— О-о-о, так ты мой благодетель! Век буду за тебя господа-бога молить…
Мы продолжали медленно брести вдоль берега, теперь уже в полной темноте. По небу скользили темно-серые силуэты облаков, между которых проглядывали звезды. Судя по блеклому сиянию над горизонтом, в оставшемся позади лагере зажгли фонари. Противоположный берег исчез, река стала бесконечной, как океан. Где-то в кустах затрещали насекомые. Может, цикады, хотя я всегда думала, что они выбирают места потеплей.
— Обещаешь, что здесь со мной ничего не случится?
— Прости, но этого я обещать не могу… — Андрей улыбнулся. Все-таки сложно судить о людях по внешности. Улыбка «московского консультанта» была хорошей, по-мальчишески открытой, полностью преображавшей лицо. — Поздно уже, давай провожу тебя до дома.
Домой (я поймала себя на том, что тоже использую это неподходящее слово) возвращались молча. Коттедж был погружен в темноту, не считая света в одной из комнат, смежных с моей. Оказывается, со стороны берега к дому вела отдельная лестница, не замеченная мною с утра из-за пышных зарослей плюща и еще чего-то вьющегося, с крупными темно-зелеными листьями. Андрей не стал подниматься, мы попрощались внизу. Когда я шагнула на первую ступеньку, он внезапно добавил:
— Саша…
Я замерла, подняв ногу и положив руку на перила.
— Спасибо.
— Спасибо мало. Ты все еще должен мне гитару.
Из темноты донесся тихий смешок.
На террасе меня поджидал неприятный сюрприз. Один из сгустков темноты, в которые с заходом солнца превратились горшки с декоративными кустами, внезапно шевельнулся и мигнул ярко-оранжевым огоньком. Это курил, облокотившись на деревянные перила, будущий владелец Нижне-Волчанского приборостроительного завода. Интересно, слышал ли он недавний разговор?
— Ты можешь съездить за вещами завтра. Будь готова к девяти, — раздался тихий хрипловатый голос. Кончик сигары очертил дугу и вернулся к голове, смазанная фигура переместилась. Глеб продолжил наблюдать за невидимыми волнами, плещущими внизу на камнях.
Я поблагодарила и отправилась в свою комнату. Закрыла дверь на неубедительный замок, рухнула на кровать, скрестив руки под головой. Андрей казался откровенным, но насколько можно верить человеку, который тебя похитил? Правда ли, что в городе меня поджидают и другие претенденты на завод? Или это всего лишь уловка, чтобы глупая девочка не думала о побеге? В чем Андрей был прав, так это в том, что мое исчезновение никого не обеспокоит. Батя, что ли, в полицию пойдет? Даже не смешно. Учителя, одноклассники? Решат, что я прячусь после скандала на Викином дне рождения или уехала в другой город на учебу. Дядя Лёша? Он мог бы… Но примет ли полиция заявление тренера всерьез, если родной брат заверит, что все в порядке, просто трудный подросток решил бросить спорт, никого не предупредив? На глаза некстати попалась белевшая в темноте рубашка. Стало невыносимо душно, я прошла в ванную и сунула голову под кран с холодной водой. Не помогло, захотелось выйти на свежий воздух.
Тихо прикрыв за собой дверь, я выскользнула на террасу. В соседней комнате по-прежнему горел свет, отбрасывая на плитку желто-черные полоски. Поддавшись любопытству, я нашла подходящую по размеру щель и заглянула внутрь. В комнате за столом сидел Глеб, вперивший сердитый взгляд в стоящий перед ним ноутбук. Широкие брови сошлись на переносице, рот искривился, рука раздраженно скребла беспроводной мышью. Картина выглядела настолько знакомой, что я против воли улыбнулась: именно так выглядела школьная бухгалтерша, которой я иногда помогала справиться с восстанием машин.
Хозяин базы нажал несколько клавиш на клавиатуре и обвел ноутбук хмурым взглядом, явно не зная, что еще предпринять. Поддавшись внезапному порыву, я приоткрыла дверь. Глеб вскинул голову, рука его нырнула куда-то вниз, исчезнув за краем столешницы.
— Что, дедуль, не поспеваешь за технологиями?
— Дедуль? — возмутился Глеб. — Сколько мне, по-твоему, лет?
— Не знаю, полтос не за горами? Да шутка, шутка, расслабься. Вставай давай.
Помедлив несколько секунд, босс уступил кресло. Я плюхнулась на мягкую седушку, придвинулась ближе и деловито застучала по клавишам. Брошенного мимоходом взгляда вполне хватило, чтобы понять суть проблемы. Надо перейти в безопасный режим и вернуться к настройкам по дефолту, работы на пять минут. Глеб остался стоять за спиной, с интересом наблюдая за волшебными манипуляциями. Затем наклонился вперед, опершись руками о край стола. Сосредоточенное лицо мужчины оказалось так близко, что я снова почувствовала его запах…
Пальцы замерли над клавиатурой. Я испуганно опустила лицо, пряча залитые румянцем щеки.
— Что такое? — забеспокоился источник запаха, глядя в темный экран с колонками непонятных символов. — Это можно исправить?
— Да, без проблем, — я заставила себя продолжить работу. — А где системный администратор? У вас такая сложная система контроля над периметром, не верю, что она работает без постоянного присмотра.
— Недавно он нарушил одно негласное правило, и его пришлось…
— …расстрелять? — с энтузиазмом подхватила я.
