Прежде бледное лицо мужчины стало красным, затем багровым. Он захрипел, силясь сорвать удавку, глаза полезли из орбит, на лбу вспучились вены. Я не выдержала — уставилась на раскачивающиеся в вышине зеленые кроны. Подул ветер, зашелестев сочной августовской листвой. К горлу подкатила тошнота. Еще чуть-чуть, и меня бы вырвало, но тут сиплые стоны затихли. Я заставила себя обернуться. Андрей стоял над неподвижным телом, опустив руки и тяжело дыша. Мы встретились взглядами. Он смотрел на меня так, словно ждал чего-то — какой-то реакции, нужных слов. Но все слова вылетели из головы. Я однажды видела, как умирал человек. В шестом классе возвращалась со школы, а в подъезде лежал незнакомый старик в дутой пуховой куртке и летних шлепанцах, надетых на теплые носки. Он был еще живой, а когда приехала скорая и меня оттеснила собравшаяся толпа, уже умер. Но та смерть была совсем другой.
— Глянь, что там происходит, — Андрей опустился на колени возле убитого, распахнул серую ветровку и принялся шарить по карманам. Из внутреннего вытащил портмоне, мельком глянул на какое-то удостоверение с черно-белой фотографией.
Я бросилась к лежке между двух стволов, больше всего опасаясь увидеть бегущих в нашу сторону бандитов. Но шум короткой схватки до них не долетел: оба оставшихся у дороги незнакомца продолжали заниматься своими делами. К ним возвращались те двое, что ходили осматривать остановку. Пауза не могла затянуться надолго, очень скоро они хватятся ушедшего в лес главаря.
— Пока тихо. Давай скорее уйдем!
Закончив обыскивать тело, Андрей наклонился и поднял с земли отлетевший во время драки нож.
— Ну вот, теперь мы вооружены, — он улыбнулся и внезапно подмигнул отекшим от ушиба глазом. — Зачем нам убегать?
Я и раньше поражалась, насколько улыбка меняла его лицо. Только что душил человека и походил на привыкшего к работе средневекового палача. Но стоило улыбнуться, и опа — перед вами обаятельный мальчишка, душа компании. Такая вот природная мимикрия.
— Зачем? — никогда не думала, что смогу кричать шепотом. — Зачем?! Их четверо, а ты едва стоишь на ногах. И ладно еще тебя убьют, так ведь и меня заодно!
— А точно не наоборот, не меня заодно с тобой? — разозлился в ответ Андрей. Впрочем, тоже не повышая голоса, на нижнем пороге слышимости. Да и вспышка раздражения мгновенно угасла. — Давай просто признаем: тебе не все равно, что случится со мной, а мне не все равно, что будет с тобой. Поэтому нам будет грустно в любом случае.
Я захлопала глазами, едва удержавшись от просьбы повторить два последних предложения.
— Внимание! Ложись вон туда и не высовывайся. Если что, беги.
Четверка бандитов двигалась к лесу. Двое впереди, двое за ними, приотстав на десяток метров. У одного в руке был пистолет, он держал его у бедра, вытянув указательный палец вдоль ствола. Я не понимала, почему мы не можем убежать прямо сейчас? Убежать, спрятаться, забиться в самую глубокую щель! Вместо этого Андрей щелкнул складным лезвием ножа. Дурак самоуверенный!
— Быстро сделала, что сказал!
Выражение его лица стало таким, что я без лишних споров подчинилась. Юркнула в ложбинку, но не вытянулась в полный рост, а села в позу кролика, готового дернуть с места при первых же подозрительных звуках. Андрей прижался спиной к древесному стволу. Похоже, не из стратегических соображений, просто у него подкашивались ноги. В зубах он сжимал незаметно подобранную травинку, чей стебель успел изжевать до состояния мочала. Я и сама бы не отказалась занять чем-нибудь рот, чтобы не вскрикнуть от страха в самый неудачный момент.
Достигнув границы леса, четверка обменялась непонятными жестами. Я зажмурилась и попыталась вспомнить хоть одну молитву из тех, что читала перед сном бабушка, но дальше первой строки из «Отче наш» дело не пошло. И тут раздался звук, будто переломили сухую ветку. Бандит с пистолетом в руках рухнул навзничь. Остальные бросились обратно к машинам, закладывая на бегу хаотичные виражи. Ветка сломалась еще два раза, кто-то коротко вскрикнул, но упасть не упал. Уцелевшая троица попрыгала в тойоту и дала по газам, бросив на обочине второй автомобиль. Последний выстрел пробил заднее стекло, но удиравшая машина только прибавила в скорости.
Между деревьев показался Дамир, возникший из ниоткуда, словно сказочный леший. Белые волосы прикрывала бесформенная панама в желто-зеленых пятнах, но комплект ей составлял не подходящий по случаю камуфляж, а строгий костюм. Из-за плеча высовывался длинный черный ствол с какими-то насадками — ружье, а может винтовка.
— Все чисто, можете выходить!
— Ты один? — Андрей отчего-то кисло поморщился и сплюнул изжеванный стебелек. Надо же, как сильно ему хотелось героически помереть. Я вот Дамиру обрадовалась, хоть и не любила его за стылый взгляд и плохо скрытое презрение ко всем, кроме своего босса.
— Я на байке, полями, остальные бы не успели. Саша, жди здесь. Через десять минут тебя заберут на базу. А ты докладывай.
