— Царапается, стерва, что твоя кошка… Пришлось угомонить малость…
Свою добычу он удерживал, заломив ей обе руки хитроумным захватом, при котором малейшее движение причиняет согнутой в три погибели жертве невыносимую боль. В тусклом свете видны были только огненно-рыжие, коротко обрезанные волосы и узкая спина в таком же, как на Льоу и Ротане, пурпурном кожаном доспехе.
— Чтоб мне лопнуть: девка! — пробормотал кто-то из егерей. — Она-то откудова здесь?!
— Не видал ты девок?! — напустился Эйкар, державший фонарь. — Посмотри лучше, что с книжником, а то он уж вроде как и не дышит! Чем это она его?
— Магичка она, — слабо донеслось с пола. Делле пошевелился и попробовал отнять руки от живота, но тут же вновь съежился со стоном. — Хватанула меня с трех шагов какой-то дрянью… Ох… как верблюд лягнул. Не троньте меня, месьоры, сам оклемаюсь…
— Альмарик, немедленно отпусти ее, — подал голос Юсдаль-младший.
— Даже не подумаю. Чародейку-то? А ну как она всех нас спалит к лешачьей матери?
— Пусти, говорю, — повторил Ротан. — Она больше не будет.
Десятник вопросительно воззрился на командира — Кламена Эйкара.
— Отпусти, — кивнул тот. — Но приглядывайте за ней в оба. И если что…
— То сразу и наповал, — понятливо кивнул Альмарик, разжал пальцы и отступил на шаг.
Незнакомка упруго вскочила и попятилась к закутку, образованному стеной и пирамидой винных бочек. Полусогнутые руки она держала перед собой, но не так, как это делал бы готовый к драке гуль при наличии своих когтей, и не сжатыми в кулаки, а словно бы отталкивая от себя нечто раскрытыми напряженными ладонями. Дрожащий свет лампы отражался в миндалевидных серых глазах, быстро перебегавших с одного обитателя погреба на другого. Девица оказалась довольно высока ростом и худощава. Наверное, в иных обстоятельствах и в другом настроении она была бы весьма привлекательна, даже, пожалуй, красива — у нее были правильные тонкие черты лица, сейчас, увы, перемазанного засохшей грязью и запекшейся кровью. И сразу притягивали взгляд великолепные волосы, густые, непокорные кудри темно-рыжего с алым оттенка, открывающие ушки прирожденной сиидха — заостренные, как у животного.
Несколько мгновений слышно было только громкое сопение изумленных егерей да стоны приходящего в себя Ариена. Потом Льоу замороженным голосом сказал:
— Если это та, о ком я думаю… а другой на Вершине не было и быть не могло… и если это ты, маленький поганец, ее сюда притащил… то ты, Ротан, свихнулся больше, чем сам Безумный Исенна!
Юсдаль открыл рот, собираясь возразить, но его перебила рыжая девица — похоже, упоминание имени Исенны подвигло ее на небольшую речь. Интонации были ледяные, что же до языка, то поток необычайно певучих слов, казалось, состоящих из одних протяжных и звонких гласных звуков, заставил недоуменно переглянуться всех без исключения присутствующих, не исключая и Ротана с Лиессином.
Когда же альбийка умолкла, Ротан взвыл и с досады треснул себя в лоб:
— Все исчезло, все забыл! Ни слова не понял, а ты? Ну хоть что-нибудь, Льоу? На языке Цитадели?
— Не помню ничего, — угрюмо буркнул темриец. — Да кашлял я на цитадельское наречие! На кой ты ее приволок, умник?
— А что, надо было бросить ее там на верную гибель? — взвился Юсдаль-младший. — Башня вот-вот могла разрушиться прямо у нас под ногами, а она лежала на самом краю. Я просто не мог ее оставить!
— Ни хрена не разумею, об чем они толкуют, — пробурчал Альмарик довольно громко.
— Ах, какое удивительное благородство! — ехидно возопил Лиессин, с трудом садясь и прислоняясь к груде ящиков. — Ну-ка ответь, как ты ей теперь растолкуешь, что минуло неведомо сколько не десятков, но тысяч лет? Чудесно, замечательно, ты совершил подвиг, достойный упоминания в легендах — спас прекрасную даму! Вот только спасенной красавице вряд ли отыщется место в нашем мире. Она же чистокровная айенн сиидха, для нее люди — говорящие животные! Она с ума сойдет, когда узнает, что от ее сородичей остались только легенды, а вокруг полным-полно людей!
— Так, — Кламен не выдержал и вмешался в маловразумительную перепалку. — Похоже, из всех нас вы одни знаете, что это за пташка. Прекратите, Сет вас пожри, вести себя так, будто нас тут нет! Что еще за чудо вы притащили?
— О-о, это чудо зовется госпожой Иллирет ль’Хеллуаной. Магичка, и не из последних. Умеет вызывать молнии с небес и огонь из-под земли. Ага, месьор Эйкар, вижу, как у вас глаза заблестели. Думаете, вовремя судьба подарочек послала? Не особенно обольщайтесь, — хмыкнул Майлдаф. — Она, изволите видеть, сиидха, то есть, если попроще, альб. Человеческих языков не разумеет вовсе, а альбийский мы с Ротаном… хе-хе… подзабыли. Так что тяжело будет ей объяснить, чтобы она все бросала и вызволяла нас из тюрьмы. Вон, видите, как смотрит? Небось прикидывает, сжечь нас разом или начать с Альмарика, чтоб неповадно ему было девкам руки крутить. Вообще-то может, ой может…
— Ты, между прочим, тоже сиидха… в какой-то мере, — напомнил Ротан. — Вот и попробовал бы сказать ей, что мы не желаем ничего плохого. Мол, сами по уши в бедах. Неужели матушка не выучила тебя хотя бы паре слов на родном языке?
