Юдора испытывает трепет, когда ее мысли об утреннем походе в бассейн сменяются более насущными вопросами. Она опускается в кресло.
– Да, конечно. Что бы вы хотели узнать?
– Итак. Помните ли вы, что, когда мы разговаривали ранее, я сказала, что у нас есть определенный протокол, которому мы должны следовать?
– Да. Для этого я заполнила бланки. Чтобы прояснить свои желания.
– Я понимаю. Но давайте все же сделаем это как подобает. Меня зовут Петра Конрад. Не возражаете, если я буду звать вас Юдора?
Она возражает, но не хочет создавать трудности. От того, чего Юдора желает больше всего, ее отделяет только эта женщина.
– Как пожелаете.
– Хорошо. Итак, Юдора. Вам восемьдесят пять лет.
– Верно.
– Есть ли у вас муж или дети?
– Нет. Никого.
– Вы живете одна?
– Да.
– Вы считаете себя счастливым человеком?
Юдора знает, к чему та ведет, и отвечает заготовленными фразами.
– Я ни капельки не подавлена, не считаю себя одинокой и не испытываю никакой грусти. Я лишь стара, и это все больше гнетет меня. У меня нет семьи или друзей. – В ее памяти неожиданно всплывает веселое лицо Роуз. Юдора прогоняет ее образ. – Как я уже говорила вам раньше, я не хочу кончить в каком-нибудь ужасном доме престарелых, не хочу становиться зависимой от чьей-то помощи. Я хочу получить полный контроль над своей жизнью, самостоятельно выбрав финал. Это мое личное желание. Я нахожусь в здравом уме и трезвой памяти и готова подписать любое необходимое заявление. Я также готова принять все нужные медикаменты самостоятельно, если это возможно.
– Юдора, я вас понимаю, правда понимаю. Я на вашей стороне. Этот разговор не определяет, что произойдет в будущем, но провести с вами эту беседу и обсудить все варианты – это наш долг. Чтобы и вы, и мы были уверены в том, что для вас это верный путь.
– Я уверена.
– Могу я спросить, обсуждали ли вы это с кем-нибудь еще?
Юдора приходит в ужас.
– Нет, и необходимости в этом не вижу. Я знаю, что, задавая все эти вопросы, вы просто делаете свою работу, но в моем случае это не требуется. Я уже приняла решение. Я действительно хочу этого.
Петра прокашливается.
– Я понимаю, но жизнь всегда полна сомнений, – говорит она. – Мы были бы не мы, если бы не сомневались в своих решениях, особенно таких важных, как это. У моей собственной бабушки – мы с вами, я полагаю, уже говорили о ней – было много сомнений, прежде чем она решила, что добровольная эвтаназия – это самый правильный путь для нее.
– Она была больна?
– Да. Ее жизнь была настолько трудна, что бороться стало слишком тяжело, и все же это решение далось ей нелегко.
– Вы думаете, мне оно далось легко?
– Нет, Юдора, но я предлагаю вам себя в качестве собеседника, как предлагала и бабушке. Вы можете поделиться со мной чем угодно – больше об этом никто не узнает.
Юдора скорее пройдется по улице в нижнем белье, чем обнажит душу перед другим человеком. Она решает избрать средний путь: быть сговорчивой, но при этом стоять на своем.
– Это очень любезно с вашей стороны, и я рада ответить на все ваши вопросы. Но я обдумывала это решение долгое время и уже не изменю его.
– Вы можете вспомнить, когда впервые подумали об этом?
Юдора обдумывает вопрос. Так много возможных ответов. В каком-то смысле она думает об этом всю свою жизнь.
– Полагаю, что серьезно задумываться об этом я начала, когда увидела, как увядает моя мать.
– Вы ухаживали за ней?
– Да.
– Как долго?
– Я прожила со своей матерью в этом доме всю жизнь и ухаживала за ней, пока в 2005 году она не умерла. Ей было девяносто пять.
Обычно, когда Юдора кому-то рассказывала об этом, этот человек восклицал, что Беатрис прожила хорошую жизнь, однако для Юдоры в последних годах жизни ее матери не было ничего хорошего.
– Должно быть, для вас это было тяжело, – говорит Петра с впечатляющей проницательностью.
– Время от времени. Но ведь она была моей матерью. У нас не было никого, кроме друг друга.
– Вы сделали все, что могли.
Горло ей сдавливает внезапно навалившаяся печаль:
– Надеюсь, что это так.
– Юдора, я хочу быть с вами откровенна.
– Прошу вас.
– Если я передам вашу заявку доктору Либерманн, боюсь, она отклонит ее.
– Но почему?
– Потому что она и ее коллеги решат, что у вас депрессия.
– Нет у меня депрессии, – голос Юдоры звенит от гнева.
– Возможно, но, учитывая все обстоятельства и тот факт, что вы совсем одна…
– Но я не одинока. Я хорошо питаюсь, делаю упражнения, каждый день решаю кроссворды и слушаю радио. Я просто стара и не хочу становиться старше! – Выпалив это, Юдора сразу же сожалеет о резкости своего тона.
– Я понимаю. Правда понимаю. Но у нас есть правила. Добровольную эвтаназию обычно проводят только тем, кто серьезно болен, и тем, чье качество жизни настолько низкое, что они несчастливы.
– Но это ведь мой выбор! Должно же у меня быть право решать, жить мне или умереть! Даже к животным относятся с большим состраданием. Почему меня не хотят усыпить, если я действительно желаю этого?
