засыпало песком. Я почти что решилась покинуть убежище и попросить о помощи, но в последний момент передумала. Да, меня уложат на чистую сухую кровать, позовут врача, снова приставят сиделку… Но я больше не желаю быть хоть чем-то обязанной Глебу. Я стиснула зубы, не давая им противно стучать друг о друга, и осталась лежать в провонявшей болезнью комнатенке. Ничего, перетерплю.
— Господи, Саша!
В кладовке зажегся свет. Ко лбу прижалась прохладная сухая ладонь, нащупывая температуру.
— Твою же мать, ты что, была здесь все это время?!
Я с трудом разлепила тяжелые веки. Надо мной склонялось мутное белое пятно, постепенно превратившееся во взволнованное лицо Андрея.
— У тебя жар. Сейчас кого-нибудь позову, отнесем тебя к врачу.
— Не надо… Не зови никого, пожалуйста… — обметанные простудой и растрескавшиеся от жара губы слушались плохо. — Пожалуйста! Я туда не вернусь!
Андрей замысловато выматерился и помассировал лоб, взлохматив темно-русые волосы. Но все же опустился на поваленный кожаный манекен с протяжным вздохом.
— Они меня ищут? — я попробовала приподняться, друг поспешно подхватил меня подмышки, помогая опереться спиной о стеллаж. В его глазах читалось настоящее, а вовсе не приторно-фальшивое беспокойство.
— Не то слово. Дамир думает, что тебе удалось удрать с базы. За твоей квартирой следят. За Стасиком тоже. Даже за тренером по боксу. Ты у нас теперь цель номер один, круче Прилепченко и Агазатяна.
Я выдавила слабый смешок.
— А Дамир правда поверил, что я сбежала?
— Ну, у него были основания: ты как сквозь землю провалилась, на камерах ни следа. В ту ночь как раз выезжал конвой с грузом, охрана призналась, что осмотрела не все машины. А поскольку ты уже проявляла изрядную прыть…
— А что думает…? — я не договорила, но Андрей и так понял.
— А что думает Глеб, никому не известно. Он уже вторые сутки не просыхает. Хотя… Сам Дамир не стал бы поднимать такую бучу. Следовательно, его нагибает босс, а он нагибает всех нас. Слушай, ты не поверишь, что еще было! Ушастую эту, Лилю или как ее, попросили вчера на выход. Честь по чести, на машине, с подарками. Так эта Лиля знаешь, что сказала? Или ей выплачивают пятьсот тысяч наличными, или она идет в «Вечерний Нижне-Волчанск» и дает подробное интервью. Как ее, молодую и неопытную, увезли прямо с «Крыльев мечты», а потом всякое непотребство вытворяли всем персоналом базы.
— Ну? — Я чуть не подскочила, даже силы откуда-то появились. Вот тебе и настоящая Козетта! — И как, заплатили?
— Заплатили, решили не раздувать историю. И Лиле, и ее старой бабушке, и малым детушкам. Дамир теперь ходит злой как черт. А наш босс целыми днями жрет коньяк и играет в «Фар Край», ты прикинь.
— А что… с Настей?
Преображение робкой поэтессы, столь искренне воспевшей Нижне-Волчанск, меня немного развеселило. Но убитая девушка вновь завладела мыслями, напомнив о бесконечной вине… Не мне одной — Андрей тоже помрачнел. Руки, до этого расслабленно лежавшие на коленях, сжались в кулак.
— Нашли. И увезли в Новосибирск, у нее там родственники живут. С похоронами, конечно, помогут. Но кому от этого легче. Жаль. Хорошая была девчонка, честная.
— Это ведь Вика нас туда заманила, — зачем-то озвучила я очевидную мысль.
— Знаю. Теперь ей это с рук не сойдет, — из голоса друга исчезли все эмоции. Осталось только то равнодушие, что пострашней любой ярости. — Мне не следовало отпускать тебя одну.
— Да я не особо спрашивала… Ладно, чего теперь. Что случилось, то случилось. А чьи это были люди? Прилепченко?
— Его, — Андрей задумчиво покивал. — Ты никому не рассказывала о том, что произошло в «Березке»?
— Когда? — я тихо хмыкнула. — Очнулась, сразу пошла к Глебу, а там…
— Не говори никому, я сам разберусь. — Андрей бросил на меня исподлобья испытующий взгляд. — И Саша… Ты знаешь, я не склонен защищать Глеба. Он… сложный человек. Но то, что ты увидела, никак не влияет на его отношения к тебе или к Насте. Для него секс — это как для меня внеплановая тренировка, понимаешь? Плохо тебе, грустно — пошел размялся, проветрил мозги. Чистая физика. Люди все разные и скорбят тоже по-разному.
— Сколько времени прошло? — мне не хотелось обсуждать эту тему.
— Больше суток, — с тихим вздохом ответил друг.
— Сегодня суббота? — Я с трудом произвела необходимые подсчеты. Значит, завтра воскресенье, мой день рождения.
Молодой наемник задрал рукав и посмотрел на электронные часы на резиновом ремешке.
— Уже сорок минут как… Ладно, пойду, попробую найти какие-нибудь лекарства. Надо решить, что делать дальше.
— А никто не догадается, что я здесь? Странное время для спортзала.
— С твоими поисками весь график к хренам полетел, не у меня одного. Я скоро. Не вставай.
Я и не собиралась. Как только стих последний отзвук легких шагов, я свернулась рогаликом и закрыла глаза, не в силах сопротивляться дремоте.
