Дальше изображение уперлось в обрубок кабеля и, спустя несколько секунд, подернулось пеленой, повернувшись к небу.
– Какого чёрта? Что это? – Микмак не понял, что это было, но на душе сделалось противно. Какое-то странное предчувствие беды поселилось там.
– Это та самая благодать. Вы видели их лица?
– Да. Но они же подключались к сети. Благодать там?
– Нет, она в «балалайке», которая попала к нам. Из Африки. Никто не знает, откуда это взялось, но, вы, наверное, заметили, отказаться от «приза» невозможно. А если вы нам поможете, мы раздадим эту благодать всем. Мы наполним ею сеть.
– Для этого нужен «бютен» из Марселя-нуво?
– Работай! – Старик Ромеро толкнул Микмака в плечо, чтобы тот занялся данными на накопителях.
Он явно не хотел продолжения разговора, но елейный Слег остановиться не мог. Его, похоже, сильно захватила идея «правления миром». Микмак не думал, что подобные люди встречаются в обычной жизни, а не только в кино. Он заметил, что волосы мистера Слега норовят вылезти из тугого хвоста, рубашка свисает на упитанных боках, а сам мистер Слег всё больше походит на того невменяемого сумасброда, каким предстал перед Микмаком впервые в Марселе-нуво. Только одежда у него сейчас была нормальная, а не драная джинса, как тогда.
– Если вы запустите оборудование, если найдете или… скажете код, – Слег делал ударение на слове «скажете»: все-таки они считали, что Микмак обладает каким-то тайным знанием. Откуда? Он ведь даже не знал, что именно они подняли со дна, – сеть будет наша.
Бред какой-то. Если управлять всей Сетью, не нужна никакая благодать, и без этой странной программы – или чем там эта Слегова благодать являлась? – можно управлять и миром.
Микмак бросил взгляд на Ромеро. Тот с нескрываемым отвращением смотрел на Слега. Вот, значит, как. Судя по всему, инициатору этой авантюры и самому недолго осталось, подельники не собираются продолжать его затею после того, как «бютен» заработает.
Микмак отвернулся, углубившись в стройные ряды данных, слитых с очередного накопителя. Где-то среди них должен быть код, запускающий обросший ракушками хлам со дна залива? Может быть. Микмак не знал и вообще сильно сомневался в правильности такого предположения. Вот только Старик Ромеро и Слег отчего-то считали иначе.
Прокручивая текст, таблицы и цифры, машинально водя по ним взглядом, Микмак пытался найти ответ в прошлом. Они постоянно возвращались к беспорядкам в Праге. К тем желтым бабочкам. Группа «Махаон». Кто были те люди? И кто их убил в Староновой синагоге?
И кем была та женщина, единственная, выжившая среди туристов? Откуда туристы во время боевой операции? С чего он вообще взял, что она была туристкой?
Про туристов сказал лейтенант. Его слова потом подтвердил раввин.
Нет, он только согласился, когда ты назвал её туристкой.
Точно, кроме лейтенанта, больше никто ни разу не упоминал о туристах. Ни разу.
И этой женщины – Микмак вряд ли узнал бы её, если бы увидел теперь: когда она выбралась из-под груды штукатурки, то походила на траченную веками статую, а не на человека – не было в синагоге, когда там появились бойцы внутренних войск Баварского Султаната.
– Есть что-нибудь? – поинтересовался Ромеро.
– Пока нет. Это всё – старьё. Если вы хотите найти что-то, дай мне диски, которые Искандер обнаружил среди того «бютена».
– Это они и есть.
Раньше Микмак этих носителей не видел. Стало быть, Старик там, в Марселе-нуво, не собирался раскрывать все карты.
– Исходный код тоже доступен с этого «раллера», – сказал Слег. – Можешь посмотреть.
– Я не машинист, – пожав плечами, ответил Микмак. Однажды он уже говорил это Хармсу.
Странно, но Микмаку так и не поверили, что он не только не знает самого кода, но и того, как этот код вообще может выглядеть. Собственно, о том, кто именно код запускал, он тоже ничего не знал.
29
Тошнило жутко. Самое страшное, что деться отсюда было некуда. Один вариант – терпеть, но накатывающую волнами и постоянно прибавляющую в интенсивности дурноту вынести не было никаких сил.
Игнат с тоской вспоминал несколько минут безумных перегрузок, которые ему пришлось вытерпеть во время разгона. Тогда казалось, что хуже уже ничего не может быть. Оказалось, может – тошнота терзала организм не так сильно, как упавшая на грудь несусветная тяжесть, но надежды, что это прекратится, теперь не было.
– Ландыш, Ландыш, как слышите? Ответьте, Ландыш!
Голос в наушниках уже вторую минуту призывал к ответу. Ландыш – это его, Игната, позывной. Они хотели убедиться, что с ним всё в порядке. Не особенно в порядке, еще минута-другая – и он, похоже, начнет блевать фонтаном.
Игнат сглотнул накопившуюся во рту слюну – стало еще хуже – и ответил, стараясь говорить настолько бодро, насколько это вообще было возможно:
– Я Ландыш. Всё в порядке, – послушал тихий треск в наушнике и зачем-то добавил: – Полет нормальный.
