«Бескрайние царства» были простым театром под открытым небом с несколькими постоянными заклинаниями, отсекавшими дождь и холод. Госпожа Квикли вложила целое состояние в постройку здания с такими удобствами, так что никто из труппы не возражал против её огромной доли в каждой постановке. Она даже заплатила за то, чтобы снять дорогущее заклинание, к которому прибегла, чтобы заглушить аудиторию. Вместо того, чтобы улучшить концентрацию актёров, оно заставило их постоянно нервничать по поводу отсутствия смеха, слёз, или — что было важнее всего — аплодисментов.
Тал знал, что сегодняшнее представление почти закончилось, поэтому направился прямиком ко входу для актёров. Ему пришлось повторить кодовый стук три раза, прежде чем дверь отворилась, будто бы сама по себе. За ней Тал увидел знакомый хаос из верёвок и реквизита.
- Тал! - воскликнул высокий, свистящий голос у его ног. Крохотное зелёное существо с яркими кошачьими глазами вскарабкалось по его одежде и радостно устроилось в волосах.
- Ломми! - воскликнул Тал. Когда маленький таслой не кривлялся на сцене в качестве клоуна, он обычно был на стропилах, управляя механикой вместе со своим братом, Оттером. Тал нежно обнял крохотное создание, прежде чем попытаться отодрать его от себя. Ломми сопротивлялся, упёршись длинным плоским лбом в щёку Талу. Тал никогда не видел, чтобы он вёл себя так с кем-то кроме Оттера или госпожи Квикли, приёмной матери таслоя.
Если бы Тал вытянул Ломми с ног до головы, в таслое оказалось бы немногим больше двух футов роста. Он выглядел ещё меньше, когда снова по полу или качался на сваях с развевающейся чёрной гривой. Чаще всего и Ломми, и Оттер оставались невидимыми для праздного наблюдателя, обитая в тенях наверху.
- Ломми очень счастлив, - прошептал таслой. - Ломми боялся, что Тал умер, но Оттер сказал, что Тал вернётся.
- Тал рад, что Оттер не ошибся, - ухмыльнулся Тал. Нелюбовь таслоев к местоимениям была заразительной для актёров, и существам часто приходилось терпеть их проклятия, когда после разговора с ними актёр начинал путать реплики. Тал был наполовину уверен, что эта черта была не культурной, а взращённой госпожой Квикли ради экзотического впечатления.
- Шшш! - предупредила актриса, стоявшая у одного из выходов на сцену. Потом молодая женщина узнала Тала и по-дружески махнула ему. С Ломми, счастливо устроившемся у него на плече, Тал присоединился к ней у занавеса, где они стали смотреть на заключительные сцены пьесы.
Маллион Дрей играл роль, которая досталась бы Талу, если бы он не пропал. Вспыльчивый сын беззаконного короля, он как раз должен был принять свою гибель от рук законного принца, которого играла Сивана Аласпер — женщина такой андрогинной красоты, что ей часто доставались роли молодых мужчин. Подобная игра полов была фирменным знаком труппы госпожи Квикли, и она частенько писала комедии, основанные на этом старом трюке.
В качестве героя Сивана стояла перед самым дороги их реквизитом — зачарованным длинным мечом с театральными возможностями: излучать по приказу свет, пламя или целый арсенал звуков. Сивана схватила оружие и произнесла строчку, в которой были тщательно спрятано командное слово. Оружие вспыхнуло синим светом, доказывая права на трон молодого героя.
Тал поставил боевую сцену ещё несколько месяцев тому назад, с нетерпением ожидая шанса сыграть тёмного принца. Он пытался не ревновать, когда Маллион прыгнул в атаку с помощью пружины, скрытой за небольшой грудой искусственных камней. Стройный актер грациозно перелетел через плечо противника и приземлился позади него, чтобы нанести первый удар.
Кое-где бой отличался от первоначального замысла Тала, в основном для того, чтобы воспользоваться более хрупким сложением Маллиона. Тал с некоторой досадой заметил, что сцену смерти изменили, и теперь для неё воспользовались одним из четырёх потайных люков на сцене. Ему казалось, что Квикли слишком часто использует это устройство, но он должен был признать, что зрители радовались, видя, как поверженного самозванца утягивает в девятый ад после смертельного удара.
Аплодисменты стихли, актёры покинули сцену, и Тал оказался в центре внимания. Может быть, дом Ускеврен благодаря своим возможностям и узнал о его прибытии, как только он ступил в город, но в «Бескрайних царствах» его появление во плоти стало неожиданностью. Скоро у него уже кружилась голова от объятий, поцелуев и дружеских щипков.
- Только не думай, что ты получишь свою роль обратно, - предупредил Маллион.
- Твоё выступление мне не превзойти, - сказал Тал. - Но в следующий раз настанет моя очередь использовать меч.
- Сначала тебе придётся отобрать его у меня, - заявила Сивана, изобразив салют клинком, прежде чем подпрыгнуть и схватиться за прутья большой стальной клетки, висевшей за кулисами. Их труппа до сих пор не придумала применения этому огромному реквизиту, который госпожа Квикли купила для постановки «Королевского пленника» прошлой весной.
Тал усмехнулся, принимая вызов, и устремился к ней, но не успел он и двух шагов сделать, как могучие руки сомкнулись у него на груди и оторвали от пола.