– Потому что в мире все устроено по-другому. Мне жаль. Я всего лишь пытаюсь быть честна с вами.
– Тогда, может быть, миру стоит измениться. Может быть, ему стоит наконец повзрослеть и начать относиться к смерти серьезно.
– Может быть, вы правы.
– Так вы не поможете мне? Выходит, мне уготовано умереть в подгузниках для взрослых в окружении чужих людей?
– Юдора, я хочу вам помочь. С самого первого разговора с вами. Вы напоминаете мне мою бабушку.
– Она тоже была упертой старой каргой?
Петра смеется. Это внушает Юдоре надежду. Она улыбается.
– Она была такой же целеустремленной, как вы, и так же отлично разбиралась в своих чувствах.
– И вы помогли ей умереть?
– Да.
– Так вы поможете и мне, Петра? Пожалуйста. – Ее умоляющий тон, кажется, производит желаемый эффект, поскольку, прежде чем ответить, девушка делает паузу.
– Я постараюсь, но заверить вас, что доктор согласится, не могу. А еще я хочу, чтобы вы мне кое-что пообещали.
– Что?
– Что вы непременно позвоните мне, если захотите что-то обсудить, пусть даже что-то совсем незначительное. Любые ваши мысли, страхи или вопросы. Я всегда на связи.
Юдора колеблется. Она настолько не привыкла к проявлениям доброты, что это застает ее врасплох.
– Спасибо, – тихо говорит она. – Так вы направите мою заявку дальше?
– Да. А вы позвоните мне, если вам что-то понадобится?
– Хорошо. – Эти обещания кажутся Юдоре такими же священными, как брачные клятвы.
– Хорошо, Юдора. Тогда я буду ждать вашего звонка. До свидания.
– До свидания, Петра.
Юдора вешает трубку, испытывая смесь надежды и усталости. Все, что она теперь может сделать, – это ждать и молиться. Она откидывается на спинку кресла и закрывает глаза, на время отложив все повседневные дела.
Ее будит громкий стук в дверь. Юдора не открывает глаза и решает не обращать на него внимания. Это не имеет значения. Никогда не имело. В дверь стучат снова, на этот раз громче и с явным нетерпением.
«Через минуту они сдадутся и уйдут», – думает она, вздыхая.
Однако Юдора недооценила нежданного гостя. Она слышит, как он открывает крышку почтовой щели, и на нее снисходит озарение.
– Юдора! Это я. Роуз. Соседка.
– Конечно, это ты, – бормочет Юдора себе под нос. – Кто еще стал бы кричать в щель для писем?
Она решает сохранять молчание в надежде, что Роуз заскучает и уйдет. Но ей не везет.
– Юдора! Вы тут? Я хотела кое-что спросить. Это очень важно.
– Я в этом сильно сомневаюсь, – говорит Юдора, ни к кому конкретно не обращаясь. На секунду воцаряется тишина, и она испытывает проблеск надежды, думая, что Роуз наконец сдалась.
– Ал-ло-о-о-о! Юдора! Вы в порядке? Я знаю, что вы дома, потому что не видела, чтобы вы сегодня выходили из дома.
– Святые небеса, это все равно что жить по соседству с гестапо, – говорит Юдора, поднимаясь на ноги. – Иду я! – раздраженно кричит она.
– Хорошо! Я подожду, – весело отвечает Роуз.
Юдора подходит к двери и рывком распахивает ее, готовясь пронзить девочку взглядом. Однако ее хмурая ярость быстро сменяется удивлением, она даже приоткрывает рот. Роуз выглядит так же, как и всегда, – ничего необычного, если так можно сказать о многослойной юбке цвета фуксии, шлепанцах с серебряными пайетками и кислотно-желтой футболке. Помимо этого, Роуз решила дополнить образ синей плавательной шапочкой и очками такого же цвета. Довольно примечательно. Юдора на мгновение теряет дар речи.
Роуз пользуется моментом:
– Привет, Юдора. Не хотите сходить со мной поплавать?
– Что? – только и выдавливает из себя та.
– Поплавать, – медленно повторяет Роуз. – Со мной.
Юдора одновременно и смущена, и потрясена:
– Пожалуй, нет, Роуз. Но спасибо.
– Ох, – говорит Роуз, прикусывая щеку. – Вам не хочется идти пешком, да? Я уверена, что мама подвезет нас, если я ее попрошу.
Юдора обдумывает это предложение. Она с удовольствием отправилась бы в бассейн, но предпочла бы поплавать в одиночестве.
– Я просто не совсем понимаю, почему ты хочешь пойти в бассейн со мной, – говорит она.
– Ну-у, мне немного одиноко, и я подумала: может, и вам тоже? К тому же мы обе любим плавать. А моя мама все время усталая из-за малыша, поэтому не может со мной пойти. Так вы пойдете? Я угощу вас холодным коктейлем.
– Мне не одиноко, – говорит Юдора, и волосы у нее на голове встают дыбом. – Мне восемьдесят пять лет, и мне вполне комфортно в компании самой себя, большое спасибо. Разве у тебя нет друзей твоего возраста, которые сходили бы с тобой в бассейн?
Роуз пожимает плечами:
– Моя лучшая подруга Лотти живет в Корнуолле. Вы единственный человек, которого я здесь знаю, кроме Стэнли, мамы и папы. И Монти, но коты явно не любят плавать, так что…