Это произошло где-то через час. Первым делом я закинула планшет в комнату Глеба, чтобы потом не отдавать его лично. В просторных апартаментах царил полумрак и кондиционированная прохлада. Мне безумно хотелось воспользоваться случаем и как следует осмотреться, но я удержалась. Некрасиво, да и чем меньше я о нем знаю, тем лучше. Положила планшет на стол, черканула пару строк на листке для заметок. Собралась уходить, но заметила на полке возле пластинок кое-что, чего раньше там точно не было: большую подарочную коробку с красным бантом. Воровато оглядевшись, я на цыпочках подошла к полке. Взвесила коробку на руках — тяжеленькая. Интересно, что там? Судя по весу и размеру, что-то из техники, ноутбук или игровая приставка. Обертка с рисунком из роз, пышный бант — подарок не для мужчины. Лицо против воли расплылось в широкой улыбке: а что, если это для меня? Пришлось резко себя одернуть — даже если для меня, принимать все равно нельзя. Или это вообще подарок для Насти, а я разинула рот.
Но ноги сами собой понесли меня к дивану, на спинке которого валялась футболка размера икс-эль. Я прижала тонкую ткань к лицу и сделала глубокий вдох. Это был его запах. И до чего же он был хорош… Его хотелось вдыхать вместо кислорода, ощущать на коже, просыпаться с ним и засыпать. Потом я сообразила, как нелепо буду выглядеть, если меня застанут нюхающей чужую грязную одежду. Стыдливо скомкала футболку и прихватила с собой, не до конца понимая, зачем.
Было воскресенье, с учебой на завтра я разобралась, впереди оставалась масса свободного времени. Я решила заглянуть в тир. Может повезет, и удастся подсмотреть за настоящей тренировкой? В закрытый тир меня как-то пустили, заставив на входе надеть большие наушники и очки из желтого пластика. Внутри я поняла, для чего: от разрозненной пальбы в ушах стоял нескончаемый гул. По ноги со звоном сыпались гильзы, пахло порохом и потом. Мне разрешили пройтись по коридору за спинами бойцов, при условии, что не буду заступать за ярко-красную линию на полу. Мужики сосредоточенно расстреливали спроецированные на дальнюю стену мишени в виде разноцветных кругов. Перед каждым стоял небольшой монитор, на котором отмечались количество попаданий и общая результативность. Пострелять самой не разрешили, и вдоволь наглазевшись, а еще оглохнув, несмотря на наушники, я ушла.
Закинув украденный трофей в свою комнату, я решила поискать открытое стрельбище, о котором когда-то рассказывал Андрей. Там проводились тренировки с длинноствольным оружием, помповыми ружьями и карабинами.
Идти было далеко, но со вчерашнего дня в наш край пришло долгожданное бабье лето. Небеса очистились от туч и налились глубокой синевой. После обеда солнце как следует прогрело воздух, так что я даже сняла ветровку, оставшись в одном балахоне кислотно-желтого цвета. Под стрельбище на базе отводилось несколько километров сложного рельефа. Тут и там на разной высоте торчали палки с плоскими жестяными мишенями на концах. Вдоль границы лежали четыре распластанные фигуры. Время от времени одна из них слегка поводила стволом, после чего следовал громкий выстрел и долгое эхо за ним.
Подобравшись поближе, я с удивлением узнала в одном из стрелков Дамира. Никому другому небрежно собранный пучок из белых волос принадлежать не мог. К тому же он был единственным одетым не в камуфляж, а все в тот же темно-синий костюм, собравшийся складками на поясе и в районе колен. Странно, что он приперся на тренировку именно сейчас, да еще в такой одежде. Но хлопать его по плечу с восклицанием: «Ой, и ты здесь! Какими судьбами?» я не стала, сильно опасаясь, что правдивый ответ не сделает мою жизнь слаще. Вместо этого я замерла, не в силах оторваться от любопытного зрелища.
Я не разбиралась в работе снайпера, но главный помощник Глеба Николаевича изрядно впечатлял. Его неподвижный вид вызывал абсурдные ассоциации с работавшей в банке змеей, пригревшейся на солнце во время обеденного перерыва. Он неторопливо изучал мишень, задерживал дыхание (не удивлюсь, если и сердцебиение тоже) и делал один выстрел, ловя использованную гильзу в затянутую перчаткой ладонь. Вдалеке победно тренькала поверженная цель.
Сбив пять мишеней подряд, Дамир поднялся на ноги, оправил костюм и перевел на меня полусонный, ничуть не удивленный взгляд. Улыбнулся своей жуткой, не затронувшей глаза улыбкой и вдруг спросил:
— Ты знаешь, где сейчас находится твоя мать?
— Что? — Я не сразу поверила своим ушам. — Мать? Я не… Нет, не знаю. Мне было три года, когда она ушла. Я и лица-то ее не помню. А все фотографии батя выкинул.
— И ты никогда не хотела ее найти? — льдисто-голубые глаза смотрели безо всякого выражения.
— Нет. — Разозлилась я. — А если вы ее сами нашли, держите информацию при себе. Мне это не интересно.
— Ну а другие родственники? Бабушки, дедушки? — продолжил Дамир непонятный расспрос.
— Была бабушка со стороны бати, но давно умерла. Больше нет никого.
— Вот как? Вы с братом совсем одни, — узкие губы снова изобразили полуулыбку. — Ты береги себя, Саша.
