Мои родители вроде бы собрались бежать из Траминера, как и родители Нимеи. Мелона и Овада уехали на прошлой неделе, у них по крайней мере есть родственники в Илунге, а нам некуда пока деться.
Якоб спорит с отцом каждый день и возвращается совсем убитый… бедняжка. А вот родители Листана встали на сторону Иных Детей, так теперь называют тех, кто добровольно выпил лекарство.
Вообще, Рейв был прав. Теран развязала войну. Она выпила лекарство, её глаза стали совсем как у меня, она лишилась сил и пошла рассказывать всем направо и налево, что она излечилась. К вечеру её прижучили свои же, сказали, что она обманщица, и её семья не чистокровная. Тут же нашли её бабку, которая была экимкой, и Теран рыдала прилюдно, что это ложь. В итоге, она бросилась в драку со своей подружкой, та её легко победила, и обе загремели — Бели в больничную палату, а Айрен Ито в участок. Можешь себе представить, но декан не стал защищать ни одну, ни другую, зато слухи поползли. А Листан и Якоб выпили противоядие и смело вышли на улицу, и всем и каждому пояснили, что, мол, да, Бели Теран на самом деле не чистокровная, как и они сами.
Блауэру устроили скандал, но он сказал, что отец не дурак, он просто не хотел, чтобы сын с этим всем связался. А Прето пришли и сказали, что вообще-то так и есть. Оказалось, что его мать из Бревалана, представь! Просто отец боялся, что им не дадут быть вместе и маскировал её всю жизнь… Романтично же!
Энграм расплевался с семьёй и очень от этого страдает. Он оказался таким ранимым, я в шоке. Кажется, его утешает Марион Порт, которая решила забить на Теран и тоже выпила противоядие. Шеннен уехала из страны, даже приходила к нам, чтобы попрощаться.
Я говорила? Лис и Якоб переехали в Р-1, девчонки визжали от восторга, освободили им комнату, теперь у нас один из очагов сопротивления.
В общем, жизнь тут кипит, но вас двоих все ненавидят и ищут.
Жди новостей! С любовью, Лю!”
— Что у тебя? — интересуется Рейв, отложив письмо от Якоба.
— Лю называет Блауэра и Прето “Лис и Якоб”. Мне кажется, что это неспроста.
— О, это точно неспроста, — смеётся Рейв. — Кажется, в Траминере всё кипит.
Всю неделю выходят статьи о том, как траминерцы травили своих детей. Мэра Хейза свергают, а потом дело доходит и до главы государства. Бланы бегут из страны, Хардины попадают в тюрьму вместе с Хейзами, Блауэр старший оказывается под следствием и рассказывает правдивую историю доктора Масона, который становится символом революции. Прето идёт на сотрудничество с новыми властями, пока его жена и сын покидают Траминер вместе с сыном Блауэров.
— Куда они все денутся? — спрашиваю Рейва. Он жмёт плечами.
— Если припрутся сюда, придётся ставить во дворе палатки и надеяться, что дорнийскому князю не придёт в голову организовать нам снег.
— Это Дорн, тут ни на что нельзя надеяться, — улыбаюсь в ответ, мысленно прикидывая, где устроить, если что, беспризорников.
Спустя три дня оказывается, что Порты вернулись на родину миссис Порт, в Бревалан, так же как семья Нимеи Нока. А вот Якоб решил воспользоваться предложением Дорна, так как его мать, будучи чистокровной аристократкой, не пожелала покидать Траминер. Блауэр появился на пороге домика ранним утром, мы как раз завтракали в беседке и не сразу его услышали.
Он прошёл через весь дом и вышел на террасу с блаженной улыбкой на лице.
— Какая идиллия!
— Якоб! — Рейв бросается к другу, и мне явственно кажется, что он испытывает облегчение. — Что? Не стал в первые ряды революции?
— А всё… Всё закончилось, — улыбается Якоб. — До вас не доходят новости?
— Ну… скажем так, весьма медленно, — я закатываю глаза и тоже встаю навстречу Якобу.
— Найдётся место для меня?
— Поставлю палатку, — конечно, всё давно продумано, но это совершенно точно не палатка.
Мы с Рейвом, не сговариваясь, обустроили вторую крошечную спаленку, которая раньше была моей комнатой и поставили туда два раскладных диванчика, купленных с рук у улыбчивого соседа.
— Где Лю? — почему-то я была уверена, что если Якоб прибудет, то вместе с ней.
— Она… — он откашливается. — Почём мне знать? — улыбка не кажется искренней.
— А как остальные?
— Вы удивитесь, но Нока страдает по Фандеру Хардину, это мне Лис рассказал. Он звучал разочарованно.
— Ты не путаешь? Нимея и Фандер?
— О, они не вместе, ничего такого, но Лис в этом уверен, потому что она не стала с ним проводить время в Бревалане. Не знаю насколько он искренен, а насколько всё выдумал. Девчонки Ува вернулись домой, а Пьюран и её родители…
— Что?
— Ну скажем, сейчас Иные на хорошем счету у государства. Они в ярости немного… Слышали? Главой государства стал Илунжинец. В общем, родители Пьюран поддерживают новую власть, и у неё всё будет хорошо.
