— Я тебя приведу в свою семью. Очень надеюсь, что ты не пиздишь по поводу того, кто отец твоего ребенка и Давид не напрасно своей башкой рискует. Если это не его ребенок, лучше скажи прямо сейчас.
— Это его ребенок. У меня, может, был не один мужчина в жизни, но я точно знаю, от кого родила.
Он помолчал, продолжая меня разглядывать, я переступила с ноги на ногу, надеясь, что этот допрос не продлится долго. Наконец, Шерхан отвернулся и первый пошел по ступенькам, бросив мне:
— Идем.
Открыл входную дверь, я вошла следом за ним в светлую, просторную прихожую.
— Белоснежка, — крикнул он куда-то вглубь дома, — встречай гостей, мы приехали.
Глава 38
Шерхана я с собой не взял. Он прав был — я рискую всем. И его семьёй тоже, пусть и не имею на это права. Но остановиться не смогу. Со мной нет ни моих людей, ни армии Шерхана. Один молчаливый смуглый водитель, за всю дорогу не проронивший и слова.
План был проработан досконально, это стоило мне пары бессонных ночей, сотни выкуренных сигарет и литров крепкого кофе, только на нем я и держался. Но выходило, что все это — часть плана. Шерхан, помня, как филигранно я наебал его несколько лет, даже с уважением на меня поглядывал, но все равно больше на силу рассчитывал. А силой здесь никак не выйдет. Слишком громко, слишком много внимания привлечём, а ещё — прольем кровь.
— Здесь, — говорю я. — Скоро.
У нас в запасе тридцать — сорок минут. Парень, что оставлен на наблюдательном посту позвонит примерно за пятнадцать минут. Съезжаем с дороги на проселочную, тормозим. Молчаливый водитель выходит, откручивает номера, ставит другие, обклеивает машину лентой по периметру, устанавливает на крыше мигалку, затем надевает форму. За короткое время мы превращаемся в наряд гибдд, я тоже накидываю жилет и фуражку, хотя из машины выходить не буду.
— Едет, — звонит наблюдатель.
Возвращаемся на дорогу и занимаем позиции. Внимательный человек легко бы заподозрил липу, нашёл несоответствия, но люди боятся полиции, на моих глазах несколько автомобилей сбрасывает скорость, водители судорожно накидывают ремни. Наконец показывается нужный нам автомобиль. Недорогой, отечественного производства, далеко не новый. Марат, так зовут моего водителя, выходит на дорогу и поднимает жезл. Автомобиль послушно притыкается к обочине.
— Нарушаем, — говорит Марат, и я впервые за это утро слышу его голос. — Нехорошо. Документы.
— В последний раз, честное слово, — Оправдывается с сильным акцентом водитель. Пытается сунуть деньги.
— Привлеку за взятку должностному лицу, — меланхолично отвечает Марат. — Думать нужно было, когда тонировку клеили. Идемте оформлять, потом будете отдирать.
Парень со вздохом выходит из своей машины и плетется в нашу. Садится. У меня в руках — кусок пропитанного едкой жидкостью бинта. От запаха кружится голова и свербит в носу, стараюсь не вдыхать воздух глубоко.
— Может не надо, — заискивая продолжает уговаривать Марата водитель.
— Надо Федя, надо, — поворачиваюсь я. Он видит мой взгляд и сразу напрягается. Я плечами пожимаю, — ничего личного… Сейчас на пару вопросов ответишь, потом поспишь, потом уже домой.
Отвечает он сбивчиво и торопливо, на меня косится. Делаю рывок и прижимаю тряпку к его лицу. Парень пытается вырваться, но вскоре обмякает.
Мой расчёт прост — в любой организации работают мигранты из ближнего зарубежья. Мы наблюдали несколько дней и нашли человека максимально похожего на меня. Примерно одного роста и телосложения. Я ставлю на то, что заносчивая охрана особенно лясы с дворниками и садовниками не точит. Для многих снобов люди моей национальности на одно лицо и сейчас мне это на руку.
Пересаживаюсь в старую ладу и мы вновь отгоняем машины в укромное место. Раздеваюсь. Надевать чужую одежду неприятно, это рабочая форма и она заметно пахнет потом. Морщусь, стараюсь не обращать внимания. Сажусь на корточки, зачерпываю дорожной пыли, размазываю её по рукам, надеясь, что сумею создать видимость рук, которые много физическим трудом работают. Загоняю пыль в лунки под ногтями, затем отряхиваю руки. Надеваю дешёвую бейсболку, солнечные очки, на лице четырехдневная щетина. Надеюсь прокатит.
Уже на ладе гоню к центру. Она дребезжит и завывает так, словно ей страшно. А мне — нет. Я до странного спокоен. Открываю окно, позволяя теплому весеннему ветру ворваться в салон машины, врубаю музыку громче — горячий хит этого года, зубы набивший до оскомины.
Ворота не открываются сразу, охранник выходит наружу. Не зря видимо, свой хлеб едят.
— Опоздание на десять минут, — отмечает охранник.
— Менты на трассе. Чуть тонировку отодрать не заставили, платить пришлось.
— Музыку выруби, не мешай гостям.
