поводов-то у них предостаточно.
Катерина тоже ушла. Не стала никаких напутственных слов говорить или вопросы задавать. Кивнула только и оставила меня с остальными.
Не успел толком со всеми перездороваться, как прибыл лакей с моей формой, и я удалился в отдельное помещение переодеваться: красота красотой, стиль стилем, эпатаж эпатажем, а ходить без белья, поминутно ожидая, что одежда вот-вот начнёт по швам расползаться — удовольствие ниже среднего. Благо, комплект нового, ещё запечатанного белья к форме прилагался.
Правда, возникла некоторая дилемма: что оставить в качестве парадного оружия? Ведь с формой доставили и подаренный отцом меч. Так и что на пояс вешать? Стилет или меч?
Меч солиднее. Зато стилет — удобней в носке.
Посомневавшись какое-то время, решил вопрос в пользу практичности — оставил стилет. Меч отослал с тем же лакеем к остальному своему багажу.
Ну, собственно, на этом и всё. Через десять минут нас повели на посадку, мы загрузились, самолёт запустил двигатель, набрал разгон и, оторвавшись от ВПП, поднялся в воздух. Он ещё немного покружился над аэропортом, ложась на курс, в выделенный для него воздушный коридор, после чего вообще всё интересное кончилось: борт поднялся над облаками, закрывшими от нас своим сплошным ковром землю и город на ней. Смотреть стало не на что. Разве только на сами эти облака, что сплошным полем протянулись под нами от горизонта до горизонта, образовав на своей верхней поверхности загадочные структуры, то целые города напоминающие, то моря, то озёра, то леса с перелесками.
Я и смотрел. Пока не уснул. Ну и стилет перед этим «пробудил», когда почувствовал, что глаза слипаться начинают. Благо, для этого и делать-то ничего особенного не надо было… внешне. Достаточно просто опустить на его рукоять одну руку и глаза прикрыть. А дальше уже процессы внутренние, снаружи почти не заметные.
Бухнул разом весь свой «резерв» и спокойно ушёл в дрёму — восстанавливаться. Даже не глянул, что у меня там получилось-то. А, когда проснулся, то уже и забыл о нём. Это ведь только для других всего пара часов прошла — для меня-то целый вполне себе активный и плодотворный день.
По прилёту нас уже ждали. Ковровая дорожка, солдаты в парадной форме, официальные лица, журналисты, фотографы и просто зеваки за ограждением.
Я, в первый момент, даже не понял: с чего вдруг так-то? Потом сообразил: с нами же Княжна Ирина! Член Императорской Семьи — оно и должно быть всё на высшем уровне организации. Ничего удивительного.
Зеваки, правда, какие-то вялые были. Им Ирина рукой помахала, улыбнулась, а они… как стояли, так и стоять остались. Никаких тебе криков восторга, прыжков на месте, внешних проявлений радости — ничего из того, что я по отношению к себе возле Зимнего Дворца видел и чувствовал, когда от машины до входа по красной дорожке шёл. Так: интерес вялый.
И, похоже, задело это не только меня, сама Ирина тоже отреагировала. Мы с Мари как раз рядом с ней двигались. Ну, просто, так вышло: она нам и по возрасту больше остальных подходит, и я… у неё в кумирах числюсь. Точнее, конечно, не совсем я, а наша с Алиной пара, частью которой я здесь являлся… Но, всё равно, этого оказалось достаточно, чтобы предпочесть держаться чуть ближе к нам, чем к остальным ребятам. К нам — это ко всем третьекурсникам, а не только ко мне и Мэри.
— Снулые они какие-то, эти немцы, — тихо сказала мне Ирина. — Княжич, а вы смогли бы их расшевелить? Спеть им что-нибудь так, чтобы они вас не меньше, чем петроградцы обожать стали?
— Расшевелить, — хмыкнул я, вспомнив одну интересную группу из мира писателя. — Запросто. Обожать… ну, тут уж, как получится.
— Серьёзно? — удивлённо распахнув свои глазищи, повернулась ко мне Княжна. — Можете написать песню?
— Могу, — спокойно кивнул я. — Могу и не одну.
— На их языке⁈ — ещё шире раскрылись её глаза.
— Да, — ещё раз кивнул я. — Естественно.
— А что вам для этого нужно?
