С моих губ почти срывает вопрос “принести воды?”, я сдерживаю его в последний момент и тоже подхожу к стулу. Сажусь рядом с мужчиной, чтобы не возвышаться над ним, и кручусь по оси, оглядываясь по сторонам.
— Мне нужна вода, — произносит он хрипло. — Ты можешь…
— Да, конечно. Где?
— В конце стола стоит холодильник. Прямо на столе.
Тот оказывается небольшим и с одним отсеком. Внутри зажигается лампочка, освещая полки с минералкой и пивом, мощности которой хватает и на помещение. Я замечаю множество оборудования, полок с запчастями, и квадратный внедорожник, стоящий в углу.
— Не закрывай, — бросает Хозяин. — Ты два раза чуть не упала, пока шла к нему.
— Спасибо.
Я иду к нему с бутылкой минералки, смотря под ноги. Мне становится неловко, что я могу увидеть его, а свет из холодильника достаточный. Как ночник.
Скрипит стул. Мужчина поворачивается ко мне левой стороной, я же возвращаюсь на свой и протягиваю ему бутылку. Он размашистым жестом принимает ее, обхватывая мои пальцы. Задерживается, не отнимая руки в воспитанный момент, и вдруг проводит большим пальцем по моей коже. Настойчиво и интимно, лаская… Он умеет не только в грубость, это открытие ошеломляет и я откликаюсь. Раскрываю ладонь навстречу, позволяя переплести наши пальцы.
Что-то происходит.
Как следующая ступенька.
На которую мы зашли удивительно легко.
Он рывком притягивает меня к себе вместе со стулом, заставляя ножки жалобно скрипеть. Я за миг оказываюсь под ним, почти утыкаясь в его грудь, и ощущаю его желание. Его тянет ко мне, по-настоящему, рьяно, но он замирает, чтобы не испугать меня.
Сдерживается.
Я же поднимаю взгляд, рассматривая левую сторону его лица в полумраке.
Он красивый.
По-мужски, по-северному.
Тяжелый взгляд и волевые черты, в которых не нашлось места изяществу. Левая сторона не тронута, на ней нет ни шрамов, ни ожогов, только если на шее… Да, на шее можно увидеть легкие штрихи, которые уходят под рубашку и перестают там быть штрихами. Там уже мазки и глубокие линии увечий. Я трогала его, так что знаю.
— Страшный? — он усмехается, замечая направление моего взгляда.
— Ты знаешь, что нет.
Ты…
Само-собой.
— Ты не повернешь голову? — спрашиваю.
Я протягиваю другую ладонь к его подбородку, хотя не верю, что он поддастся мне. Он сильнее сжимает мои пальцы на бутылке, которые начинают ныть под его катком.
— Тише, — добавляю, — не надо так.
Я перебираю пальцами, и он ослабляет хватку. А потом переносит ладонь на спинку моего стула и разворачивает меня. Сперва мне кажется, что это всё — спуск сразу с нескольких ступенек вниз, он сейчас закроется и вновь зарычит, но потом я вижу перед собой тот внедорожник. Хозяин повернул меня точно к нему.
— Я выгляжу также, — его голос царапает.
Я приглядываюсь и понимаю, что машина горела. У нее выбиты все стекла, кроме задних, а с кузова слезла краска. Только по багажнику можно определить, что она была темно-синего матового цвета. Она вся в черных разводах копоти, которые смотрятся устрашающе.
— Ты был в ней?
Он кивает, задевая прядки моих волос.
— Попал в аварию?
— Нет.
— А что тогда? — я встряхиваю головой, отгоняя эмоции. — Ответь мне, я прошу тебя.
Глава 13
— Меня заперли в ней и подожгли.
Страшные слова звучат как во сне. Я не могу вместить их в свое понимание… Как это? Заперли и подожгли? Настоящее зверство возможно в нашем мире? Боже… И как он выжил? Выбрался?
Мне становится не по себе, и я инстинктивно поднимаюсь на ноги.
— Я смог выбить стекло и выбраться. Не сразу, но смог.
Я иду вперед под глухое эхо его низкого голоса. Приближаюсь к внедорожнику, который смотрится страшнее с каждым шагом. Становятся заметны детали: металл не выдержал большой температуры и пошел волнами, салон же вовсе выгорел дотла.
Я подхожу вплотную и кладу ладонь на дверцу. Веду пальцами, в первое мгновение по-глупому боясь обжечься, и повторяю все царапины и вмятины. Сравниваю с тем, что ощутила, когда дотронулась до его тела.
Я так глубоко погружаюсь в это, что не слышу, как он подходит сзади. Замечаю шорохи в последнюю секунду, когда уже поздно и его массивный силуэт перекрывает мой. Мужчина останавливается за спиной, придавливая высоким ростом и фактурой бойца. Я затихаю, улавливая, как что-то неясное зреет в воздухе, что-то интимное и редкое, что я еще ни разу не чувствовала в своей жизни. Даже упреки насчет того, что он снова встал и не дал себе отдохнуть, не просятся наружу.
Я молчу и впитываю его присутствие.
— Не нужно тебе, — произносит он над моей головой, — только пачкаться…
Пальцы действительно напитались черной краской с пылью. Но мне все равно на грязь, я не убираю ладонь с кузова. Тогда Хозяин протягивает свою руку, а я смотрю на распущенный манжет, который не скрывает длинные борозды шрамов. Я впервые вижу их и могу потрогать, тяну вторую ладонь и легонько касаюсь. На пробу… Жду его реакции, а потом увожу пальцы чуть выше, под рубашку, мягко очерчивая его обожженную плоть.
