— Он без сознания?
— Мы готовимся к операции.
Я останавливаюсь, не в силах больше сделать шаг. В ушах шумит, а мыслей становится столько, что они не вмещаются и вспыхивают беспокойным калейдоскопом. Слишком много новостей, много слов и эмоций…
— Все хорошо, Саша, — нажимает Алекс, беря меня под локоть.
— Ты начал не с того. Что за операция? Это опасно?
— Нет, если мы не будем медлить.
Алекс заводит меня в кабинет, до которого практически донес на руках. Тут уже ждет юрист в строгих очках. Мужчина поднимается с места и протягивает мне ладонь с невыносимым официозом, на что Алекс нетерпеливо отмахивается рукой. Он сам подтягивает ко мне папку с документами и показывает, где нужно поставить подпись.
— Ты станешь его доверенным лицом, — говорит Алекс. — Макар подписал, остался твой росчерк.
Он протягивает мне ручку.
— Мне нужна эта подпись. Ингеборга терпеть меня не может, она устроит тут ад, если почувствует, что может указывать.
Я киваю и ставлю подпись в нужных графах. Алекс заметно выдыхает, словно решался вопрос жизни и смерти и следом отвлекается на сигнал сотового. Он обещает, что пришлет ко мне медсестру, которая всё объяснит, а сам вылетает из кабинета пулей.
Я тоже не могу долго находиться в компактном кабинете и иду в коридор пройтись. Заодно найти автомат с кофе. Я замечаю его на развилке и лезу в кармашек сумки, чтобы найти мелочь. Должна же быть…
— У вас не будет сотни? — знакомый обволакивающий тембр наплывает сзади. — Эти автоматы не принимают карты, прошлый век какой-то!
Ее эмоциональный возглас не оставляет сомнений. Я понимаю, что это та самая девушка, которая записала тысячу сообщений для Макара, прежде, чем поворачиваюсь к ней лицом. Она оказывается платиновой блондинкой с идеально гладкими блестящими волосами. Легкий макияж подчеркивает высокие скулы и пухлые губы с ямочкой посередине. Губы не смыкаются полностью, оставляя небольшой секси просвет, который, мне казалось, уже вышел из моды.
— У меня только одна, — сообщаю ей, доставая сотню из кармашка. — Не получится поделить.
Я вообще не хочу с ней делиться.
Ничем и никем.
Я отправляю купюру в автомат, а девушка взмахивает ладонью, посылая эмоции кому-то невидимому, и шумно выдыхает. Она отворачивается в сторону, резковато осматриваясь по сторонам, но потом вновь возвращается ко мне. Смотрит цепко, с холодным вниманием.
— А вы кто? — спрашивает она таким голосом, словно привыкла получать отчет по первому требованию. — На этот этаж не пускают посторонних.
Я забираю стаканчик из автомата.
— Вы знаете Макара? — девушка щурит глаза, рассматривая меня с ног до головы. — Его новая помощница? Только не говорите, что вы человек Марины.
Я делаю глоток.
— Точно ее! Вы выглядите как помощница, которую выбрала бы она. Ноль косметики, странный пиджак, затравленный взгляд…
— Вас зовут Ингеборга? — я все-таки решаю уточнить.
— Ластовиц! — добавляет она тоном, которым произносят известные фамилии. — Ингеборга Ластовиц.
— Саша, — произношу в ответ. — Я не помощница Макара, и меня не подбирала Марина. Хотя для меня это звучит как комплимент. На мне ноль косметики, потому что мне сейчас не до нее. Пиджак не странный, а помятый. Взгляд уставший, а не затравленный. Такое бывает, когда дорогой тебе человек попадает в больницу. Я рада, что вы фонтанируете энергией, которая позволяет повышать голос каждые три секунды, и ухоженностью, но меня это мало волнует.
Я прохожу мимо нее, чтобы устроиться рядом с коридором. Мне хочется сесть, но и пропадать из виду тоже не нужно. Я жду, когда появится обещанная Алексом медсестра.
— Дорогой вам человек?
Ингеборга со скрипом разворачивается на каблуках и через мгновение нависает надо мной грозовой тучей. В ее глазах бегает сотня предположений на мой счет, каждое из которых ей определенно не нравится. И я ей чертовски не нравлюсь, это написано на ее высокомерном лице. Впрочем, это взаимно.
— Вы его сиделка? Тренер?
— Вам не надоело?
— Донор?
Мне становится смешно.
— Подруга.
Я отпиваю еще из стаканчика и с интересом наблюдаю, как Ингеборга осмысливает мой ответ. Она смотрит на меня так, что будь мне шестнадцать, я бы уже поежилась и почувствовала себя ничтожеством. Есть такие люди, они подчеркивают свой статус исключительно пренебрежительными взглядами в сторону других. Словно каждую минуту ставят печать “Я лучше вас всех! Я богаче, красивее и успешнее!” Смотрится довольно жалко и комично, если честно. И по-настоящему успешные люди, которые не живут в страхе, что уже завтра их сказка закончится, выглядят совершенно по-другому.
— Подруга? Какая еще… Почему я не видела вас раньше?
— А вы виделись с Макаром в последнее время? Что-то я вас не припоминаю.
— Макар жил в глуши последний год! Он ни с кем не виделся кроме своей дрожащей сестренки! — она произносит фразу на злом запале, объясняя мне прописные истины, но в конце сдувается.
