Циммерман отдал приказ о прекращении операции, когда из машинного зала поступил вызов, и звонивший машинист, сбиваясь, стал докладывать о нештатной ситуации. В карьере Мельхиора Циммермана ситуации случались разные, но никогда еще в машинном зале штаб-квартиры СБА Анклава Цюрих не раздавалось подобного вопля ужаса и отчаяния, который он услышал на фоне запинающегося голоса машиниста.
Два машиниста, работавшие с тритонами, до сих пор бились в судорогах, ни на секунду не приходя в сознание. Медики колдовали над ними, но результата не было. Доктора даже не могли понять, что с ними происходит.
Из машин, задействованных в операции, уцелела только одна, платы остальных выгорели от перегрузки, завоняв жженым пластиком весь машинный зал. Даже активировалась система пожаротушения, но ее, к счастью, быстро отключили, так что часть машин всё же удалось уберечь от замыкания, а сеть Цюриха – от полного падения.
«Раллер», оставшийся исправным, сейчас стоял на столе Циммермана. Выключенный – машина зависла и самостоятельно отключилась, когда это всё произошло.
Если бы еще понять, что именно произошло.
Все еще дрожащий палец неуверенно надавил на кнопку включения. Экран «раллера» на мгновение вспыхнул, система загрузилась, а потом изображение подернулось мутно-серой пеленой и сделалось недвижимым. Машина снова зависла.
Нужно узнать, что там, внутри. Этот «раллер» – единственный уцелевший свидетель.
Циммерман подключил пострадавшую машину кабелем к своему терминалу, предварительно запретив тому доступ в Сеть. Неизвестно еще, что может выползти из недр пострадавшего «раллера».
Мельхиор прикоснулся к клавишам, почувствовав подушечками пальцев теплый пластик, но сделать ничего не успел. На экране замелькали окна, стремительно сменяя друг друга, строчки кода с неимоверной скоростью уползали вверх, не позволяя прочесть ни знака. Циммерман несколько раз безрезультатно ткнул в клавишу отмены и тут заметил, что индикатор сетевого подключения сменил цвет с красного на зеленый. Чем бы ни была та тварь, что поселилась в зараженном «раллере», она настойчиво пыталась получить доступ в сеть Анклава Цюрих.
– Черт бы тебя подрал, – пробормотал Циммерман, не зная, за что хвататься.
В ужасе Мельхиор схватил стул, на котором сидел, и изо всех сил стал молотить им по процессорному блоку свой машины. Он опускал тяжелое металлическое основание стула на искореженный компьютер до тех пор, пока экран не погас и не перестали светиться последние светодиодные индикаторы. Корпус машины лопнул, через отверстие хорошо просматривались смещенные ударами платы.
У Циммермана в голове помутилось. Он, раздирая в кровь руки, расширил пробитую стулом дыру и выдергивал платы одну за другой. Он жаждал добраться до твари, что пришла сюда со спутников «Науком».
Через спутники.
Мельхиор не заметил, когда открылась дверь его кабинета. Чья-то сильная рука резко дернула его назад, Циммерман не удержался и упал на пол. Он лежал так несколько секунд, зажмурившись и тяжело дыша, а потом открыл глаза и увидел Моратти, склонившегося над ним. Выражение лица президента не предвещало ничего хорошего.
– А что это вы тут делаете, Мельхиор? – голос мерзавца Бигглса донесся справа, со стороны двери.
Мельхиор повернул голову и увидел, как Тео, сделав несколько движений большим пальцем по экрану, спрятал свой коммуникатор в карман. Его уродливое лицо при этом просто лучилось счастьем.
Когда Ник Моратти вошел в кабинет Теодора Бигглса, тот, словно загипнотизированный, пялился в экран своего коммуникатора, а тоненький проводок психопривода при этом тянулся к его затылку. На экране выплясывало дьявольский танец черное расплывчатое пятно.
Моратти просил проверить контакты своего заместителя по особым поручениям, но машинисты ничего подозрительного не нашли. За исключением того, что время от времени Бигглс пользовался незарегистрированным гаджетом. Впрочем, это не особенно настораживало – почти у каждого сотрудника СБА имелся такой же аппарат.
Тео встрепенулся, заметив вошедшего начальника, его глаза мгновенно приобрели осмысленное выражение, а руки ловко выдернули психопривод и спрятали коммуникатор в карман пиджака.
– Чем занимаешься? – спросил Моратти.
Тео вскочил, радушно улыбаясь. Не ожидал он, стервец, что президент заявится к нему лично. А Ник, в очередной раз пролистав данные, которые службе внутренней безопасности удалось собрать по Бигглсу, решил, что будет неплохо самостоятельно проверить, чем занимается его заместитель.
– Пытаюсь понять, почему не удалась затея со спутниками, – ответил Тео.
– Дай-ка. – Моратти протянул к Бигглсу руку, имея в виду его коммуникатор.
Тео усмехнулся и вытащил гаджет, протягивая его шефу.
– Номера не подписаны. Последние в списке – незарегистрированные коммуникаторы тех ребят, что занимались ракетами на «Искандере».
Моратти опустился на стул, хотя Бигглс и не предлагал присесть. Кресел, к сожалению, в его небольшом кабинете не было. Ник никогда не бывал здесь раньше, он и не знал, насколько аскетично выглядит убежище Тео. Впрочем, Бигглс слишком часто пользовался комфортом кабинета самого Моратти.
