Почти что курорт.
Я день за днем, неделя за неделей обживаюсь в новом месте и курсирую между несколькими адресами. Марина отсутствует и я незаметно становлюсь кем-то вроде правой руки Макара. Я бываю у него в квартире, когда нужно что-то найти и привезти, заезжаю в офис, который в первый раз поразил меня видом из стеклянного бастиона на каменные джунгли, навещаю юриста Макара и его пресс-секретаря.
Последний отчаянно отбивается от папарацци и знакомых Макара. Слухи плодятся быстро и уже все в курсе, что Макар вернулся в город, покончив с эксцентричным заточением. Кто-то даже успел его похоронить и теперь рвется в числе первых навестить. Кто-то хочет прислать букет цветов с воодушевляющей визиткой. Кто-то напомнить о сделке, которую они обговаривали, но не успели заключить. Кто-то шлет ему фривольные сообщения и новые телефоны для связи.
И так далее. И так далее.
Я выслушиваю сокращенный отчет помощницы Макара, посматривая на часы. Потом забираю бумаги, подготовленные для него, и недовольно качаю головой. Их слишком много и с каждым днем становится больше.
— Я понимаю, — помощница кивает. — Но они звонят и звонят. Макар оставил столько дел, когда неожиданно исчез год назад… Поверь, я делаю строгую выборку, тут только самое необходимое. То, на что он должен взглянуть.
Мне тоже остается лишь кивнуть. Я сама понимаю, сколько накопилось дел у человека такого размаха, как Макар. Контракты, проекты, договоренности. Это не моя размеренная и спокойная жизнь с очень ограниченным кругом знакомств. Если пропаду я, за год образуется лишь стопка неоплаченных счетов, да наберется океан слез близких людей.
— Не обещаю, что покажу сегодня.
Я поднимаю ладонь, останавливая протесты помощницы.
— У него сегодня много занятий. Он все-таки на лечении, и ему нужно хоть иногда отдыхать.
Я и так задерживаю папки от помощницы. Когда вижу, что Макар вымотан или занятие прошло не лучшим образом, откладываю их в сторону и отвлекаю его беседой ни о чем. Я теперь так тонко чувствую его состояние, что хватает одного взгляда в его сторону. Или одного взгляда в сторону Алекса. По лицу врача тоже можно сделать стопроцентный вывод. А там уже вносить коррективы: показать папку или лучше уговорить Макара спуститься в парк и подышать свежим воздухом.
Я раньше не задумывалась, что роль девушки успешного человека во многом заключается в менеджерской помощи. Я буквально чувствую, как с разных сторон в Макара бьют десятки потоков и пытаюсь хоть как-то их усмирить или перенаправить, дать ему выдохнуть и не захлебнуться.
После офиса я возвращаюсь в реабилитационный центр. Изменяю своей привычке и сразу иду к Макару, хотя обычно сперва заглядывая к парням из охраны.
— Ты обязан сделать одно дело, — выдыхаю устало и падаю в кресло.
Портфель сам выскальзывает из рук, так что Макар переводит взгляд с моего лица на него. Он сидит в коляске у окна, а медсестра закрепляет специальные датчики на его груди.
— Какое? — спрашивает Макар.
— Поставить Марине памятник.
Макар иронично усмехается. Я делаю то же самое.
— Давайте дальше я.
Во мне тут же просыпаются силы, когда я замечаю его напряженность. Сегодня не хороший день. Я делю дни на хорошие и плохие в зависимости от того, как идет реабилитация. Боль, нагрузки, смутные обещания врачей, всё это иногда подтачивает Макара и он начинает дышать штормовым прибоем. Он никогда не срывается, но мне становится зябко от одних его выдохов.
Я прошу медсестру оставить нас и закрепляю датчики для тренировки сама. Я уже знаю, как надо, а Макар в плохие дни спокойно реагирует лишь на мои пальцы.
— Ты опять не принял обезболивающее, — замечаю мягко.
— Кто тебе сказал?
— Твои плечи.
Я выпускаю из рук шнур с миниатюрным датчиком и кладу пальцы на плечи Макара. Сильные, каменные, стянутые нездоровым напряжением.
— Уже месяц, Саша.
Я хмурюсь, пытаясь понять, к чему именно он ведет.
— Месяц реабилитации, — я говорю, потому что Макар упрямо молчит. — Это разве много?
— Ты устала?
— Что?
— Это простой вопрос.
Я замираю, теряясь окончательно. А, когда понимаю, куда повернули его мысли, едва сдерживаюсь, чтобы не ударить его хорошенько.
— Насчет Марины я всего лишь пошутила, Макар. Боже! Я не имела в виду, что замучилась и мне тоже нужен памятник.
Макар внимательно смотрит на меня, словно собрался ловить на лжи.
— Ты молодая и красивая…
— Начинается.
— Ты постоянно в больнице и в моих делах. Я уже видел это.
— Дай угадаю. С Мариной, да?
Он молчит, потому что я угадала.
— Макар, я глупо пошутила и только. Не нужно искать параллели там, где их нет. И потом, месяц не год. Ты рано переживаешь за мою загубленную молодость и красоту, может я уеду через неделю.