— И ты не болей, — буркнула я, уходя. Вот ведь гад замороженный, только настроение испортил.
Добравшись до дома к позднему вечеру, я еще на подходе поняла, что на террасе опять устроили посиделки. Орала музыка, горели разноцветные гирлянды из фонарей, над рекой разносился заливистый женский хохот. Молодой гость топтался в обнимку с фигуристой блондинкой на полголовы выше, изображая какой-то неопределенный танец. Его телохранители подпирали стены, героически игнорируя извивавшихся в пьяном угаре свободных девиц.
Я же сидела на теплом камне метрах в двухстах от коттеджа, задирала голову к звездам, ежась от ветра со стороны реки, и ждала, когда закончится весь этот сраный сейшн. Почему-то мне ни в какую не хотелось подниматься на террасу в присутствии этих людей, хотя Глеб Николаевич там тоже был, и мне ничего не угрожало. Тем не менее, интуиция била в набат.
Прошло еще часа полтора, если не больше. Дамир вежливо раскланялся и исчез, прихватив с собой кудрявую красотку с кукольным личиком. Ушел и Глеб, один, и от этого настроение немного приподнялось. И только неуемный пацан все квасил, лапал баб, фальшиво подпевал колонкам и снова квасил, притомив даже собственную охрану.
— Да сколько можно? — тоскливо пожаловалась я в пустоту.
Сзади кто-то подошел, накинул на плечи тяжелую куртку, в которой я утонула до самых щиколоток. Я подумала, что это Глеб. Внутри сразу стало пусто и тепло, в голове поплыло, а щеки заполыхали огнем. Но это был Андрей.
— Давно ждешь? — спросил он, присаживаясь на соседний камень и доставая из кармана початую пачку сигарет.
— Прилично.
— Слушай, не ходи сегодня в дом. Пошли к нам, у нас всегда есть свободные комнаты, пока мужики в карауле. Никто тебя там не тронет, клянусь.
— Да не, спасибо. Уснет же этот чудила когда-нибудь.
Мы помолчали, глядя в сторону коттеджа, где окончательно убравшийся гость пытался изобразить что-то вроде греческой Сиртаки, жестами призывая всех вокруг следовать его примеру.
— Знаешь, кто это?
Я отрицательно помотала головой.
— Вот и правильно, не надо тебе этого знать. Кроме одного факта: этого урода дважды пытались посадить за изнасилование девушек чуть младше тебя по возрасту. И дважды пострадавшие отказывались от своих показаний еще до суда. — Ветер стих, и сигаретный дым поднимался к небу тонкой струйкой. Лицо Андрея выступало из темноты узким бледным пятном с тенями на впалых щеках. Карие глаза казались черными, в зрачках мерцали лунные блики.
Я выругалась. Не зря, выходит, этот лупоглазый гондон мне сразу не приглянулся.
— Так пойдем? — переспросил Андрей.
— Не переживай, я не сдвинусь с места раньше, чем он уйдет. Посмотри на ублюдка, он уже на ногах не стоит.
— Телефон у тебя с собой?
Я показала мобильный и снова поплотнее замоталась в куртку.
— Если что, сразу звони, хорошо? Ладно, спокойной ночи.
Он докурил, щелчком отправив бычок куда-то в пустоту. На прощание протянул руку, по-дружески взъерошил мои короткие волосы. Через некоторое время и я получила долгожданную возможность вернуться домой. Стараясь не наступать на раскиданные повсюду бутылки, я прошмыгнула в комнату, прикрыла за собой дверь и повернула ручку замка. Щеколда застряла на середине пути, привычный щелчок так и не прозвучал. Без толку подергав ручку туда-сюда, я окончательно убедилась, что замок сломан. Вот черт, до чего не кстати. Я в раздумьях вытащила телефон. Может, позвонить Андрею? И что сказать? Давай, подымай свою задницу, чини мне замок посреди ночи? Я прислушалась, но в коттедже царила полная тишина. Ладно, дотерплю как-нибудь до утра.
Пугливо вздрагивая от каждого шороха, я легла спать, положив рядом с собой скомканную футболку Глеба. Веки потяжелели, очень скоро мысли стали путаться с обрывками снов, как бывает в полудреме. Поэтому я не сразу обратила внимание на странные звуки. Откуда-то неподалеку доносилось пыхтение, к нему добавились неуверенные шаги и еле слышный сердитый шепот. Я приподнялась на кровати и попыталась сообразить, где бродит неизвестный полуночник: на террасе или за боковой стеной?
Не на террасе и не за стеной. Рот зажала ладонь, в нос шибануло смешенным запахом вина и приторно-сладкого одеколона, а на грудь навалилась отвратительная груда, подмявшая меня под себя и все повторявшая «Тыше… тыше…», пока я отчаянно пыталась вырваться или хотя бы укусить грубую руку.
Пьяный и тяжелый, как мешок с цементом, насильник полностью меня обездвижил, сколько я ни старалась извернуться, жалобно мыча крепко зажатым ртом. Свободной оставалась только одна рука, и ей я пыталась наносить удары по жилистой спине, но из-за неудобной позы все они выходили жалкими и слабыми. Тогда я постаралась нащупать хоть что-нибудь, что можно использовать как оружие, но под руку попал только перекрученный край простыни. Я почувствовала, как с меня стягивают трусы. Из глаз брызнули слезы, я завертелась и завыла еще отчаяннее, с ненавистью стискивая челюсти.