– Хорошо, Лэя.
Дома первым делом я залезаю в ванну. Запах гари и крови пропитал волосы, яростно намыливаю их, смываю и снова втираю пену.
Внутри меня злость.
Как мог Азиайр так поступить со своим народом?! Перед глазами встают куски человеческих тел. Те, кто выжили, лишились близких, дома…
Перед тем как начать войну, Кэл вывел всех рэвранцев из Арвэра. Мой брат всегда думает о своих людях. Они не стали бы жертвовать ни единой жизнью даже во имя благой цели.
А здесь – ради чего?!
Быстро одеваюсь и иду к Лэе. Женщина сидит на краешке кровати, руки безвольно сложены на коленях.
– Валери! Я думала, ты ляжешь спать.
– Лэя, – присаживаюсь рядом, – ответь честно: что значит для Рэвры гибель Источника?
Ей не хочется произносить это вслух, но тёмные губы выдыхают:
– Вымирание. Медленное, постепенное. Какое-то время силы, оставшейся в магах, хватит для наших повседневных нужд, но потом иссякнет и она. Дети у нас уже не рождаются… скоро начнут терять способности более слабые маги, затем придёт черёд сильных.
– Таких, как Кэл?
– Да. На их плечи лягут все нужды Рэвры. Брат не станет беречь себя и расходовать энергию по крупицам: он отдаст всё первый.
Смотрю в пол и думаю.
Источник в Бэргри.
Долг рода Бэрг.
Тайну которого я поклялась хранить ценой своей жизни. Своей! Но смогу я жить, зная, что уничтожила целый народ?! Глядеть, как страдают люди, мучаются бездетные семьи?
И чем тогда я лучше Азиайра?!
Кэл приходит через час. Едва держась на ногах, с мутными от усталости и истощения глазами. Я, успевшая полежать, вскакиваю ему навстречу:
– В ванную?
Обречённый кивок. Подставляю плечо – как тогда, на поле. Он из последних сил цепляется, но руки его дрожат. Проще обнять его и доволочь.
– Помоги раздеться.
Даже тот невеликий слой жирка, что был на теле, улетучился. Косточки, обтянутые кожей и паутиной из жил. Образовавшийся в горле комок мне не проглотить… Обвиваю его руками и целую – в губы, пахнущие гарью, в припорошённую пеплом шею.
В ванне он вытягивается, откидывая голову и напряжённо замирая. Пальцы на бортике выглядят тёмными ломкими веточками.
– Всё впустую, Валери. Я вырыл яму глубиной с пятиэтажный дом. Глухо. Источника больше не существует. Энергия ушла. Не осталось даже следа.
Голос тих и безжизненен.
– Кэл… Без Источника ты не восстановишься?
Горький смех переходит в болезненный стон:
– До прежнего уровня – никогда… Но что значит один маг, когда вся Рэвра погибла! Даже те из нас, что успели запастись энергией впрок, отдали её, помогая людям Зайры. Силы остальных хватит лет на двадцать поддержания страны… Азиайр хорошо отомстил: победив, мы проиграли. Через тридцать лет нас можно будет брать без боя: истает Граница, сражаться мы сможем лишь руками, – насмешливый взгляд на вынутую из воды руку – тонкую, слабую, хрупкую. – Арвэру останется только согнать нас, как скот, и выбросить в горы.
Я смотрю на него – и принимаю решение.
Прости меня, отец…
– Папа, а вдруг… я как-то выдам расположение Источника? Не со зла, нечаянно? Или расскажу лучшему другу…
– Ты покроешь себя несмываемым позором, дочь. И не только себя – всех своих предков. Твоё имя будет проклято, твои близкие отвернутся от тебя, ты никогда не ступишь на порог отчего дома. Я надеюсь, твой вопрос был риторическим, Валери? Ибо если ты хранишь в своей голове хотя бы тень подобных мыслей, мне следует собственноручно уничтожить тебя.
– Что ты, папа! Я никогда, ни за что не нарушу клятву!
– Кэл, я должна тебе сказать.
Что-то в моём голосе заставляет его поднять на меня взгляд.
– Род Бэргов многие века хранит тайну. Мы ещё детьми приносим клятву – не разглашать её даже под пытками. Не знаю, кто положил начало этой миссии и каково было её настоящее предназначение. С рождения я слышала, что это наша обязанность, и нарушить её сродни предательству.
Я умолкаю, думая о том, что есть вещи хуже предательства. Пусть лучше меня проклянут, чем я стану жить со знанием собственной подлости.
– О чём ты говоришь, Валери?
– В Бэргри существует Источник.
Всё. Я это сказала. Теперь мне нет дороги домой. Вэрэйн плюнет мне в лицо, Ларэда обдаст презрением.
Муж силится приподняться:
– Это шутка? Валери, сейчас неподходящий момент…
– Это правда. Выход силы расположен прямо на поле перед замком. Я так хорошо запомнила это место, что найду его с закрытыми глазами. Сейчас ты должен отдохнуть, а потом мы прыгнем туда, и я укажу его тебе.
Тишина. Я слышу звон собственной крови в ушах. Стук своего сердца.
Я проклятая предательница.
– Не разглашать под пытками… – проницательные глаза мага проникают в душу. – Ты леди, Валери. Истинная леди. Ни секунды не сомневаюсь, что ты перетерпела бы любую боль… Почему?!
– Есть пытки, которых я не выдержу. Видеть, как вымирает целый народ, достойный жить. Или как ты выжигаешь себя в бесплодных попытках продлить их мучения. Я люблю тебя, Кэл.