В его голосе я слышу тоску, но в душу не лезу. Лю пишет мне два дня спустя и кажется, что она счастлива, но обещает в скором времени навестить.
— Вот и всё, — шепчет Рейв.
Мы сидим с ним в беседке. Поздний вечер, всюду что-то поёт, щебечет, щелкает клювами. Светляки переливаются в зарослях пионов, пахнет мукатами, и нет никакого намёка на осень или скорый снег.
— Ага…
— Спокойно на душе?
— Спокойно. Мне ответили из ветеринарного колледжа, видел?
— Да, нашёл письмо на кухне.
Они рады меня принять после теста, который определит мой уровень подготовки. Я совсем в себе не сомневаюсь и не думаю, что учёба покажется сложной. Рейву разрешили написать диплом в местном институте, и он каждый вечер зарывается в книги, в остальное время подрабатывает в алхимической лавке.
Он кажется таким счастливым, когда приходит с работы. А ещё интересно, что в десять вечера, когда в Траминере обычно наступал коммендантский час, он напряжённо вглядывается в стрелку, а потом проводит рукой по отросшим волосам и… улыбается.
Ему перестала писать мать. И один раз написал отец.
Рейв занимается садом, делает сырные гренки, работает в лавке и дружит с нашим престарелым соседом, которому помогает с его кустами гортензий, потому что это действительно легко для мага земли.
Он пишет диплом, и я видела, как он управляется с лунным ножом — это великолепно, а я чувствую себя коровой, хоть это, наверное, и не так. Я просто сильна в другом.
Рейв иногда берёт работу на дом, и я снова слышу, как звенят в лаборатории склянки, в такие минуты меня охватывают на секунду ревность и тоска. Я не могу от них избавиться, а Рейв говорит, что это я так скучаю по папе, и советует писать ему письма, чтобы освободить голову.
Я соглашаюсь. И пишу.
К нам иногда приезжает бабушка Брайт и ворчит, что я выбрала себе красавчика, не посоветовавшись с ней. А один раз приезжал дядя и спрашивал, почему мы не попросили политического убежища в его дворце, но я только предложила ему сырных гренок и кофе. Он согласился, вечер прошёл отлично, а на утро Рейв спросил, почему я не рассказывала, что мой дядя — дракон. И сам темнейший князь.
— Не хотела, чтобы ты влюбился в меня ради моих денег, — смеюсь я.
На самом деле у меня нет никаких денег, но дом бабули Брайт перейдёт мне по наследству, когда она умрёт. Спойлер: никогда.
Я каждый день плаваю в жемчужном море, а Рейв полюбил рыбачить. И я, как истинная Сирена, соблазняю несчастного рыбака.
Идеальное преступление.
После эпилога
Что-то вроде двух или трёх лет спустя
Этот дом знают все.
Он стоит в живописном месте, хотя справедливости ради, все места в Дорне достаточно живописны. Этот дом отличается тем, что он густо покрыт дикими вьюнками, словно хозяевам стыдно показать стены из красного кирпича, или же они невероятно ленивы, чтобы убирать эти заросли. Правда в том, что им искренне нравится буйная растительность. Они считают, что это очень уютно.
Этих Хейзов без преувеличения знают все.
Эти Хейзы ездят на большом семейном автомобиле, в котором чаще всего убраны задние кресла и всё застелено старыми одеялами. У них есть огромная лохматая собака и красивая охотничья. А ещё два толстых кота с бандитскими мордами. Всю эту живность им в разное время подкинули нерадивые клиенты.
Многие отмечают, что у этих Хейзов есть странная особенность, они будто единое целое. Мало кто замечает, но если доктор Хейз, скажем, уколет палец шипом розы, то его супруга непременно дёрнет рукой и этот палец закусит, точно это она сама укололась. А если доктора Хейз, скажем, не со зла, но вполне ощутимо, укусит её шерстяной пациент, то её супруг громко выматерится и станет тереть это место рукой.
— Вот это любовь! — вздыхают на их счёт знакомые. А потом крутят у виска, мол, одержимые какие-то.
Эти Хейзы много времени проводят в море. Доктор по утрам плавает по заливу на лодке, а его жена прыгает с высокого утёса и потом долго купается, если погода хорошая.
Все точно знают, что среди ночи можно притащить в дом этих Хейзов больного кота, и они непременно откроют. Доктор Хейз закатит глаза и возьмёт кота подмышку, вздохнёт, зевнёт и скажет:
— Приходите утром за вашим котом, — а потом закроет за хозяином дверь.
Доктор Хейз — молодая девушка. У неё длинные-длинные волосы, розовые глаза. Она всегда ходит в коротких шортах цвета хаки и в белой рубашке, а в особенно жаркие дни заменяет её на белую майку. На ней всегда белые кеды, волосы завязаны в высокий хвост, и даже в самое жуткое солнце она предпочитает кепку солнцезащитным очкам. Её нос покрыт веснушками, а плечи всегда сгоревшие и чаще всего доктора Хейз можно увидеть в компании огромной собаки, которая, кажется, может утащить хозяйку куда захочет, не спросив разрешения. Доктор слушает музыку в наушниках или она гремит из их двора. по пятницам доктор пьёт чёрное вино вместе с мужем, танцует, окружённая светляками, и любит сидеть под деревом с блокнотом, что-то увлечённо чиркая карандашом.