Дамир и Андрей направились к месту аварии. О чем они говорили, слышно не было. Но Дамир шел спокойно, задрав белобрысую голову в нелепой панаме, а Андрей неуклюже ковылял, время от времени дергая плечом, будто у него за спиной тоже висела винтовка, только невидимая и жутко неудобная для переноски. Поравнявшись с телом подстреленного бандита, Дамир посмотрел вниз, на широкую, обтянутую свитером спину. В центре ее расплывался темный круг, насквозь пропитавший ткань. Он потянулся к ремню на плече и крикнул, не оборачиваясь:
— Не смотри!
Я послушалась. Я вообще не могла с ним спорить. С Глебом запросто, а вот Дамир производил на меня гипнотическое воздействие, словно я была кроликом, а он — огромной змеей, готовой сжать на теле жертвы толстые узорчатые кольца. Прозвучал выстрел, я вздрогнула, хотя и была к этому готова.
Глава 4
Из-за переизбытка эмоций вторая половина дня показалась мне какой-то скомканной. На поляне стало суетно, все время подъезжали новые люди. Я сидела на обрубке поваленного дерева и мечтала оказаться дома, хотя и вполне не представляла, где находится мой дом. Ни батина хата, ни съемная квартира брата, ни комната в чужом коттедже на берегу реки на это звание претендовать не могли. Дом — это там, где безопасно и где тебя ждут. Обоим критериям отвечало только Нижне-Волчанское отделение полиции, где наверняка уже знали об инциденте и не отказались бы выслушать показания свидетеля.
Потом про меня вспомнили, очень удивившись, что я все еще здесь. Вызвали машину. За рулем сидел невзлюбивший меня с первой встречи бородач, которого, как оказалось, звали Жорик. В той же машине на базу отправился Андрей, на этот раз устроившийся на заднем сиденье рядом со мной. Длинный рукав его рубашки был закатан до локтя, открывая успевшую пропитаться кровью повязку. Всю дорогу он просидел молча и неподвижно, закрыв глаза. Я украдкой посмотрела на его профиль — прямой нос, выступающая вперед нижняя губа, длинный подбородок, покрытый темным налетом щетины.
— Чего уставилась? — губы Андрея дрогнули в легкой улыбке.
— Выглядишь неважно. Тебе бы не на базу, а в больницу. Ну-ка, посмотри на меня.
Так и есть, зрачки разного размера.
— Тошнит? В глазах двоится?
— Есть такое, — не стал он скрывать. Голос звучал устало.
— У тебя сотрясение.
Дядя Лёша заставлял всех подопечных зубрить первые признаки сотрясения, разрыва сухожилий и защемления нервов. Потому как хорошо знал своих учеников и подозревал, что драться им придется не только в спортзале.
— У нас есть врачи.
Я думала, нас довезут до парковки у коттеджа, но Жорик проехал мимо, углубившись на территорию базы. Миновал бассейн со стеклянным куполом, закрытый тир и спортзал, остановился у приплюснутого одноэтажного здания с решетками на окнах. На крыльце появились две женщины в бледно-зеленых халатах, и нас с Андреем сразу же развели по разным кабинетам. Дальше меня долго щупал и мял травматолог, светил в глаза, задавал каверзные вопросы. Мне даже сделали рентген, услышав жалобы на боль в груди, но ни переломов, ни трещин в ребрах не обнаружили, констатировав простой ушиб. Из лазарета, правда, не отпустили, а заставили выпить таблетку успокоительного и отправили ночевать в отдельную палату.
Палата мне понравилась — аккуратная, светлая, с хрустящей от чистоты простыней на одноместной койке. В детстве мне приходилось лежать в нашей городской больнице с отравлением. До сих пор не могу забыть матрас в пятнах, панцирную сетку под ним и желтое от старости постельное белье. А уж какой там был туалет… Правда, сидеть в нем было познавательно — стенки кабинок снизу доверху покрывала переписка скучающих пациентов, в основном про врачей, работу столовки и поставленные диагнозы. Короче, социальная сеть до того, как это стало мейнстримом.
То ли из-за выпитой таблетки, то ли из-за усталости, но сутки для меня на этом закончились. Когда я открыла глаза в следующий раз, часы на стене показывали полдень. Судя по яркому свету, нагло пробивавшемуся в палату сквозь шторы, полдень следующего дня. Чувствовала я себя хорошо, только голова немного побаливала. Было приятно лежать на чистой простыне, еще немного пахнущей стиральным порошком, и ни о чем не думая смотреть в потолок. Интересно, какой сегодня день? Наверное, суббота. Дни недели перемешались, утратив смысл. А еще недавно наступление пятницы казалось таким важным — в этот день должны были выдать остаток зарплаты за июль.
— Эй, соня, вставать собираешься?
Это был голос Глеба. Я улыбнулась.
— Я не сплю, заходи!
Глеб Николаевич зашел в палату, аккуратно прикрыв за собой дверь. Сегодня на нем были простой черный свитер и серо-коричневые брюки с накладными карманами, вроде тактических. Одной рукой он сжимал под мышкой знакомый ноутбук, в другой держал картонный стаканчик.
— Опять ноут не работает?
— Нет, все в порядке. Я хотел поговорить о другом. Ты как себя чувствуешь?
— Хорошо, — я приподнялась, подложив под спину подушку. Глеб подтянул за подлокотник стоявшее в углу кресло и сел, разложив на коленях ноутбук.