Он останавливается, словно был готов ко всему, но не к ласке. Я сбиваю его с толку, касаясь его ран с нежностью, а мне даже не приходится делать над собой усилие. Мне не страшно, нет ни отторжения, ни нервов, я как будто знакомлюсь с ним. Ближе и честнее.
Он дает мне всего пару мгновений, разворачивает к себе и изучает мое лицо. Ему тоже нужно видеть мою реакцию, а мне нечего стыдиться. Я сжимаю его запястье и запрокидываю голову — пусть смотрит, пусть видит, что его шрамы не пугают меня.
Не пачкают.
Как он выразился.
— У тебя и правда серые глаза, — замечаю с улыбкой. — Наверное.
Я коротко смеюсь, когда свет падает под другим углом и мне мерещатся голубоватые искры. Он по привычке отворачивает лицо, подставляя под взгляд здоровую сторону. Если ему так легче, то пусть. Я больше не хочу дотронуться до его подбородка, чтобы повернуть на свет, я тяну ладонь выше, окуная пальцы в темноту.
Секунда.
Задержка.
Его тяжелый выдох, в котором слышно лимит доверия.
Я выбираю этот лимит до конца, касаясь его правой щеки.
— Все хорошо, — произношу тихо. — Все хорошо…
— Успокаиваешь меня? — он прячется за усмешкой.
— Вдруг зарычишь, — киваю.
Но шутки и легкое настроение испаряются, когда он чуть поворачивает голову. Мои пальцы нажимают сильнее на его кожу, огрубевшую и пораненную, и наталкиваются на губы.
Случайно.
Его срывает мне навстречу. Он кладет ладони на мою талию, притягивая к себе, и почти отрывает от пола. Мне приходится шипеть на него, чтобы он не вздумал и не повторял вчерашнюю глупость. Но он останавливается по другой причине, он опасается сделать мне больно и не понимает, что я переживаю не за себя.
— Не надо, — повторяю, чтобы усмирить его порыв наверняка. — Не поднимай меня. Я боюсь высоты.
— Высоты?
— Да, именно ее. Только ее.
Я не отнимаю руки и медленно обвожу контур его рельефных губ. Угадываю, как он выдыхает, отпуская напряжение, когда я касаюсь здоровой стороны.
Он не привык показывать слабость, Марина права.
Но я тоже права, его влечение ко мне совершенно осязаемая вещь.
Я встаю на носочки, чтобы хоть как-то исправить разницу в росте, но мужчина оказывается решительнее. Он наклоняется, подгибая меня под себя, и наталкиваясь губами на мой висок. Я шумно выдыхаю, теряясь от перемены — теперь ведет он, задает направление и по-мужски грубовато рвет последние крупицы дистанции.
— Так не страшно?
Я мотаю головой.
— Противно?
— Нет. Хватит говорить глупости…
Я выбрасываю ладонь наверх, как белый флаг, и накрываю его губы, угадывая, что еще чуть и он поцелует меня. А я и так не чувствую пол под ногами, эмоции закружились и запутали все вокруг.
Он, наконец, отыскал правильный подход и больше не путает грубость с настойчивостью. Мне нравится, как его горячее дыхание расходится по коже, как в темноте ярче и ярче вспыхивают новые ощущения. Я вдруг ловлю себя на том, что закрыла глаза. Это удивительно… я воевала за свет, а теперь убеждаюсь, что в прикосновениях больше правды.
Я чувствую его раны, чувствую, что он делает над собой усилие, чтобы не закрыться и позволить мне быть так близко, и чувствую, как это действует на меня.
А он не двигается, давая мне время прийти в себя. Только поддерживает, заведя ладонь мне за спину, словно случится страшное, если я обопрусь на сгоревший внедорожник.
— От тебя пахнет табаком, — произношу в тишину. — Очень дешевым кстати. Ты стреляешь сигареты у таксистов?
— У охраны.
— Поэтому их так много? Они потакают твоим вредным привычкам?
— Они уравновешивают Марину и врача. Мне нужно круглосуточно лежать в обитой подушками комнате, чтобы эти двое были довольны.
Он шутит, но нотка серьезности проскакивает.
— Марина беспокоится за тебя. И она женщина…
— Да, это ее извиняет.
А теперь проскакивает нотка мужского превосходства. Я уже слышала ее и тогда мне отчаянно захотелось стукнуть его.
— У тебя ужасное чувство юмора, — заключаю. — Когда я впервые оказалась у твоего дома, я заметила на веранде пепельницу, бильярдный шар и байкерскую куртку. Значит ты куришь, играешь в бильярд и гоняешь на мотоцикле?
— Ты всё составляешь список?
— Это называется знакомство.
Он усмехается с хриплой оттяжкой.
— К тому же, я до сих пор не знаю твоего имени.
— А оно нужно?
Его ответ удивляет меня. Я хлопаю ресницами, не зная, как ему объяснить очевидные вещи. Конечно, имя нужно. Это начало начал.
— Можешь называть меня Игорем. Или Олегом.
— Нет, я так не хочу. Какая разница между вымышленным именем и Хозяином?
— Можешь и Хозяином.
— Тебе нравится издеваться надо мной?
В его глазах танцуют чертята. Ему совершенно точно нравится издеваться надо мной, мне даже вдруг кажется, что именно это возвращает ему вкус к жизни. Мое настроение делает очередной кульбит, от щемящей нежности не остается ни следа. Его хочется хорошенько встряхнуть, а не подставить плечо.