В списке звонков коммуникатора Теодора действительно не было ни одного, датированного сегодняшнем днем.
– Хочу поговорить с тобой начистоту, – глядя прямо в глаза Бигглса, сказал Ник.
Тео опустился на стул, на котором сидел до появления здесь президента СБА, и весь обратился во внимание. Моратти сильно захотелось съездить ему по физиономии.
– Мне кажется, что у нас в Службе завелся крот, – не сводя с Тео глаз, произнес Моратти.
Тео улыбнулся.
– И у меня возникли похожие мысли, – сообщил он.
– Не знаешь, кто он? И на кого работает?
Бигглс, продолжая улыбаться, начал медленно подниматься со стула. Он всё так же смотрел в глаза Нику, словно играя с ним в гляделки, но его правая рука неспешно и плавно тянулась к столу.
– Сидеть! – рявкнул Ник, ударив кулаком о стол. Канцелярская мелочёвка, лежавшая на светлой столешнице, подпрыгнула, что-то, тихонько брякнув, скатилось на пол.
За дверью послышалась возня. Разумеется, Ник подстраховался – в коридоре прохаживались четверо бойцов, готовые ворваться в кабинет Тео по первому требованию. Или если почувствуют неладное. Но с этим сморчком Моратти вполне и сам разберется, президент СБА не всегда был президентом, пороху понюхать ему тоже довелось. Ник с помощью «балалайки» отправил охране сообщение, что всё нормально.
– Я только хотел показать вам, господин президент, – начал Тео, плюхнувшись обратно на стул, – очень интересные сведения, которые мне удалось раздобыть.
Тео притих, правда, улыбочка с его лица не сошла. Не иначе, ему и на самом деле было, что показать.
– Обо всех тонкостях операции знал только ты, Тео.
– Отнюдь, – возразил Бигглс. – Я же говорю: у меня есть очень интересная информация. Наши европейские… м-м-м… партнеры отчего-то решили утаить от нас этот факт. Но ведь уши есть и у стен, не так ли?
Темнит, как всегда. Хотя в том, что у Тео на самом деле уши и глаза есть почти везде, Ник особенно не сомневался. Потому что имел возможность неоднократно в этом убедиться.
– Что ты нашел, Тео?
– Я повернусь к экрану, не возражаете?
Моратти кивнул.
Бигглс быстрыми движениями пальцев явил на экран своего компьютера несколько отчетов и видеофайл, который тут же запустил. Ник понять ничего не мог – стрельба, изображение дергается, в кадре время от времени появляется какой-то мужчина с искаженным от страха лицом. Мужчина – внешность европейская – стремительно бежал, он убегал, как бегут последний раз в жизни.
– Что это?
– Это видео с полигона ESA, где собирали ракету. Ту, что вывела на орбиту наши машинки. Фильм смонтирован с данных «балалаек» охранников и камер наблюдения. У них был несанкционированный доступ в ангар, где стоял спутник «Раумфарта». Остальные аппараты тоже там были, но нам до них нет дела.
Несанкционированный доступ? Это, вероятно, меняет дело.
– Откуда ты узнал?
– Я с самого начала не стал полагаться на честность нашего дорогого друга Халида аль Хатеми. Решил подстраховаться. К сожалению, мой человек в ESA узнал подробности ЧП только сегодня. Но они оказались очень интересными.
Видео закончилось – убегавший мужчина прыгнул с забора (Моратти про себя отметил решительность, с которой этот человек пытался спасти себя) и упал в траву с растерзанной пулями «ревуна» грудью. Охрана европейского полигона показала себя не с самой лучшей стороны: допрашивать некого.
Бигглс поменял местами окна на экране, увеличил изображение и пролистал несколько документов.
– Здесь о злоумышленнике – ничего особенного, совершенно заурядная личность; о проверке оборудования и систем – не выявлено никаких нарушений; о том, как этот бегун вообще попал на полигон.
– Это имеет отношение к нашей проблеме?
Вот и ты уже говоришь «наша проблема».
Разумеется, Ник понимал, к чему клонит Тео. Кто-то ковырялся в спутниках, ни в одном отчете не сказано, в каком именно – олухи из ESA даже этого узнать не смогли, – но ведь вполне возможно, в раумфартовском. В его, Ника Моратти, спутнике. Только что это дает?
– В ESA отказались удовлетворить мой запрос, я послал запрос повторно, от вашего имени, и они не стали упираться дальше.
Ник плотно сжал зубы, даже эмаль заскрипела, но ничего не сказал: он сам разрешил Тео в экстренных случаях пользоваться подобным приемом. Но с одним условием: обязательно докладывать обо всех инцидентах.
А что он сейчас делает?
– Там, конечно же, стоят наноскопы. Их секьюрити ничего подозрительного не нашли. Вот. – Тео ткнул пальцем в скан наноскопа, картинка увеличилась, и на экране замерло изображение какого-то небольшого цилиндра, пару сантиметров или даже чуть меньше длиной, плотно нашпигованного электроникой. – Они не знают, что это. Я, честно признаться, тоже. Но вы, господин президент, не находите, что штуковина очень напоминает вот это?