Ее задевает мое спокойствие. И, кажется, она начинает догадываться, что жизнь Макара не встала на паузу, пока ее не было рядом.
— Нет, — она качает головой, словно не в силах поверить, что я могу иметь какое-то отношение к Макару. — Господи, он совсем свихнулся! Он не видел нормальных людей год и вот результат! Кидается на объедки!
Она бросается к сумочке, из которого пытается достать сотовый. Но тот постоянно ускользает, и Ингеборга высыпает содержимое на стул рядом со мной. Падает золотая пудреница, еще косметика, следом чехол с эйрподами и визитница.
— Где Алекс? Где этот мерзкий выскочка?
Она оглядывается по сторонам, попутно набирая чей-то номер. Я же замечаю в коридоре медсестру и поднимаюсь ей навстречу. Ингеборга тоже замечает женщину в белом костюме и кидается к ней, оттесняя меня. У меня перехватывает дыхание от столь “базарного” поведения, и куда только делся налет элитарности?
Медсестра тоже теряется, но профессиональная привычка помогает ей выдержать натиск. Потом же к нам подходит охранник и настойчиво просит Ингеборгу вернуться в зал ожидания. Он ловко отвлекает ее, так что мы с медсестрой уходим в кабинет, за дверью которого сразу становится тихо.
Глава 26
После разговора с медсестрой я засыпаю в комнате для отдыха.
Здесь настолько продуман вопрос комфорта, что на диванчике спится также удобно, как на кровати в моей прошлой квартире. Я вспоминаю, как собирала вещи и загадывала, чтобы у меня все сложилось в новом городе. Я с трудом решилась на переезд, убедив себя, что нельзя трусить всю жизнь и прятаться в отлаженных мелочах, привычных маршрутах от дома до работы и назад, и удобных знакомых. Тем более, когда хочется попробовать с чистого листа и позволить себе перемену, как небольшое путешествие в неизвестность.
Я не добралась до Владимира, но мое путешествие точно запомнится мне на всю жизнь. Не знаю, можно ли знакомство с Макаром посчитать за бокал шампанского, но рискнула я не зря.
Хоть бы у него всё было хорошо…
Операция.
Лечение.
Возвращение к жизни.
К нормальной, полной, яркой.
Я просыпаюсь от того, что кто-то дотрагивается до моего плеча. Сквозь остатки сна я признаю Алекса, который протягивает мне сотовый телефон.
— Марина смогла дозвониться до меня, — сообщает он вполголоса. — Баров разрешил ей.
Я протираю глаза ладонями, надеясь, что мне не снится это.
— Она хочет поговорить с тобой.
Алекс кивает, оставляя телефон в моей ладони, и показывает кивком, что подождет за дверью. Выходить необходимости нет, но Алекс не зря нашел общий язык с Мариной. Они оба прекрасно воспитаны.
— Марина? — зову ее и тут же поднимаюсь на ноги, эмоции зашкаливают и не дают остаться на месте.
— Да, здравствуй… Как ты, Саша? Всё хорошо?
— Да-да, конечно. Что со мной будет? Я за тебя беспокоюсь…
— Алекс успокоил меня и мне теперь легче. Вроде всё обойдется для Макара.
— Скажи что-нибудь о себе. Как ты там?
— А что со мной будет? — она повторяет мою фразу на одном выдохе, но я не верю в эту легкость. — Не волнуйся за меня, я уже бывала в этом доме. Тут все родное, знакомое, я знаю многих парней из охраны, они не поменялись за год и помнят, что я была здесь хозяйкой.
— Серьезно, Марина? Ты говоришь о доме и охране? Или ты не можешь сейчас свободно разговаривать?
— Могу, только недолго, — я замолкает и мне кажется, что она ищет часы для сверки времени. — Ему стало лучше… Сергею…
— Барову?
— Да, он чуть успокоился, как мы приехали сюда. Когда он не видит Макара перед собой, ему легче.
— Я понимаю.
— Он спрашивал о тебе и я не стала больше ничего придумывать. Рассказала всё, как есть, и призналась, что прикипела к тебе душой. Что ты помогала даже больше мне, чем Макару, потому что я уже была на грани.
Она замолкает, я же хочу спросить о Когсворте. Благоразумие не дает, если Марина молчит о нем, то и мне не стоит заикаться.
— Я хочу вернуть Барову некоторые вещи, — неожиданно произносит Марина. — Они были в квартире Макара в центре.
— Ты о чем?
— У брата остались фотографии Дениса с трассы. Я искала их на жестких дисках, но ничего не нашла. Никаких копий. А оригиналы, я помню, что лежат у него в столе.
— Я видела фотографии у него. Не знаю те или нет.
— Вряд ли, есть другие. У него никогда не было альбомов, так что там должны быть все в общей куче. Можно привезти их, а я отберу нужные.
— Привезти?
— Да, я дам адрес. Баров не прячет его, и он не будет против посыльного. Я хочу отдать ему их. Там Денис такой довольный, он светился от счастья, когда был на трассе. Я их очень хорошо помню, Сергею нужно увидеть их.
— Хорошо.
Я звучу неуверенно, попутно представляя, как это всё устроить.
— Я найду их и передам…
С того конца слышатся гудки. Я не успеваю закончить фразу и спокойствие, которое появилось после мягкого голоса Марины, тут же покидает меня. П