— Уволить. Если бы я убивал всех, кто хотел трахнуть Анастасию, получил бы текучку кадров как у продавцов сим-карт в переходе.
Я уважительно присвистнула и ввела последнюю команду, переводя компьютер обычный режим. Ноутбук перезагрузился, на экране появился рабочий стол с двумя десятками выстроенных по порядку ярлычков.
— Все, — я потянулась, выгнув спину дугой, и поднялась с кресла.
— Так быстро!
— Хочешь, могу пасьянс «Косынка» поставить. У нас в бухгалтерии его очень хвалят.
Забавно, но эта беспомощность в работе с компьютером позволила мне увидеть в страшном боссе обычного человека. За непробиваемым фасадом скрывались свои слабости и, судя по крошкам, застрявшим в липкой клавиатуре, дурацкие привычки. Я принялась с интересом рассматривать чужое жилье. Интерьер комнаты был выдержан в темных, но отнюдь не мрачных тонах. Этакая уютная берлога холостяка, где так приятно плюхнуться на старый диван и выпить бутылочку пива, слушая… я перевела взгляд на полку с виниловыми пластинками… слушая Тома Уэйтса, Кинг Кримсон или Пинк Флойд. Хрен знает, кто такие. На стене висели две фотографии в простых деревянных рамах. На одной улыбались раздетые до пояса молодые парни в камуфляжных штанах. На переднем плане сухая земля, на заднем — окутанные дымкой горы. На другой, черно-белой с крупным зерном, строго смотрела в объектив красивая женщина лет пятидесяти. Жемчужные сережки, кудри химической завивки. Мать или даже бабушка. Других следов постоянного проживания женщины что-то не видать — ни расчески, ни тюбика помады, оставленной для соперниц в качестве пограничного столба.
— Спасибо за предложение, но вчера я купил последний «Кол оф Дьюти». Спроси у Дамира, может, ему надо? — ответил Глеб, с легкой тревогой отслеживая мои перемещения по комнате. Я встала напротив подвешенного на кронштейне плоского телевизора. На тумбочке под ним лежала игровая приставка.
— Да ладно. В жизни что ли стрельбы не хватает?
— Мне кажется, у тебя сложилось превратное впечатление о моей работе. Излишне романтизированное.
— Ты уже начал проходить?
— Пока нет, времени не было.
— Там ведь есть режим для двоих?
— Есть, — неохотно подтвердил босс, подозревая, что дело идет к чему-то недоброму.
— Давай зарубимся!
Повисла пауза.
— Правильно ли я понимаю, — медленно произнес Глеб, — что еще вчера ты угрожала перерезать себе горло, а теперь предлагаешь сыграть с тобой в «Кол оф Дьюти»?
— Да, именно так, — подтвердила я. — Слышал, что у детей гибкая психика?
— Твоей гибкой психикой, — с глубочайшим убеждением ответил босс, — можно сваи на стройке забивать.
— Так что скажешь?
Глеб окинул меня испытующим взглядом и неожиданно усмехнулся.
— Давай.
— Только скажи, чтобы поесть чего-нибудь принесли, с обеда ни крошки во рту.
— На ночь я отпускаю весь обслуживающий персонал.
— Тогда пошли на кухню.
И мы пошли на кухню. Судя по неуверенности в движениях босса, эту часть дома он посещал редко. Один раз даже перепутал дверь, вместо кухни оказавшись в наполненной тихим гулом бойлерной.
— Та-а-ак, что тут у нас, — протянула я, достигнув цели маршрута и получив в качестве приза огромный двустворчатый холодильник. — О, колбаска! Сделаешь мне бутербродик?
Видимо, Глебу давно не приходилось никому делать бутербродик. Губы его шевельнулись, рука с растопыренными пальцами взметнулась вверх. Он явно искал нужные слова и не находил их. Так ничего и не сказав, владелец охранной фирмы взял палку колбасы, хлеб, нож и разделочную доску.
Обратно мы возвращались с тарелкой криво нарезанных бутербродов, каждый с кулак толщиной, тремя бутылками лимонада и коробкой эклеров. Глеб сел на диван, я устроилась на полу. Следующие три часа мы воевали с переменным успехом, пока накопившаяся за день усталость не сконцентрировалась в области головы, превратив ее в неподъемный шар. Глаза начали слипаться, и я все чаще отвлекалась от игры, самозабвенно зевая во весь рот.
— Давай-ка спать, — Глеб подхватил мой зевок, прикрыв рот внушительным по размеру кулаком.
— Давай, — согласилась я, опершись рукой о колено мужчины, чтобы подняться с пола. — Спокойной ночи!
— Спокойной, — он небрежно помахал растопыренной пятерней.
У себя в комнате я разделась и обессиленно растянулась на просторной кровати, застеленной скользкой холодной простыней. Усталость довершила начатое дело: вместо сильного здорового тела я ощущала неповоротливую связку ноющих мышц. Я была уверена, что засну мгновенно, как только закрою глаза, но сон никак не шел. Слишком много мыслей толпилось в гудящей после тяжелого дня черепной коробке. Драка в переулке, проплешина на голове брата, сломанная гитара, рыбий взгляд Дамира, уставшие от жары охранники в пыльном камуфляже — все это проносилось перед глазами, словно нарезка кинокадров на каком-нибудь фестивале независимого кино.