— Те слова, которым я научился от матушки, при дамах не произносят, — огрызнулся Лиессин. Все же, поразмыслив, он изрек длинную фразу, полную протяжных гласных и пересыпающихся шипящих.
Ответ последовал немедленно — краткий, музыкальный и совершенно невразумительный.
— Гм, — только и сказал Лиессин, пожимая плечами.
Прятавшаяся в закутке тень, видимо, решила, что люди не столь опасны, как кажутся, и пора брать дело в свои руки. Никто не сумел уловить мгновения, когда она возникла в тусклом оранжевом кругу, отбрасываемом лампой. Егеря насторожились было, но альбийка змейкой скользнула мимо, присела на корточки и, прежде чем кто-либо успел ей помешать, совершила нечто странное: одной рукой ухватила за запястье Ариена, а другой — Льоу.
Пальцы у нее были холодные и цепкие, немедля пресекшие любую попытку вырываться. Лиессин потом под большим секретом признавался, что ощущение было наистраннейшее — словно бы некий ловкий невидимка без малейшей боли раскрыл ему череп и принялся быстро-быстро списывать все содержимое памяти на бесконечный пергаментный свиток. Длилось непонятное действо считанные мгновения, после чего девица отдернула руки, встала и отчетливо произнесла на чистейшем аквилонском наречии:
— Вы кто? Я помню тебя и тебя, — легким наклоном головы она указала на Юсдаля и Майлдафа. Ротан, несмотря на безмерное удивление, едва не прыснул: похоже, вместе со знанием языка чародейка позаимствовала и протяжный темрийский акцент Лиессина. — Помню бой в Вершинах… Но куда подевались остальные? Что это за место? И кто эти люди?..
— …Восемь тысячелетий, — повторила ль’Хеллуана, глядя куда-то прямо перед собой. Ее зрачки сжались в точку и слегка остекленели. — Ничего не осталось… Моего мира больше не существует. Им завладели смертные… Зачем я здесь, человек? На что ты обрек меня своим мимолетным состраданием? Почему не дал умереть вместе с моим народом?
— Ну вот. А я тебя предупреждал, — пожал плечами Майлдаф. — Валяй, благородный рыцарь, объясни ей еще разок, что все ее соотечественники погибли восемь тысяч лет тому, но огорчаться, мол, не надо. Все еще образуется. А?
— Да погодите же! — вскричал Ротан. Прочие узники только ошарашенно водили взглядом от альбийки к Ротану и обратно, не в силах поверить в только что изложенную невероятную историю и тем более — смириться со столь тесным соседством настоящей живой альбийской магички. — Выслушайте меня! И вы тоже, госпожа Иллирет, послушайте, не впадайте в отчаяние! Я знал, что делаю! Я сейчас все объясню, только не перебивайте! И обещайте, что об этом никто не узнает, а то мне отец с матушкой такое устроят… Клянетесь? Никому никогда ни единого слова?
— Ты к делу переходи, — буркнул Льоу. — Еще клясться тебе тут… Давай, излагай, сказитель.
— Ну… все началось с Меллис, моей ненаглядной сестрицы. Она затеяла тайком копаться в отцовских сундуках, где лежат его запрещенные к распространению хроники. Те, которые еще ждут своего времени. Их там скопилась целая кипа — за время службы при дворе отец умудрился везде сунуть свой любопытный нос. Он ведь был и советником короля, и хранителем Большого Архива, и сочинителем на досуге… Так вот, в числе прочего мы нашли множество заметок касательно Битвы Драконов.
— Пресловутый Немедийский переворот? — влез Делле. Он уже оправился после полученной от Иллирет магической оплеухи и время от времени принимал живейшее участие в беседе — особенно там, где речь заходила об исторических фактах. — Весна 1294 года от основания Аквилонии? Да, в тамошних событиях до сих пор осталось множество белых пятен и нераскрытых тайн…
— Мэтр, он ведь просил не перебивать, — напомнил Эйкар. Альмарик высказался проще:
— Заткнись, а?
Месьор Ариен торопливо прикрыл себе рот ладонью и часто закивал.
— В числе всего прочего там хранилось длинное своеручное послание моему отцу от Долианы Эрде, предводительницы Рокода на Полуночи Немедии, — продолжил Ротан. — В письме рассказывалось, зачем и почему герцогиня Эрде-младшая решила устроить бунт против Тараска Кофийца, о толкнувших ее на это причинах и дальнейших планах. Имелось там еще кое-что потрясающе интересное касательно наставника и спутника госпожи Долианы.
— Может быть, это интересно для тебя, — медленно сказала альбийка. — Но что мне за дело до интриг смертных людей?
— Сейчас будет дело. Эрде была уверена — и получила тому убедительные доказательства, — что ее покровитель есть та же самая личность, что когда-то заправляла делами в небезызвестной Долине Вулканов… — лед в глазах альбийки мигом растаял, она прожгла Ротана недоумевающе-яростным взглядом. — Но и это еще не все! Мы с сестренкой так поразились, что распотрошили папины архивы до самого дна в поисках еще каких-нибудь сведений. В том, что они отыщутся, Меллис не сомневалась: имя личности, о которой идет речь, давно и прочно связывается с многочисленными байками о юности нашего правителя, а также наших с Меллис деда с бабкой со стороны матушки — Целлигами из Альстейна Немедийского. Конан, Хэлкарс Целлиг и его жена Лиа — все они провели молодые годы в веселом городе Шадизаре.