Последние слова срываются сами, без моей на то воли. Сказывается бессонная ночь и вид чужих страданий. Близость смерти и реальность угрозы. Правда повисает в воздухе. Не понимаю, когда и как это случилось. Но точно знаю – я не лгу.
Плеск льющейся на пол воды. Встать ему без поддержки не удаётся – сейчас он беспомощнее ребёнка. Попытка лишь оставляет лужу и брызги пены повсюду.
– Валери… моя Валери! Да за что же надо мной так издевается судьба! Девушку, сразившую меня с первого взгляда, я встретил, когда барахтался в грязи с перебитыми костями! А признание в любви слушаю неспособный даже подняться… Любовь моя, счастье моё, если ты наклонишься, я смогу хотя бы поцеловать тебя…
Опускаюсь на колени рядом с ванной:
– Мне, собственно, тоже никто не говорил о чувствах, лёжа в воде и чуть живой. Ты обещаешь поужинать и выспаться, Кэл? Иначе я не проведу тебя к Источнику.
– Я обещаю тебе всё, Валери. Сразу и на всю жизнь.
– Тогда давай домываться, а еду попросим принести в комнату.
Нам не удаётся нормально поесть, потому что мы оба начинаем зевать, едва переодеваемся в чистое. После трёх ложек я ловлю себя на том, что клюю носом, купая волосы в тарелке.
– Потом доедим, – Кэл огромным усилием воли поднимается и тянет меня по направлению к кровати, – спа-ать…
Совершенно с ним согласна. Заваливаемся прямо на покрывало. Муж успевает прошептать мне «люблю», и это последнее, что я запоминаю, проваливаясь в сон.
Кажется, мы спим целый день. Открыв глаза, первым делом упираюсь в тёмный прямоугольник окна. Рядом сладко посапывает Кэл, его рука по-хозяйски обнимает меня. Кэл, муж, любимый…
Что мне всё презрение мира, если ты будешь со мной.
Осторожно, чтобы не разбудить его, встаю. Надо сходить переодеться, заглянуть к Лэе и проведать Айху.
Нахожу я обеих женщин в гостиной, сидящих рядышком на диване. Няня поглаживает Лэю по склонённой спине – точно так же, как в детстве утешала меня.
– Валери! Как ты себя чувствуешь?
При моём появлении Лэя распрямляется, силится улыбнуться.
– Хорошо, благодарю. Есть очень хочется, но я подожду, когда проснётся Кэл.
– Вряд ли он проснётся до утра, – качает головой женщина. – Это к лучшему: во сне восстановление идёт быстрее. Поужинай с нами, всё повеселее.
– Спасибо.
На еду набрасываюсь так, словно день не ела… а ведь правда! С прошлого вечера к еде не прикасалась, в Зайре только пила воду. Влияние Айхи чувствуется в выборе блюд – мясные кушанья преобладают. Няня женщина мудрая, чуткая, понимающая. Кстати, совсем не старая. Ей и пятидесяти нет…
– Айха, прости… Никогда не спрашивала – а сколько тебе лет?
– Сорок семь, госпожа. Я совсем девочкой поступила на службу леди Эрзэле, как только она поселилась в Бэргри. Вдвое моложе вашей матушки.
– А мне сорок восемь! – ахает Лэя. – Айха, получается, я старше тебя!
– Маленькая собачка до старости щенок, – улыбается няня. – Ты, Лэя, и в сотню лет будешь девушкой выглядеть. Миниатюрная, стройная – залюбуешься… Бросала б ты своё добровольное затворничество. Брат твой женился, и тебе пора. Господин Рон с тебя глаз не сводит, только слепой не заметит, как он в твоём присутствии то краснеет, то бледнеет, а дышит-то уж точно через раз.
Яркий румянец вспыхивает на тёмном лице:
– Разве можно о любви думать, когда в Рэвре такая трагедия произошла!
– Так любовь – она не выбирает, когда ей проявиться, – отвечает няня, глядя на меня. – Иногда в самое неподходящее время настигнет. Берёт в плен почище неприятеля. И это правильно! Иначе все за отговорками попрячутся – момент не тот, час не настал. Великая сила – любовь, вся жизнь на ней держится. Что ей разные страны и войны, вражда и титулы… У неё один язык – язык сердца.
Фиолетовые глаза Лэи восхищённо блестят:
– Айха, а ты любила?! Ты так об этом говоришь…
Няня грустно улыбается:
– Человек, которому я отдала своё сердце, был мне не ровня. Могущественный лорд, он взял себе жену из такого же древнего рода. А я пошла в услужение к его сестре, леди Исэл, чтобы, глядя на неё, любоваться дорогими чертами. В ней я видела солнечный облик моего любимого: долгие годы это был мой единственный свет. Пока не родилась Валери.
Холодею:
– Так вот почему…
– Нет, госпожа, – протестующий жест. – Я привязана к вам не потому, что любила брата вашей матери. И не в память леди Эрзэлы. Не думайте обо мне дурно. Вы мне дороги сами по себе, егоза и непоседа, шалунья и озорница, маленькая Валери, гордость рода Бэрг. Потому я и противилась вашей детской влюблённости в недостойного смазливого юнца. А вот господин Кэл соответствует понятию лорда в самом высоком понимании этого слова, и он подходит вам, как и вы ему. Это стало понятно ещё в замке Бэргри, когда вы так забавно дразнили друг друга.
Прекрасно… Чего только не узнаешь задним числом!