- Мой мальчик! - воскликнул сиплый голос. Госпожа Квикли опустила его, чтобы крепко поцеловать в губы. Как всегда, её дыхание пахло чесноком и табачным зельем.
Квикли была крупной женщиной почти шести футов ростом, бугрящейся мускулами. Она была единственной в труппе, кто мог оторвать Тала от пола, и когда она вытянула его на руках, чтобы взглянуть, он засомневался, сможет ли вывернуться из её могучей хватки.
- Ты кажешься поистрепавшимся, - оценивающе сказала она. - Но как всегда, сладеньким, - добавила она со широкой усмешкой, демонстрируя широкую щель между двумя передними зубами. Её черты были широкими и почти комичными, даже без кричащего макияжа, который она носила на сцене и вне её. Никто не пытался угадывать ей возвраст, хотя судя по множеству историй, которые она рассказывала про своих пятерых бывших мужей, ей запросто могло быть сто лет.
- Давай выслушаем всю историю, - пророкотала Квикли, - и не в какой-нибудь таверне, полной посторонних ушей. Кто будет душечкой и сбегает нам за бочонком?
В конце концов, вскоре после наступления темноты длинное путешествие и многочисленные воссоединения взяли с Тала своё. С некоторой сложностью он отвязался от друзей, пообещав вскоре вернуться.
Его дом находился недалеко от театра, так что он пошёл пешком. Он проделал весь путь до дома, и только потом осознал, что забыл окликнуть отцовских стражников. Осознавая иронию, Тальбот понадеялся, что случайно их не потерял.
О забыл попросить у Экарта ещё один ключ к парадной двери, так что Талу снова пришлось воспользоваться входом в погреб. Спускаясь по лестнице, он ударился обо что-то сапогом. Раздался грохот керамики. Он опустился. Это был котелок с кухни.
С испуганным криком с карниза на лицо Тала бросилось яростное животное. Бритвенно-острые когти разорвали его кожу, затем существо спрыгнуло на землю. Тал повернулся и увидел оранжевую кошку, отступающую по улице с шипением и яростным мявом.
- Проклятье! - прошипел Тал. Он коснулся щеки и почувствовал влагу. С каждым днём ему все меньше и меньше нравились местные коты.
- Держись, негодяй! - воскликнул Тал. Его меч превратился в размытое пятно против слабеющего барьера блоков. Между каждым резким лязгом клинков он слышал тяжёлое дыхание противника. Сам Тал даже не вспотел, несмотря на полную тревожных снов ночь.
- Получил своё? - крикнул он.
- Нет! - выдохнул противник Тала. - Никогда!
Он быстро отступил, не теряя бдительности.
- Ну тогда получай! - воскликнул Тал. Схватив клинок двумя руками, он обрушил могучую серию ударов, нацеленных в голову и шею. Им недоставало изящества, но его превосходящая сила заставила оружие противника опуститься. И когда Тал это увидел, он притворился, что наносит рубящий удар слева. Как он и ожидал, противник попытался парировать.
Вместо того, чтобы ударить с открывшегося правого бока, Тал низко пригнулся и провёл резкую подсечку. Его быстро соображающий оппонент превратил парирование в прямой укол, нацеленный Талу в бедро. Более проворный мечник мог бы преуспеть. Но этот с громким ударом рухнул на деревянный пол. Не успел он шевельнуться, как к горлу прижался меч Тала.
- Я сдаюсь! - крикнул павший. Он бросил меч, и тот громко зазвенел по полу.
- Тебе нужно было прыгнуть, - заявил Тал. Он снял тренировочный шлем одной рукой и поставил его на пол. - Выглядело бы здорово.
- Боги свидетели, я и так испытал достаточное унижение. Ты настоящий мастер фехтовальщик.
Тал протянул Чейни свободную руку и оторвал его от пола.
- По крайней мере, я трезвый фехтовальщик, - ответил он, поднимая товарища на ноги. - Ты победишь меня через несколько дней, когда достаточно просохнешь.
- Ни за что, боги свидетели, - сказал Чейни. Даже среди семьи Фоксмантл, знаменитой своим гедонизмом, он был известен своими излишествами. В тех редких случаях, когда Чейни был трезв, он всё равно не мог превзойти Тала в поединке на мечах. На самом деле, из тридцати двух учеников мастера Феррика Чейни был безоговорочно худшим.
Тал использовал эти тренировки с другом, чтобы разрабатывать манёвры для боевых сцен в театре. Чаще всего это приводило к болезненным ударам деревянного тренировочного меча Чейни, когда Тал испытывал эффектные, но не эффективные атаки.
- Мне потребуется бутылка-другая только для того, чтобы заглушить боль от этого похмелья, - добавил Чейни, пытаясь стащить с себя шлем. - Я надеюсь...
Громкие, медленные хлопки оборвали их разговор. Чейни и Тал увидели, как два других мужчины входят в учебный зал мастера Феррика.
Один из них шагнул вперёд, продолжая насмешливо аплодировать. Он был узок в бёдрах и широк в плечах, с длинными светлыми волосами, заколотыми резными гребнями, которые подходили оторочке его бордового дублета. У него были элегантно закрученные усы над узкой алой щелью рта. Алейл Соргил считал себя самым умелым мечником в школе мастера Феррика.