Смех Стасика он не услышал, а скорее, почувствовал. Повернул голову, но за бликующим блистером шлема лицо напарника не разглядел.
Станислав Кляйн – профессиональный космонавт. Ему хреново не было, ему было привычно. И реакция Игната его здорово веселила.
Его именно так и называли – Стасик. В скафандре он выглядел вполне внушительно, но на земле («на грунте», как говорил сам Стасик) в компании группы наземной поддержки космонавт смотрелся тщедушным и даже каким-то ущербным. Эффект создавали небольшой рост и не самое атлетическое телосложение, но он оказался мужиком жилистым. Да и вообще – нормальным мужиком, насколько успел понять Игнат из короткого знакомства в ходе недолгих тренировок.
– Держи пакет, – усмехнувшись, Стасик протянул напарнику пластиковый кулёк, – а то захлебнешься.
– Спасибо, – пробурчал Игнат, схватив негнущимися в перчатках скафандра пальцами пакет.
Если им придется воспользоваться, нужно еще успеть открыть шлем. Чёрт бы побрал этот космос и Игоря Александровича, решившего, что лучшего кандидата для запланированной им миссии, чем Игнат, не найти.
– Букет, вы в точке, – сообщили с земли. – Что видите?
Треск в наушниках раздражал. Непривычно слышать звуки эфира, которые человечество научилось отфильтровывать чуть ли не сотню лет назад. Стасика, наверное, этот треск бесил еще больше.
Кляйн активировал радар, и на экране высветились полученные данные. Активировал, нажав на обычную пластиковую кнопку, и посмотрел результат на обычном экране. Никаких «балалаек» и картинок на глазных наноэкранах. Ничего цифрового, кроме трех «раллеров», не завязанных в сеть, на борту их транспортника не было. Игнат не особенно разбирался в космических полетах, но и его удивляло, как это распотрошенное корыто умудрилось добраться не только до орбиты, но и до заданной точки околоземного пространства. Стасику эта задача далась нелегко – сейчас освещение изменилось, и Игнат отчетливо видел, как по лбу космонавта стекают крупные капли пота.
Игорь Александрович приказал вынуть из корабля всё, что могло хоть каким-то боком подключиться к Сети. Обычный пассажирский челнок для этой задачи не подходил – без цифрового наполнения он был просто неспособен добраться до орбиты, не говоря уже о маневрах или посадке.
Теперь приходилось сидеть, чуть не закинув ноги за голову, в тесном пространстве возвращаемого модуля транспортного корабля. Торчащие отовсюду провода, оставшиеся от снятых цифровых консолей и многочисленных компьютеров, только усиливали ощущение, что их со Стасиком запихнули в консервную банку.
Пока «банка» справлялась со своей задачей.
На экране почти точно по центру мерцала крупная белая точка. Еще несколько точек разного размера были разбросаны по периферии. Объект и попадающие в область сканирования радара спутники северной орбитальной группировки корпорации «Науком». Впрочем, теперь «Науком» владела этими спутниками лишь номинально, контролировали их… Вот в этом Игнат и должен был разобраться. По всему выходило, что контролировала их та штука, что висела в сотне метров прямо перед ними.
– Вижу объект на радаре. И в иллюминаторе он тоже виден, – сообщал Кляйн.
– Тюльпан, опишите внешний вид объекта.
Тюльпан – это Стасик. В космическом ведомстве принято всем давать позывные. Им достались цветочные.
Кляйн рукой увеличил на экране изображение с камеры. Ужасно неудобно. И главное – непривычно.
В темноте космоса висел, медленно вращаясь, толстый белый цилиндр, обрамленный сверху и снизу двумя красными полосами, с небольшой надстройкой на торце, обращенном к ним. Из надстройки торчала ажурная парабола антенны.
Стасик рассказал о том, что видел.
– Картинку получили, Букет. Спасибо. Начинайте сближение.
– Есть сближение, – отрапортовал космонавт и потянул гашетку ручного управления на себя.
Корпус корабля легонько содрогнулся, и Игнат ощутил, что ускорение прижало к ложементу. Так лучше, обезумевшие лабиринты внутреннего уха хотя бы на короткое время получили сигнал о направлении силы тяжести, и тошнота немного отступила.
В задачу Станислава Кляйна входило выполнить маневр. Как только они приблизятся к объекту, настанет время Игната показать себя в действии.
Как он будет «показывать», Игнат не мог и представить – из-за невесомости его непрерывно тошнило, голова шла кругом, перед глазами плясали черные пятна.
Игорь Александрович сказал, что эту штуку необходимо обуздать во что бы то ни стало. Или, если не получится обуздать, – уничтожить. Но второй вариант только в крайнем случае. Так что, тошнота с головокружением – мелочи из того, что могло ждать их со Стасиком впереди.
Спустя полчаса Стасик остановил корабль в полутора десятках метров от объекта. Теперь медленно вращающийся цилиндр был хорошо виден без всяких радаров, в иллюминаторе.
Стасик показал на джойстики и кнопку пульта ручного управления.
– Помнишь? Вправо, влево, вращение, разгон, торможение, маневровые двигатели…