– Мы все слыхали эти чертовы новости! – закричал он. – Я тут из кожи вон лезу, чтобы что-то предпринять. А тут еще ты со своими звонками! И без тебя тошно! Знаешь что? Ты получишь свои вонючие двадцать процентов, но точно в срок, и не днем раньше! Понял?
Воцарившаяся тишина дала ему понять, что он наделал. Жар злости сменился ледяным ужасом. Лицо его, за минуту до того красное, побледнело. Во рту пересохло. Ему пришлось откашляться.
– Мистер Морони! – прохрипел он. Тишина.
– Мистер Морони?
В трубке раздались гудки.
– Вы слушаете? – Тодд постучал по трубке. – Мистер Морони!
Он посмотрел на Хэнка. Глаза его округлились. Трясущимися руками он положил трубку.
– Морони? – задумчиво произнес Хэнк. – Кажется, я уже где-то слышал это имя. Это тот парень из Парижа?
Тодд прошел к своему креслу на негнущихся ногах Охваченный ужасом, он понял, что совершил поступок, монументальный по своей глупости.
– Ну ты ему и ответил, старик! – рассмеялся Хэнк.
Тодду стало нехорошо.
– Господи! – простонал он. – Черт бы меня побрал!
«Небольшая контора в Париже». Вот и все, что он сказал тогда Хэнку. Всем остальным он говорил то же самое, не распространяясь о деталях. Он всегда чувствовал, что человек, который что-нибудь из себя представляет, смог бы занять деньги в солидном банке. Ему было стыдно того, что ему пришлось иметь дело с таким человеком, как Морони. Кроме того, до сего момента он не сталкивался с необходимостью что-то объяснять. Все было шито-крыто, благодаря «Сантурз».
Он отпил из своего бокала и трясущимися руками поставил его на стол.
– Хэнк, – произнес он. – Пожалуй, лучше я тебе расскажу, что за тип этот Морони.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Если считать, что был какой-то момент, решивший судьбу Тодда, то этот момент совпал с несвоевременным звонком Морони. Морони был рассержен, очень рассержен. Гнева своего он не проявлял – волноваться было не в его стиле. Служба в легионе научила его тому, что не следует принимать поспешных решений, не взвесив все «за» и «против», а жизнь финансиста научила его тому, что от беспокойного человека нельзя было ожидать ничего хорошего, когда дело касалось денег, тем более денег, принадлежавших Альдо Морони. Поэтому после разговора с Тоддом он был не столько зол, сколько озабочен, и поэтому на следующее утро он со своими заботами приехал в Париж, где находилась квартира, оборудованная Лапьером под офис.
Лапьер слушал его, перебирая карандаши на столе. Он знал, что Морони был удивительно хладнокровен, что нетипично для корсиканца. Он также знал, что о мыслях Морони нужно было судить не столько по тому, что он говорил, сколько по его тону. Нюансы его интонации были очень важны, тем более что в темных глазах Морони и на его неподвижном каменном лице ничего нельзя было прочитать. Единственные ключи к разгадке таились в его хриплом голосе, но даже Лапьеру пришлось напрягаться, чтобы понять всю степень того, как оскорблен был Морони.
Когда Морони закончил, Лапьер отложил карандаши, откашлялся и попытался сосредоточиться. Он был заинтересован в том, чтобы представить дело в как можно более выгодном свете. В конце концов, это он порекомендовал Морони вступить в сделку. Если сделка оказывалась плохой, то это подрывало его престиж.
– Не забывайте, что он англичанин, – начал Лапьер. – Он не привык к нашим манерам. Англичане слишком прямолинейны, чтобы требовать от них уважения. Или слишком глупы. – Лапьер поднял голову и посмотрел на Морони, рассматривающего его пристальным, немигающим взглядом. Поняв, что его слова не возымели должного эффекта, он продолжал: – В конце концов, кто он такой, этот Тодд? Всего лишь какой-то механик, зарвавшийся продавец машин. Он не умеет себя вести, это так, но я не думаю, что он хотел вас оскорбить. Он не посмел бы.
Морони кивнул, как будто только такое объяснение было действительно разумным.
– Главное, – продолжал Лапьер, – он же сказал, что выплатит долг вовремя.
Морони на это надеялся. Этот год был трудным. Спад в экономике заставил поволноваться многих банкиров во всем мире, в том числе и Морони. Теперь уже не так просто стало возвращать обратно долги, розданные в более счастливые времена. Когда он заключал сделку с Тоддом, экономика Европы процветала. И «Сантурз» была далеко не на последнем месте. Теперь «Сантурз» уже нет. И к тому же Тодд нагрубил ему по телефону, тем самым проявив неуважение.
– До сих пор по крайней мере платил исправно, – попытался подбодрить его Лапьер.
Морони пропустил сказанное мимо ушей, пожав плечами. Это не имело никакого значения. То, что ему должны платить исправно, было само собой разумеющимся. Иначе он не стал бы заключать никаких сделок. Кроме того, вчерашний день был уже историей. Его беспокоило будущее, особенно если учесть, что у Тодда в этом будущем уже не будет «Сантурз».
