Впрочем, ему не суждено это узнать — он ведь погиб вместе с остальными защитниками Крепости в миг, когда обрушилась Вершина, сметенная натиском вырвавшейся на свободу раскаленной лавы. Его смерть была легкой — стремительное падение через водоворот белых искр и удар о твердую поверхность.
Но если он умер, то почему по-прежнему испытывает боль? Болит все, что только можно, с головы до ног, до последней крохотной косточки и жилки. Такое впечатление, что его долго и целеустремленно протаскивали между каменными жерновами, а потом безжалостно швырнули под ноги марширующему легиону. Хотя кто знает, может, на Серых Равнинах так и положено — чтобы бесконечные страдания, чтобы тоска по незавершенным делам, чтобы одиночество?..
Откуда в таком случае взялись кружащиеся рядом тени, подхватившее и куда-то поволочившее его бесчувственное тело? Кому принадлежал умоляющий голос, окликавший его по имени? Что за возня происходила рядом, возня, сопровождаемая протестующими вскриками и чьим-то возмущенным ревом? Или души погибших одновременно с ним не желали покорно следовать за посланцами Владыки Судеб?
Похоже, он ошибается, причисляя себя к мертвецам.
Расплывчатые образы перед глазами постепенно приобрели четкость и осмысленность. Он лежит на чем-то мягком в небольшой комнате, тускло освещенной настенным шандалом в три свечи. Справа — если слегка повернуть голову — узкое закрытое окно в мелких стеклах. За окном темно, значит, на дворе ночь. Или окно наглухо закрыто снаружи ставнями. Слева — низкий стол, где стоят медный кувшин, тазик со свисающим мокрым полотенцем и какие-то склянки. Вплотную к его постели придвинуто кресло с высокой резкой спинкой. В кресле, неловко склонившись набок и подперев голову рукой, устроилась незнакомая девушка, на вид лет шестнадцати. Девица выглядела до чрезвычайности уставшей и постоянно роняла голову с небрежно скрученным на затылке узлом темных волос. Спустя миг она вздрагивала и просыпалась. Одета незнакомка по-мужски — облегающие штаны, некогда белая, а теперь изрядно засалившаяся рубаха, замшевый жилет. На отвороте приколот яркий гербовый значок — терновник в обрамлении колючих ветвей. Кто это такая? Где он находится? Вряд ли в Цитадели. Значит, ему удалось избежать общей гибели в Серебряных Пиках? Куда же он попал? И сколько времени прошло с момента, когда их маленький отряд прорвался в Вершину?
Должно быть, Коннахар пошевелился — девица встрепенулась, ахнула и уставилась на него, широко распахнув глаза. Они оказались яркими, пронзительного малахитового цвета и донельзя встревоженными. Незнакомка смотрела, словно не веря до конца увиденному и чего-то ожидая.
— Ты кто? — попытался выговорить Конни, но издал какой-то нечленораздельный хрип. Зеленоглазая прыжком взвилась из кресла, захлопотала, пытаясь влить в пересохшее горло подопечного травяной настой и время от времени оглядываясь на закрытую дверь. То ли боялась кого-то, находящегося снаружи, то ли ожидала чьего-то прихода. Спустя десяток ударов сердца Конни удалось откашляться и шепотом повторить свой вопрос: «Ты кто? Где это мы?»
— Ты меня не узнаешь, — не спросила, но с грустью подтвердила незнакомка. — Это все из-за времени. Но собственное имя ты хотя бы не забыл?
— Коннахар, — почти по слогам выговорил молодой человек. — Я — Коннахар Канах, а ты… — в голове замельтешили лихорадочно сменяющие друг друга образы, соединяющиеся в единое целое. — Ты… Я же знаю тебя! Ты Айлэ! Баронетта Айлэ диа Монброн, моя…
— Тише, — умоляюще зашипела девушка, бросая очередной испуганный взгляд на дверь. — Тебе нельзя много говорить. Не надо, чтобы они знали, что ты очнулся. Конни, ну пожалуйста, лежи тихо. Я думала, ты до утра не придешь в себя. Лекарка из меня никакая, а позвать на помощь некого… Слушай, ты хочешь знать, что тут происходит, или нет?!
— Хочу, — принцу Аквилонии ничего не оставалось, как смириться с требованиями своей сиделки. К тому же в голове по-прежнему кружились отголоски пугающих снов, перемешиваясь с явью и не желая удаляться. Пересевшая ближе Айлэ держала его за руки, говоря быстрым, чуть задыхающимся шепотом:
— Я так боялась, так боялась, что у них ничего не получится… Ты действительно был в Полуночной Цитадели? Великие Небеса, о чем я говорю! Мне ведь надо так много тебе рассказать! Мы в Рабирах, в магической школе Хасти, в пристройке к его дому. Сейчас начало ночи пятнадцатого дня Второй летней луны, то есть вы сгинули невесть куда ровно на три седмицы. Помнишь, с чего началась эта свистопляска — портал, который открывал Одноглазый, чтобы отправиться на поиски Проклятия? Так вот, Слово Безумца нашлось. Оно в Пограничье, — Конни сдавленно охнул. — Да-да, мы умудрились переместить его в Вольфгард, а поскольку там хватает созданий нелюдского происхождения, оно решило подчинить себе Карающую Длань. Ему это почти удалось — оборотни взбесились, напали на людей и взяли в осаду коронный замок, но уцелевшие горожане его отстояли. Благодаря твоим родителям. Не волнуйся, они живы — и твой отец, и госпожа Дженна, и Лаэг, и маленькая Ричильдис. Только она ушла к оборотням.