Андрей вернулся с большой спортивной сумкой через плечо. Вытащил сложенный валиком спальник, связку блистеров с таблетками, литровый термос, чистую футболку, что-то еще.
— Держи, я отвернусь.
Я наконец-то избавилась от противной липнущей одежды и натянула вместо нее футболку Андрея. Сразу стало легче. Пока я переодевалась, мой друг перевернул мат чистой стороной вверх и соорудил из своей куртки подобие подушки. Когда я легла, укрыл теплым спальником. Даже хотел напоить супом из термоса, но я все-таки еще не валялась при смерти и поела сама. Аппетита не было, приходилось глотать через силу.
Внезапно мы услышали звук подъезжающего автомобиля. Андрей бросил тревожный взгляд на окно, чей краешек виднелся в приоткрытую дверь кладовой. Нахмурил брови, прошептал:
— Тихо, не шевелись!
Щелкнул выключателем, плотно прикрыл за собой дверь. Я замерла, боясь неудачно пошевелиться и зацепить что-нибудь из окружавшего меня спортивного барахла. Очень скоро в зале, совсем рядом с моим укрытием, прозвучал обманчиво-вялый голос Дамира.
— Все тренируешься? Похвально.
Я прислушалась, но ответа не последовало. Вместо него раздались громкие щелчки, с какими бьют по мешку легкой снарядной перчаткой.
— Позволишь присоединиться? Давненько не занимался. Как на счет небольшого спарринга?
Снова тишина, шорох скидываемой одежды, пиджака или пуловера.
— А чьи это перчатки лежат? Маловаты тебе по размеру, не находишь?
Я застыла на месте, ни жива, ни мертва. Вот на таких мелочах и попадаются! В этот раз мой тайный друг снизошел до ответа, собранного и сухого.
— Тут любые размеры есть. Тебе подойдут вон те, черные.
Снова непонятный шорох. Затем — быстрые притоптывающие шаги. Резкий выдох, удар, вслед за ним еще один. Перчатка о перчатку, перчатка о тело. Дамир умудрялся двигаться и говорить, не меняя интонации и сохраняя ровное дыхание.
— С некоторых пор ты меня очень интересуешь, Андрей… Знаешь, почему?
— Не имею представления…
Тыщ-тыщ! Кажется, двойной по туловищу.
— Мне кажется, ты готовишься совершить… большую ошибку… и выбрать не ту… сторону… Подумай хорошенько, Андрей… Глеб тебе многое спускает… но он органически не переносит… предательство… — Тыщ! Кто-то из них двоих снова пропустил удар, плотный и звонкий. — И я тоже…
Еще попадание, шаркающий звук шагов, какие бывают, когда боец утратил координацию и не вполне собой управляет. Тыщ-тыщ! Глухой удар упавшего на пол тела. Следом полетело что-то еще, совсем легкое. Может, перчатки. Кто-то уверенной походкой победителя направился к выходу. Звук мотора, все тише и дальше. Через пару минут дверь чулана отворилась (я напряглась и зачем-то натянула спальник до подбородка), и на пороге появился пошатывающийся Андрей. Из разбитой губы на подбородок стекала кровь. Парень, не глядя, вытер ручеек тыльной стороной кулака. Только сейчас я поняла, насколько эгоистично себя вела. Я-то ничем не рисковала: ну, нашел бы меня запойный босс, отругал, посадил под замок без интернета, все дела. А Андрей, помогая мне, всерьез рисковал жизнью!
Я немедленно вывалила на друга бессвязный поток страхов и опасений, мешая их с просьбами уйти прямо сейчас и больше не возвращаться. Даже начала снимать футболку, опасаясь, что пронырливый Дамир сможет по ней вычислить тайного союзника, но Андрей резко одернул подол вниз, прикрывая мой впалый живот и торчащие ребра.
— Не мели ерунду. Все обойдется. Завтра попробую тебя отсюда вытащить.
— Завтра у меня день рождения… — зачем-то уточнила я.
— Знаю. Я же досье собирал, забыла? — улыбнулся Андрей. Хорошая у него все-таки улыбка, открытая, немного мальчишеская. — Посидеть с тобой?
— Да! Но вдруг тебя хватятся…
Я разрывалась между страхом за друга и нежеланием снова остаться в одиночестве.
— Двигайся тогда.
Андрей развалился на мате, подложив сцепленные руки под голову и устроив щиколотку правой ноги на колене левой. Некоторое время мы лежали молча, пока молодой наемник не прервал затянувшуюся паузу:
— Если б я знал месяц назад, что все так обернется…
— Если бы у бабушки… Хватит уже.
Но Андрей явно настроился на долгое самобичевание.
— О чем ты жалеешь в жизни больше всего?
— О том, что пошла в этот гребаный бассейн.
— А еще о чем?
Я пожала плечами.
— Не знаю. С одной стороны, об очень многом. А с другой… Если взять и разом изменить все глупости, что мы совершили, разве мы не станет другими людьми? Внешность останется та же, а суть поменяется. И кто знает, в какую сторону. А ты мне нравишься таким, какой есть.
— Хреновый ты психолог, Саша…
— Ты что ли лучше? Из всех девок города выбрал психопатку. А как ты вообще во все это ввязался? Ну, стал наемником, попал на базу? — я перевернулась на бок и подставила под щеку кулак. Мне давно казалось, что Андрей как-то не подходил для всех этих мутных дел: слишком благородный, слишком дружелюбный и честный. Слишком хороший. Не то что Дамир. Тот, должно быть, придушил свою первую жертву еще в подготовительном классе.