Проходя через зал, я поймал взгляд служанки, которая назвала меня «золотком». Она кивнула на игроков.
– Клара зовет тебя.
– Кто?
– Клара Колдстрим. Ее еще называют Кларой Колдримз («Холодные сны» – игра созвучий stream – dream). На твоем месте я не поворачивалась бы к ней спиной.
Я обернулся и увидел, что четыре игрока смотрят на меня. Я подошел к их столу.
– Ты же новичок в городе, верно? – спросила женщина.
Спутники ее попросили у мужчины за соседним столом лучину и разожгли свои белые палочки с чашечками, наполненными травами.
– Да, – ответил я.
– Как тебя зовут?
– Джон из Реймента.
– Ну-ну, Джонно. Почему бы тебе не присесть? Питер пересядет вон туда, чтобы ты смог к нам присоединиться.
Она указала на пустой стул за соседним столом. Я придвинул его и сел.
– Что будешь пить, джин или бренди?
Слова эти были мне незнакомы, но слово «бренди» понравилось больше, и я выбрал этот напиток.
– Хороший выбор, – сказала Клара своим спутникам. Они шутливо склонились перед ней и заулыбались.
– Человек с тонким и изысканным вкусом, – сказал мужчина с большим брюхом, попыхивая своей белой палочкой.
– Это сразу видно по его одежде, – добавил молодой человек с худым лицом. Все за столом расхохотались.
– Это не моя одежда, – сказал я, когда Клара наклонилась вперед и принялась щупать ткань на рукаве.
Рядом со мной неожиданно появилась служанка.
– По пинте того и другого, Мег, дорогая, – сказала Клара, отпуская мой рукав. – Что же привело тебя в Эксетер, Джонно?
– Я вернулся сюда, чтобы творить добро. Мне нужно спасти мою душу.
Клара хмыкнула.
– Как-то ты непохож на картежника – ни по словам, ни по интонации…
– Что? – переспросил я.
– На игрока в карты, дорогой, ну ты понимаешь, – она взяла стопку листков пергамента, которыми они только что играли. – Вот карты… Узнаешь?
– Простите, я странствовал…
– Откуда ты взялся?
– Из Мортона.
– И в этом Мортоне все говорят так, как ты? – Эти слова Клары вызвали за столом новый взрыв хохота.
– Когда-то говорили…
– И как давно это было? В Средние века?
Все засмеялись. Я нервно улыбнулся, не понимая, о чем она говорит.
Мег поставила на стол два серебряных кувшина. Они были такими блестящими, что я увидел в них свое отражение. Клара налила в стакан какой-то темно-коричневый напиток и подвинула ко мне. Я взял стакан, понюхал и сразу понял, что это крепкий напиток, гораздо крепче вина. Почувствовав, что за мной наблюдают, я выпил его залпом, закинув голову, словно это был эль. Напиток обжег мне горло. Я закашлялся.
– Что ж, пить хотя бы он умеет, – сказала Клара, обращаясь к своим спутникам. – Так ты собираешься играть или как?
До меня постепенно дошло, что они хотят, чтобы я сыграл с ними в их игру. Я покачал головой.
– Честно говоря, я не знаю правил…
Клара снова наполнила мой стакан с хитрой улыбкой.
– Это вист, дурачина. Все знают вист. Иногда его называют «козыри». – Она взяла карты и изготовилась сдавать. – Шиллинг, пожалуйста.
От бренди мне стало тепло и спокойно. Я вновь поднял стакан и опустошил его.
– У меня нет денег, – сказал я, закашлявшись и ставя стакан на стол.
Клара кинула карты на стол.
– Тогда какого черта ты уселся?! Боже правый! Что ты тут делаешь? Твой плащ не стоит и двух пенсов!
Я посмотрел на свою одежду. У меня не было ни кошеля, ни ценных вещей, поэтому я просто пожал плечами.
– А как ты собираешься платить за свое питье?
– Я? Это же вы заказали!
Клара посмотрела на мужчину с брюхом, тот усмехнулся в ответ. Она вновь повернулась ко мне.
– Твое кольцо, – сказала она, указывая на мою правую руку.
– У него еще и нож есть, – добавил молодой человек с худым лицом, кивая на мой пояс.
– Больше нет, – засмеялся веснушчатый парень, наклоняясь вперед и выхватывая мой нож из ножен.
Я ощутил прилив холодной ненависти.
– Верни его!
Клара протянула руку и выхватила нож у парня.
– Ты не понимаешь, Джонно. Никто не садится за мой стол и не выпивает за мой счет просто так. Если у тебя нет денег, ты должен отдать мне кольцо. Дик, держи-ка его, а я ему все объясню.
Веснушчатый парень вскочил и заломил мне левую руку назад. Я не сопротивлялся, только прижал правую руку к груди. Я не думал, что этот юнец способен на что-то серьезное – уж слишком он был пьян. Но Клара не зря получила свое прозвище. Она направила нож мне в лицо и усмехнулась.
Мне показалось, что я вижу дерево, пораженное молнией.
Три дня назад я проснулся в амбаре, и еще до полудня мне пришлось противостоять мечу. Сегодня все повторилось. Но три дня назад моим противником был Болдуин Фулфорд.
– Почему ты усмехаешься? – прошипела Клара.
– Чем вещи больше меняются, тем больше они похожи на прежние.
– Да, да, дорогуша… Отдай мне кольцо.