Макар усмехается, а потом сам же тянется ко мне. Обнимает ладонями мое лицо крепко и жарко. Спорит со своими же словами, потому что в его руках ярко чувствуется другая истина — никуда он меня не отпустит. Не сможет…
— Это из-за боли, — шепчу ему в губы, заставляя короткими поцелуями не перебивать меня. — Из-за нее в голову приходят дурацкие мысли. Надо принимать таблетки, которые прописал доктор, а не тренировать нордический характер.
Я поднимаю глаза на скрип двери и вижу Алекса.
— Мне можно остаться? — спрашиваю у Макара, который ни разу еще не разрешал присутствовать при тренировке. — Я хочу остаться.
Глава 30
Первые тренировки проходят трудно. Мне физически тяжело находиться рядом, потому что вдруг оказывается, что боль Макара я ощущаю как свою. Без прикрас. Но он не жалеет себя и делает то, что от него ждет Алекс.
Специальный турникет с беговой дорожкой занимает всю правую часть комнаты. Саму дорожку пока не включают, хватает того расстояния, что есть, да и Макар больше тренирует руки. Он держит на них собственный вес, возвращая прежнюю форму, и вспоминает каково это вообще — вертикальное, а не горизонтальное положение. Он учится правильно дышать и делает первые попытки к движению.
Без резких рывков, которые отбрасывали его реабилитацию далеко назад. Он срывался и делал хуже. Я чувствую, когда в нем зреет злая волна, и ловлю его взгляд. Или подхожу вплотную и касаюсь его локтя. Вскоре он сам начинает искать меня глазами, словно знает со стопроцентной уверенностью, что гнев отпустит его, если он увидит меня.
— Молодец, — Алекс довольно кивает, обхватывая Макара за корпус. — Достаточно, тебе нужно перевести дух.
Макар кивает. Его лицо блестит от испарины, а широкая грудь ходит туда-сюда от глубоких частых выдохов. Он с каждым днем становится сильнее и его тренировки начинают казаться мне нечеловеческими. Но Алекс выглядит удовлетворенным, значит всё идет по плану.
Я подходу к Макару с полотенцем, когда Алекс помогает ему вернуться в коляску. У Алекса сигналит сотовый, сообщая о вызове, и врач уже собирается позвать медсестру, чтобы подменила его.
— Не надо, — говорю ему. — Иди, мы справимся.
Мне хочется чаще бывать с Макаром наедине. И хочется заботиться о нем.
— Ты же не стесняешься меня? — лукаво спрашиваю у Макара, который уже развернул коляску, показывая, что мне не нужно толкать ее.
С этим его пунктиком я не борюсь. Бесполезно. Макар терпеть не может, когда у него забирают управление.
— Мне нечего стеснятся, — он тоже отвечает с хитринкой и смотрит на меня так, что я забываю, что он в кресле.
В такие моменты мне кажется, что он выше меня и буквально придавливает своей мужской мощной харизмой.
Я шагаю к душевой, придерживаю дверь, пропуская Макара, а потом иду к специальному поручню, к которому стыкуется инвалидное кресло. Я не делала этого прежде, но интуитивно понимаю, что тут к чему. Впрочем, Макар помогает мне. Он оказывается рядом, ловко подкатившись, и перехватывает мои руки.
— Не так, — произносит он строго, играя роль недовольного учителя, только вот дьяволята в глазах его выдают и становится ясно, что мне если и преподнесут сейчас урок, то точно не из школьный программы. — Нужно вытянуть на себя и повернуть.
— Я делала точно так же.
— Ничего подобного. Ты ни разу не была здесь, а без профильного образования не разобраться.
Мне становится смешно, а на душе — тепло, что он отошел от тренировки и находит силы для глупых шуток. Я не спорю с ним за поручень и присаживаюсь рядом, помогая ему стянуть с себя футболку. Она мокрая насквозь, а его мышцы покрыты капельками пота.
— Я встану.
— Макар…
— Всё хорошо, я подтянусь, — он подмигивает мне как мальчишка. — Видишь, тут тоже есть поручень?
— Вижу, — выдыхаю, сдаваясь.
Он переносит ладони на широкую резинку спортивных штанов и стаскивает их без всякого изящества. Я тяну ткань, выручая его, и отбрасываю штаны в сторону. Потом смотрю, как он обхватывает верхний поручень и подтягивает себя наверх. Прямо к выступу, на который можно присесть, как на барный стул.
Он остается в одних черных боксерах и я могу беззастенчиво разглядывать его массивное тело. Мускулы, вены, шрамы… Меня тянет вперед, и я делаю шаг к нему, забывая, что уже шумит вода. Капли падают сверху на мои волосы и одежду, но это больше не имеет никакого значения. Макар обнимает за плечи и голодным рывком вбивает мое тело в свою грудную клетку.
Его горячее дыхание щекочет кожу и запускает томную пульсацию. Он так близко, что все мысли уплывают далеко. Покидают меня, оставляя только ту часть меня, которая может чувствовать. Дышать им и напитываться его взаимностью, как солнечным светом — ярким, щедрым, живительным. В этот момент я чувствую, что он помогает мне не меньше, чем я ему. В моей жизни не случилось трагедии, но пустота бывает также жестока. А он заполняет ее и пробуждает во мне чистую нежность. Мне хочется дарить ее без остатка. Трогать его и вести пальцами по огрубевшей мужской коже. По всем тропинкам боли и непоправимых минут, которые уже случились в его жизни.