Откинувшись в кресле, он напряженно сдвинул брови. Как и финансисты во всем мире, давая взаймы, он уже сразу мысленно прибавлял к изначальной сумме проценты, тем самым как бы сразу гарантируя себе прибыль. В конце концов, зачем вообще заниматься бизнесом, если прибыль не гарантирована? Заняв двенадцать миллионов, Тодд должен был вернуть почти семнадцать. На сей день он вернул два миллиона четыреста тысяч. Оставалось около четырнадцати миллионов фунтов стерлингов, разумеется. Сумма огромная.
– Не забывайте о Синклере, – добавил Лапьер. – Это он рекомендовал нам Тодда, а уж он, наверно, плохого не посоветует. То, что в это дело вовлечен Синклер, – для нас дополнительная гарантия безопасности.
Безопасность – главное в банковском деле, и, как ни старался Морони внушить себе, что сделка с Тоддом несущественна, ее безопасность не могла его не волновать. Сжав зубы, он снова пристально уставился на Лапьера, ожидая, что он скажет дальше.
– Я понимаю ваше беспокойство, – сказал Лапьер. – Потеря «Сантурз» может вызвать серьезные проблемы. Но с другой стороны, из этого Тодда, как мне кажется, при желании мы всегда сможем выколотить деньжонки. Синклер – пройдоха будь здоров и наверняка не беден. Так что между ними… – Он остановился, чтобы проверить, какое впечатление произведут его слова, но в глубине души понимал, что зря тратит время. Он отлично знал: Морони не убедишь никакими уверениями о надежности того или иного человека. Морони будет спокоен только тогда, когда будет уверен, что в безопасности его деньги. – Я хочу спросить, – продолжал он, – что я должен делать? Я имею в виду, если Тодд не сможет рассчитаться к декабрю?
Морони молчал.
– Может быть, – продолжал Лапьер, – мы пошлем эксперта, чтобы он оценил стоимость «Паломы Бланки»? Я могу это уладить довольно быстро. Так что, если Тодд не сможет… – Он изобразил некое подобие улыбки. – Мы будем знать, сколько стоит эта местность, в случае если вы заставите его продавать «Палому Бланку». Я уверен, что тогда он сразу захочет выполнять свои обязательства.
Морони понемногу успокоился. Неуважительное отношение Тодда его нисколько не волновало. На протяжении всей его жизни люди всегда раскошеливались, если их «хорошенько попросишь».
– Я пошлю Филиппа Роса, – решил Лапьер. – Я знаю, что это дорого, но он лучший специалист по гостиницам во всей Европе.
Морони подумал, что Лапьер всегда привлекает самых дорогих экспертов. «Конечно, не твои денежки», – подумал он про себя. Но он одобрил предложение Лапьера. Оно, кажется, имело смысл. Морони подумал еще кое о чем, но с Лапьером не хотел этого обсуждать. Есть вещи, о которых не следует говорить даже своему адвокату. Вместо этого он задал Лапьеру один вопрос, касающийся страхования жизни Тодда, и, получив ответ, который его удовлетворил, поднялся с кресла, давая тем самым понять, что разговор окончен. Отклонив предложение Лапьера вызвать такси, он вышел в приемную, где его человек по имени Жюль Карбоне болтал с Изабеллой Восгес, секретаршей Лапьера, которая, как подозревал Морони, была к тому же его любовницей. Карбоне достал мохеровый плащ Морони из шкафа и почтительно водрузил его на плечи своего патрона.
– Прощайте! – помахал Морони Лапьеру, галантно поклонился Изабелле Восгес и, следуя за Карбоне, спустился по короткой лестнице, ведущей на улицы Монмартра.
Морони любил Монмартр. Здесь он чувствовал себя в безопасности. В Лионе или Марселе, даже в некоторых других районах Парижа, он боялся ходить по улицам, рискуя стать слишком заманчивой мишенью для своих врагов, но на Монмартре ему бояться было нечего. Хотя Карбоне и сопровождал его повсюду, он был скорее рассыльным, чем телохранителем. Люди, угрожавшие Альдо Морони, давно уже исчезли из этого района. После стольких лет про него говорили, что он стал такой же достопримечательностью Монмартра, как собор Сакр Кур, и относились к нему почти с таким же уважением.
Чаще всего он бродил по Елисейским Полям или по длинным улочкам, которые тянулись от Эйфелевой башни. Правда, иногда Николь удавалось вытянуть его в дорогостоящие походы по домам моделей на улице Фабур Сан-Онор. Иногда они ходили в «Лидо» или в «Крейзи Хорв». Но такие походы были редки и припасены для специальных случаев. Если женщина, с которой он жил, хотела провести время в кабаре, то лучше всего было пойти в «Мулен Руж» или в «Фолибержер»: и то, и другое было близко от их квартиры. Но если эти места оказывались заполнены туристами или становились слишком современными – а Морони не очень любил шоу с компьютерными световыми эффектами, которые сейчас шли в «Мулен Руж», – то к их услугам всегда было «Лапэн Ажиль», а что касается баров и ресторанов, то их на Монмартре великое множество, причем около дюжины наполовину принадлежали ему, а тратить деньги он предпочитал с выгодой для себя.
Вот и сейчас он шел в ресторан, повернув направо с улицы Норвин, проходя мимо баров и магазинов для туристов, находящихся на площади Дю Тетр. Даже в холодные дни октября на площади тусовалась кучка художников, готовых за несколько минут нарисовать портрет любого туриста, который поддастся на их уговоры.