— Студия, оборудование, специалисты обработки звука и музыканты понятливые, готовые меня слушать и слушаться… Ну и учитель языка, чтобы мне произношение немго подправил, — задумчиво перечислил я. — И можно не только пару песен записать, можно вообще настоящий концерт устроить…
— Концерт⁈ — загорелись энтузиазмом глаза Княжны.
— Надо будет только с Алиной посоветоваться, что лучше: сначала песни записать и выпустить, а потом концерт, или сначала концерт, а потом песни. С точки зрения продаж и продвижения — она в этом лучше разбирается…
— С Алиен? — стал огонь во взгляде Ирины ещё сильней.
— Ну да, — кивнул я. — Она у нас в паре всеми финансовыми и имиджевыми вопросами заведует.
— Кстати, Княжич, а разве Алиен не с вами? Я надеялась, что вы вместе прилетите…
— Ну, мы изначально так и планировали, — вздохнул я. — Но у Алины возникли некоторые обстоятельства, из-за которых Князь решил, что остаться в Москве ей будет целесообразнее.
Ладошка Ирины тут же метнулась к её рту, а глаза распахнулись ещё шире, хотя, казалось бы, куда уж шире-то? А вот глаза Мари, шедшей рядом, под руку со мной, наоборот — опасно сузились, а губы поджались.
— Она… беременна⁈ — трагическим почти-шёпотом произнесла саму её напугавшие слова Ирина.
Теперь вытаращились уже мои глаза.
— Не-е-ет! — ответил я. — Как вам в голову-то такое пришло? Алина — приличная девушка.
— Но… Княжич, вы же сами сказали про… обстоятельства… да и… кольцо помолвочное…
— Кольцо? — зацепилась за слово Мари.
— Я вчера по «Муз-ТВ» репортаж видела. Там Юра и Алиен о своей новой песне рассказывали. Так у Алиен на безымянном пальце красивое колечко было. С бриллиантами, кажется, и ещё каким-то синим камушком…
— С сапфиром, — ответил я на незаданный вопрос.
— Так что за «обстоятельства», Княжич? — глядя на меня прицельным взглядом, спросила Мари, перешедшая на нарочито-официальный тон. И, если бы её взгляд мог прожигать, то во мне бы уже пара сквозных отверстий дымилась.
— Я не хотел бы, чтобы эта информация распространялась, — вздохнул я, понимая, что не отстанут и сказать, всё равно, придётся. Да и, что одна, что другая, подключив к делу свои связи и возможности, достаточно быстро и легко сумеют эту информацию получить сами. И, единственное, чего я добьюсь своим умалчиванием, это того, что девчонки будут на меня дуться. — Но… только вам. По секрету… — а в голове мелькнуло: «Точно теперь разболтают везде, где только смогут!». — Князь получил основания полагать, что у Алины… Дар просыпается. Тоже, как и у меня — запаздавший.
Успевшие раньше вернуть обычные размеры глаза Ирины вновь распахнулись на всю их возможную ширину.
— Дар? — тихо пропищала она. Чувствовалось, что ей большого труда стоило задавить рвавшийся наружу удивлённый крик. — Алиен — Одарённая⁈ — ещё тише воскликнула Княжна. — А какой Дар? Какая Стихия? Лёд? Ей бы по характеру подошло… или… Солнце? Блондинка же… Земля? Металл? Какой?
— Пока не ясно, — отозвался я, краем глаза наблюдая за тем, как резко помрачнела и потемнела лицом Мари, услышавшая такую новость.
— Но… а это точно? — продолжила допытываться Княжна Ирина — «Девочка-Огонёк». Причём, в прямом и переносном смысле, так как её характер полностью соответствовал её Стихие — Огню. — А что за основания? Князь не мог ошибиться?
— Алина больше не читается Разумниками, — не счёл необходимым скрывать я. — Достаточное это основание?
— Вполне… — медленно произнесла Ирина. Затем её лицо озарила радостная улыбка. — Я знала! Я знала! Паре «Юралиен» быть!! — вскинула она свой сжатый кулачок к небу.
Смотреть в момент этого восклицания на Княжну Марию… было физически больно. Но… я знал, на что шёл, ещё когда первое кольцо Алине дарил. Ну, не страшнее же это будет многократной мучительной смерти? Ведь правда же? Ведь правда? Да?..
Глава 38
Берлин. Раньше я никогда не был в этом городе. Ни писатель, ни Княжич так далеко в «цивилизованную» «заграницу» не забирались. Вообще, в писательской жизни я довольно мало путешествовал по дальним странам. Ну, в туристическом смысле, имеется в виду.