Вот как они своих пленников называют — гости. Киваю, выключаю, ворота открываются. И теперь — не страшно. Я знаю, где служебная парковка, бросаю автомобиль. Рядом ангар подсобный. Оттуда выгоняю маленький, почти игрушечный трактор с прицепом. Таким я никогда не управлял, но думаю, справлюсь. Неторопливо еду по садовым аллеям. Весна вошла в полную силу, в саду, а здесь целый парк с озером, работы много. Не успеваю отъехать дальше, как одна из дверей подсобного помещения открывается и выглядывает девушка в форме повара.
— Кофе будешь? — кричит она.
— Потом! — отвечаю я, надеясь что интонации моего голоса не слышны за шумом двигателя.
Это охрана с садовниками лясы не точит, а с девушкой и шуры-муры могли быть, на раз — два раскусит, лучше избегать. На одной из аллей останавливаюсь, сгребаю вилами кучи сухой прошлогодней листвы, которую видимо вчера приготовили, закидываю в прицеп. Солнце светит, работать даже приятно, но я не забываю думать. Ждать. Время завтрака прошло, по нашим данным сейчас гулять должны выйти. Не думаю, что ребёнка куда-то перевели, скорее всего похитители сейчас пребывают в растерянности, не зная, что делать дальше. Иначе — придумывать новый план. Работаю. Жду.
Народ начинает выходить. Провезли мимо дедушку на инвалидной коляске, я ниже голову опустил — пожилые люди бывают наблюдательными. Под присмотром дюжего сторожа пошла гулять молодая девушка с нервным видом. Наверное, лечится от наркотической зависимости. Парк оживал.
Наконец в стороне послышались детские голоса. Сердце замерло. Вот теперь — страшно. Теперь все не только от меня зависит, но и от маленького мальчика. И за него страшно. И страшно, как отреагирует, ведь усыпить его, как того садовника я не могу — это и неправильно, да ещё и астма у ребёнка. Не могу так рисковать.
Слава много про сына рассказывала, но её устами говорила материнская любовь. Мальчик может быть не таким умненьким, как ей кажется. Впадет в панику, начнёт кричать…
Перегнал трактор ближе. Теперь я видел детей — всего около десятка, от пяти до двенадцати лет примерно. Вряд ли все пленники, возможно кого-то из них и правда лечат. Трое самых мелких носятся с воплями и внимание воспитательницы почти полностью приковано к ним, это хорошо.
Нашёл глазами Сергея. Потрясённо замер понимая, что этот светленький худой мальчик, возможно, мой сын. Осознал то, что это наша первая встреча. Потратил на это осознание несколько бесценных секунд. А время терять нельзя, сейчас мальчик очень удобно сидит — на лавочке, чуть в стороне от всех. Спину ссутулил, толстовка тёплая ему велика, носком ботинка что-то чертит на песке.
Перехватил грабли, пошёл ближе. Воспитательница мазнула по мне взглядом и понеслась догонять шкодливую девчонку.
— Привет, — тихо сказал я, сгребая сухую траву.
— Здравствуйте, — ответил мальчик и снова чертить ботинком.
— Сергей, — спокойно продолжил я. — Я от твоей мамы.
Повернулся рывком. Бледный совсем, на носу несколько веснушек, как у Славки. Волосы светлые вьются, пряди выскользнули из под шапки. Шея тонкая, на ней голубая вена пульсирует. Жду. Сейчас все от него зависит, если шум поднимет, меня положат прямо в этом парке.
— А как докажете?
Усмехнулся — вот это по нашему. В карман полез. Там цепочка с кулоном, те самые, что семь лет назад Славке дарил. Я на труп на мосту надел их, а потом сдернул с шеи в последний момент. Протянул на ладони.
— Мама сказала, что это папа мой подарил ей. А потом умер.
Я чуть не подавился воздухом, вдыхая. Вот это было неожиданно.
— Пойдёшь со мной?
— Да. Отдайте, это мамино.
Головой покачал, но цепочку протянул, тот её в кармане спрятал. А потом руку мне дал. Она — маленькая такая. Пальцы ледяные совсем, наверное, замёрз, весеннее утро, а у них ребёнок в одной толстовке гуляет…
— Пригнись.
Бежим вдоль кустов. Они только обрастают свежей листвой и как укрытие совсем не надёжны. Я не знаю, сколько у нас времени, несколько минут, самое большее. Благо мой трактор близко.
Сажаю ребёнка в прицеп.
— Надо, чтобы охрана тебя не увидела. Будь тих, как мышка, которую караулит кот. Шапку сними и прижми к лицу, тебе нельзя дышать пылью. Лады?
— Лады, — кивает мальчик.
Шапку прижимает к лицу и послушно ныряет в сухие листья и траву, что я усердно собирал по парку. Я от души закидываю сверху. Сажусь за руль. Хочется надавить на газ и выжать из маленького трактора все, что может, но привлекать внимание нельзя. Вот теперь мне страшно в полной мере, вспотели ладони. Мне страшно за мальчика, который мне доверился. Впереди показались ворота.
— Только, блядь, откройте без проблем, — шёпотом прошу я.
Тот же самый охранник лениво переводит на меня взгляд. Потом выходит из своей кабинки. Обходит трактор. Направляется к прицепу.
Глава 39
Мирослава.
Чужой дом был полон детского смеха, запаха выпечки и уюта.
На мгновение мне стало не по себе, когда я с размаха окунулась в их счастье. Чужое. Такое желанное, но запретное для меня.