Грохнул выстрел. Микмак непроизвольно вздрогнул. Хармс вздрогнул тоже. В последний раз – его мозги кровавым пятном медленно сползали по стене за спиной. Нет, Микмак повидал всякое, эта картина не была фейком, подделкой. Мозги стекали настоящие. И дырка в голове Хармса тоже была вполне всамделишной.
Жутко зачесался лоб. Аккурат в том же самом месте, через какое только что в голову Хармса влетела пуля.
Микмак вообще перестал что-либо понимать. Ничего, время покажет, что тут происходит. Ему сказали, что работать нужно начинать через день. Знать бы еще, в чем заключается эта работа.
Внезапный удар в лицо выбил остатки сознания из головы Микмака. Удар уже стал узнаваем – черная перчатка безликого.
Впечатление, будто в комнате выключили свет. А перед тем, как темнота поглотила всё без остатка, на мгновение снова мелькнул размытый образ человека на фотографии, которую показывал ему «солидный» в офисе Ромеро, став на мгновение чётким. Но лишь на мгновение – в следующую секунду так и не узнанное лицо поглотила тьма.
20
Вид двери вызывал ассоциации со средневековыми замками, в которых десятилетиями томились неугодные власти узники. К такой двери – массивно металлической, местами с проступившими рыжими пятнами ржавчины – больше подошел бы столь же массивный ключ. Неплохо бы еще, чтобы проворачивался он с душераздирающим скрипом.
Но ничего подобного здесь не было и в помине. Все-таки это Цюрих. Анклав Цюрих, славившийся своей стабильностью и мощью. И технологиями, разумеется.
Магнитный замок тихо клацнул, и дверь едва заметно подалась. Мельхиор Циммерман бросил негодующий взгляд на вытянувшегося в струнку громилу-охранника, преданно уставившегося на шефа машинистов.
– Дверь открой! – рявкнул Мельхиор.
Он знал, что эти тупые бугаи недолюбливают машинистов. Они им, видите ли, напоминают тритонов. Как бы то ни было, тягать двери весом в полтонны он не намерен.
Охранник встрепенулся, состроил непонимающую мину и потянул дверь на себя.
Циммерман бывал здесь раньше. Неоднократно бывал. По долгу службы. И ему никогда не нравился этот гадюшник, устроенный президентом Моратти.
За тяжелой металлической дверью обитали тритоны. Живые трупы. По-другому их и не назовешь – ни физиологически, ни юридически: по всем документам в пределах Анклава Цюрих этих людей не существовало.
Длинный темный коридор, теряясь впереди, казался бесконечным. Все-таки образы средневекового подземелья не оставляли Циммермана. Правда здесь было вовсе не Средневековье и даже не подземелье – официально заведение называлось «Центром подготовки особых сил СБА» и находилось оно чуть не в самом сердце Анклава. Правда было окружено глухим высоким забором, снабженным всевозможными системами слежения и контроля. Сами «особые силы» тоже содержались в полностью закрытом приземистом строении, совершенно лишенном окон. Сбежать отсюда нереально. Если, конечно, ты не граф Монте-Кристо, да и тому на самом деле попросту повезло.
Собственно, Мельхиор успел убедиться, что девяносто процентов обитателей этих мест побег интересовал в последнюю очередь. На первом и всех последующих местах стояла только одна вещь: «синдин». Прозрачная дрянь с едким запахом, разрушающая мозги и делающая что-то непонятное с тканями каждого десятого «пользователя», обрекая его на неспешную мучительную смерть. Спасения до сих пор не придумали.
Ну да, именно поэтому ты начинаешь трястись от страха каждый раз, как подцепишь обыкновенную простуду.
Трупы отсюда не вывозили. Но это не означало, что их здесь не было. Их сжигали на месте.
Президент Моратти распорядился беречь «материал». «Материала» было немало, но по большей части полное дерьмо. Сделать из этого дерьма настоящую цифровую конфетку – одна из многих задач Мельхиора Циммермана. Главный машинист Цюриха считал, что справился с поставленной задачей успешно.
Но всё же применять «особые силы» в действии он опасался. Неизвестно, что тритоны могут выкинуть в настоящем деле.
– Первая группа готова? – спросил Циммерман, когда зашел в одну из дверей с надписью «Лаборатория».
– Да, полностью. Вон, – координатор группы кивком показал на стеклянную стену с односторонней прозрачностью, – сидят, бредят Сетью.
В соседнем помещении вдоль противоположной стены стоял ряд кресел. По одному на каждого тритона. Зажимы для рук и ног, фиксатор для головы, ощетинившиеся датчиками и иглами навесные консоли по бокам – это уже не было похоже на Средневековье, но ощущение, что очутился в камере пыток, не исчезало.
Еще там находилось два десятка человек. Тритонов, поправил сам себя Циммерман, два десятка тритонов, а не человек. Бритоголовые, худые до изможденности тритоны разместились кто во что горазд – кто-то лежал на совершенно гладком полу, кто-то сидел, обняв соседа; некоторые стояли, замерев посреди зала или прислонившись к стене; еще несколько приплясывали, будто на «балалайки» им транслировалась зажигательная музыка. Странное зрелище. Странное и страшное.
– В какой они фазе?
– Просто разогрев. Они ничего не ломают, доступ только в учебную локальную сеть.