Я дождался удобного момента, глядя ей прямо в глаза, а потом прыгнул влево, извернулся так, чтобы оказаться позади веснушчатого парня. Он так крепко вцепился мне в руку, что не составило труда развернуть его спиной к Кларе. Я изо всех сил толкнул парня, он налетел на Клару и они повалились на стол, роняя серебряные кувшины и стаканы. Парень выпустил мою руку, чтобы смягчить падение. Он поднялся и в ярости бросился на меня. Но я отступил в сторону, схватил стул, на котором сидел, и выставил его перед собой как щит.
В зале стало очень тихо. Клара все еще держала нож. Мужчина с брюхом переводил взгляд с нее на меня и обратно. Белая палочка с чашечкой выпала у него изо рта. Я пристально смотрел на них, следя, чтобы никто не напал на меня сзади.
– Я не для того сражался за короля во Франции, чтобы стать добычей кучки пьяных мошенников, церковь которых – постоялый двор, а причастие – этот крепкий напиток! – Я переводил взгляд с одного на другого. – Я сказал вам, что пришел в город делать добрые дела. И сейчас я совершу такое дело – я отпущу вас с миром. Возьмите мой нож в уплату за бренди.
Я медленно отступил, бросил взгляд через плечо и, пятясь, направился к двери. Я слышал, как стулья скребут по каменному полу – люди поспешно освобождали мне путь. Никто ничего не сказал. Если бы это случилось в мое время, все уже вернулись бы к своим разговорам. Все бы закончилось. Но все молчали, словно финальный акт этой драмы еще не разыгран.
– Уходи, быстро! Беги, – шепнула мне служанка, оказавшаяся позади меня.
Я услышал, как кто-то тихо произнес:
– Некоторых находили в реке с перерезанным горлом и за меньшее…
Я опустил стул и выбежал из зала. На улице я быстро смешался с толпой прохожих и быстро зашагал к водоводу в конце Хай-стрит, где люди с большими мешками из черной кожи и деревянными ведрами столпились, чтобы взять воды. Солнце скрылось за облаками, и стало холоднее. Я быстро прошел Фор-стрит, затем свернул направо, к приорату святого Николая. Я проходил почти там, где жил кузнец Ричард, но дома и переулки казались мне совершенно незнакомыми. Церкви приората я не увидел.
Перестав понимать, где я нахожусь, я пошел по грязной тропинке, но она привела меня в тупик. Я вернулся назад и пошел по другому переулку. Обогнув угол, я оказался на небольшой улочке за старым домом с фасадом из песчаника. Голова у меня кружилась. Мне казалось, что я попал в узкое ущелье.
Следующий переулок, по которому я пошел, привел меня во двор, окруженный ветхими домами. Пошел дождь. Я прошел мимо старой женщины, стоявшей в дверях. Она уставилась на меня и провожала взглядом, поворачивая голову мне вслед, словно глаза ее утратили свою подвижность. Я увидел трех мальчишек, игравших в луже. Две старухи шили одежду перед открытой дверью. Иглы с нитками так и мелькали в морщинистых руках. Сколь бы внешне гордым и новым ни выглядел город, бедности, горя и отчаяния в нем стало не меньше. На каждого щеголя с тростью с серебряным набалдашником приходилось трое детей, возящихся в грязи. Новые дома на главной улице были красивы, но за ними, в узких переулках теснились старые ветхие дома с окнами, никогда не знавшими стекол и забитыми деревянными планками. В стене, укрепленной деревом, зияли огромные дыры – камни давно вывалились, и никто не озаботился починкой. Сквозь одну такую дыру я увидел полутемную лестницу, ведущую на второй этаж. В одном грязном дворе я чуть не провалился в вонючий колодец, поскользнувшись на выросшем вокруг мхе. Выбраться из этого хаоса было невозможно. Вокруг царил распад и зловоние. Я сворачивал с одной улицы на другую и всюду видел грязь, ветхие стены и кривые двери. Многие дома попросту покосились от ветхости.
И вдруг я оказался на знакомой улице – Норт-стрит. Она вела к старым воротам, через которые мы с Уильямом в ту ночь вошли в город, а я нес Лазаря.
Я решил вернуться на Хай-стрит. Выйдя на нее, я не увидел ничего знакомого – только саму улицу, которая шла в прежнем направлении. Повсюду я видел пятиэтажные дома с крашеными фасадами, резными украшениями, балюстрадами и балконами. По улице шли люди, которые уводили прочь непроданных коров и овец. Наблюдая за тем, как пару бычков водили туда и сюда, я заметил улыбающуюся толстушку, которая весьма соблазнительно улыбалась прохожему. Подойдя к нему, она ласково погладила его по щеке, и тут за спиной мужчины появилась девочка лет девяти. Я решил, что это дочь той женщины. Пока мать соблазняла мужчину улыбками и поцелуями, девочка ловко вытащила кошелек из кармана его пальто. Но недостаточно ловко – по-видимому, она еще лишь училась этому незаконному ремеслу. Мужчина заметил движение, оттолкнул женщину, схватился за карман, огляделся вокруг, увидел убегающую девочку и заорал от ярости. Он бросился за ней, расталкивая прохожих, и схватил ее за воротник. Вырвав у нее кошелек, он начал крутить ей ухо, а потом принялся колотить. Он сильно толкнул девочку, так что она упала прямо в грязь, и стал пинать ее ногами. Несколько прохожих остановились посмотреть, но быстро потеряли интерес к этой сцене и переключились на аукцион скота.