— Дис? К оборотням? Зачем? — оторопел Конни, с трудом осознавая услышанное. Ему не раз доводилось слышать о врожденной склонности Карающей Длани к потере рассудка, а если вдобавок на них навалилось Проклятие… Что за ужас сейчас творится в Пограничном королевстве, и все по его вине!..
— Потому что твой отец когда-то заключал договор с Хранителем Зверей, а теперь настала пора расплачиваться, — туманно объяснила баронетта Монброн. — В общем, присутствие Дисы лишает скогров тяги к пролитию крови, однако не превращает их обратно в людей. Они стали животными, и Ричильдис увела их куда-то в леса. Король Эртель тоже обратился и ушел с ними. Трон Пограничья опустел, между людьми и оборотнями грозит опять начаться вражда, и потому твой отец сделал единственное, что могло помочь — взял Пограничье под свою руку. Об этом пока еще никто не знает, только мы.
Она извлекла из тазика влажную льняную тряпицу и быстрыми, легкими движениями вытерла лицо подопечного. Оглядела, склонив голову к плечу, и одобрительно кивнула:
— По крайней мере, ты сейчас похож на человека, а не на покойника трехдневной давности. Слушай дальше. В портал упали не только Хасти и ты со своими дружками, но и я, причем меня угораздило оказаться в компании с Одноглазым. Про наши странствия и бедствия я тебе потом расскажу, главное — что мы тоже добрались до Вольфгарда. Хасти потолковал с твоим отцом, рассказал, что и как, и Его величество решили ехать в Рабиры. Гнали без передышки почти седмицу, успели как раз к дню, когда предстояло исчезнуть Стене Мрака вокруг Холмов. Тут начались сплошные неприятности. Рабирийцы, придя в себя после Грозы, объявили войну людям. Пуантенской армии пришлось штурмовать мост через Алиману, потому что гули построили там засеку и отстреливались. Мы добрались до Токлау, выяснили, что Золотой Леопард и да Кадена уцелели, что всем обитателям форта пришлось выдержать осаду, а тебя и остальных нет в Рабирах…
— Погоди, погоди, — остановил обрушившийся на него поток сведений Коннахар. — Ты хочешь сказать, мой отец здесь? Здесь, в Холмах?
Айлэ молча кивнула. Конни зажмурился и затряс головой:
— Он же меня убьет! Собственноручно! Вздернет на первом попавшемся суку!
— Может быть, но сейчас ему не до тебя, — вздохнула девица Монброн. — Так вот, по настоянию твоего отца Хасти взялся искать, куда вас занесло, и таки нашел. Он задумал смастерить Врата, которые соединили бы день сегодняшний и тот, в котором вы находились. Это ему удалось, и тогда…
— Так за нами действительно кто-то пришел? — потрясенно спросил наследник Трона Льва. — Я помню… Появилось какое-то стальное чудовище и вызвало на бой Исенну… Мне казалось, я узнаю голос…
— Ты видел Исенну? — потрясенно ахнула Айлэ, забыв о намерении не отвлекаться на посторонние рассуждения. — Правда? И какой он?
— Мерзавец и сволочь редкостная, — отрезал Коннахар безо всяких раздумий. — Правильно его прикончили. Вот это я видел своими глазами — Безумец валялся при последнем издыхании, а Пики как раз начинали рушиться. Надеюсь, он подыхал достаточно долго, чтобы прочувствовать все как следует.
Вспомнилось еще кое-что, сопровождавшее кончину альбийского полководца, но это знание Конни решил пока хранить в секрете. Как только он сможет встать, непременно поделится своей тайной с Одноглазым. Может, чародею пригодятся несколько слов, расслышанных аквилонским принцем в сумятице сражения?
— За вами отправился твой отец, пока Хасти удерживал своей магией Врата, — баронетта по привычке намотала на палец темную прядь. — Конан ушел на несколько мгновений в прошлое и вытащил вас обратно. Всех четверых.
— Четверых? — озадаченно переспросил Коннахар. — Но Эвье… Мы потеряли его при штурме, еще на лестнице. Я не заметил, что с ним случилось…
— Из портала вышло четверо, — настаивала на своем баронетта. — Правда, я сразу кинулась к тебе и не успела разглядеть лица остальных, но там точно было четыре человека и пятый — твой отец.
— Все это хорошо, — молодой человек поднял руку, попытался потереть лоб и наткнулся на повязку. — Но я чего-то недопонимаю… Мы в гостях у Хасти, верно? Тогда почему его самого здесь нет? Мне казалось, он должен примчаться, чтобы первым услышать такие захватывающие новости. И где мой отец? Папенька уж точно околачивался бы поблизости, дабы выполнить родительский долг: высказать все, что он думает о моих сомнительных подвигах. Что с Ротаном и Льоу? Наконец, кого ты боишься? Ты все время косишься на дверь, словно ждешь, что оттуда выскочит чудовище. Айлэ, скажи правду. Отец в такой ярости, что велел никакого ко мне не подпускать? Тебе тоже досталось? Ты не можешь пойти и сказать ему, что я прошу разрешения поговорить с ним? Я постараюсь его убедить, что ты не имеешь ко всему случившемуся никакого отношения. Или все настолько плохо, что отец не желает даже видеть тебя?
Прежде чем ответить, баронетта Монброн помолчала, собираясь с духом.