– А наш проект?
Координатор молча повернул стоявший перед ним «раллер» экраном к шефу. Циммерман пробежал глазами строчки кодов. Он видел это уже не единожды, но всё равно каждый раз начинал машинально вчитываться. Здесь всё в порядке, сотни раз проверено и отлажено.
Теперь дело за ним, за Мельхиором Циммерманом. Осталось лишь отдать команду, и карусель закрутится. Мозги тритонов получат вожделенную дозу «синдина», их «балалайки» подключатся к серверам, на которые их выведут машинисты Цюриха, а дальше… Что будет дальше, пока точно не известно. Если за плотными заслонами спутников «Науком» действительно скрывается сеть Станции, дальше будет очень жарко.
– Вы их сегодня… кормили? – Циммерман сделал невольную паузу перед последним словом. Он не имел в виду раздачу пищи, кормлением в этом месте называли другую процедуру.
Однажды он стал свидетелем того, как «кормятся» тритоны. Более отвратительного зрелища он в жизни не видел. Даст бог и не увидит. Все круги ада и извращенная фантазия Иеронима Босха казались пустяком, в сравнении с тем, что происходило во время «кормления». Тритонам давали «синдин». Они все были наркоманами, даже те, кто отлично понимал, что происходит. Последних держали отдельно, они – главная сила. Но их Циммерман боялся больше всего, эту группу, элиту, он пустит в дело, если другого выхода не будет.
«Синдин» выдавали на камеру. Дозу рассчитывали, чтобы не было передозировки. Но и с катушек тритоны не должны слететь из-за взбунтовавшихся мозговых рецепторов, требующих наркотик. Ровно столько, сколько нужно, чтобы поддерживать их тело в состоянии безвольного растения, а разум – готовым к виртуальной схватке.
В каждого тритона вживлен специальный датчик. В каждом бараке уйма камер наблюдения, всё под контролем. И всё равно во время «кормления» тритоны пытались отобрать дозу соседа. Нарушения жестоко карались, вживленная электроника могла не только регистрировать тысячи витальных показателей, но и активно вмешиваться в метаболизм. Можно было и просто – получить разряд электрическим током, пущенным прямо в нервное сплетение. Они знали о наказании. И всё равно каждый раз пытались получить лишнюю дозу.
Зрелище, вызывающее отвращение. Шоу, способное напугать.
Циммерман несколько раз предлагал изменить процедуру «кормления», вводить дозу каждому тритону по отдельности, а не оставлять делёжку на самотек. Но президент Моратти лично распорядился оставить все, как есть. Тритоны не должны забывать, какие они мрази – именно так он и сказал.
Циммерман видел этот процесс лишь однажды. Больше любоваться «кормлением» охоты не было. Слишком уж отчетливо отпечаталось в сознании понимание того, что он сам – такой же наркоман. Он тоже пользуется «синдином». Не так часто. Ему кажется, что всё под контролем, что власть в его руках, в его сознании. Но это не так. И Мельхиор Циммерман отлично осведомлен об этом. Власть в стане людей Цифры – не важно: тритонов или машинистов – захватил «синдин». Власть в руках того, кто распоряжается «синдином».
Согласись, ты тоже попытаешься выцарапать лишнюю ампулку у соседа, если по долгу службы тебе перестанут давать «синдин».
– Конечно. Но к началу операции запланирован дополнительный «паёк». Я в это глубоко не вникал, подбором дозы занимаются медики, вы же знаете, – объяснил координатор.
Мельхиор вздрогнул, услышав слово «конечно». Очень уж нехорошо оно сочеталось с его последней мыслью.
– Да, разумеется, – согласился Циммерман.
– У нас всё готово. – Сообщение пришло на «балалайку» из машинного зала.
У них всё готово. Осталось отдать команду. Но почему так трудно сделать это? Откуда этот иррациональный страх, который Циммерман никак не мог объяснить? Он боялся не Мертвого, он боялся тритонов. Того, что они могли сотворить с Сетью.
– Начинаем? – спросил координатор.
– Секунду.
Циммерман, используя возможности своей «балалайки», подключился к специально созданному для этой операции серверу. Еще раз проверить данные, еще раз лично удостовериться…
– Какого чёрта вы тянете?! – голос президента Моратти прозвучал в голове Циммермана, как гром среди ясного неба.
– Нет, нет, – сбиваясь, забормотал главный машинист, – у нас всё готово. Через минуту начнем. Начинайте! – резко крикнул он координатору.
Человек, сидящий перед «раллером», слегка улыбнулся. Этот всё понимает. Но не стоит показывать, что он заметил, не стоит проявлять слабость перед подчиненными.
В соседней комнате, за стеклом, открылась единственная дверь. Сначала вошли двое охранников с автоматами. Оружие снято с предохранителей, заметил Циммерман.
Их все боятся, не только он. Тритоны не представляли никакой угрозы, тем более теперь, когда их намеренно превратили в согласных на что угодно ради дозы «синдина» безвольных кукол с «балалайками» в головах. Но бойцы не сводили глаз с двух десятков тощих доходяг, существующих в каком-то своем сюрреалистичном мире. Они готовы были выпустить очередь в любого, кто дёрнется в их сторону. Или в сторону еще двух громил и медика, которые вошли следом за ними.