– Пойдем уже. Мы заставляем мамочку ждать, – сказала она, пихая ее локтем, и направилась в гостиную.
Юдора нашла нож и последовала за ней.
– А вот и она, – воскликнул Эдди, хлопая в ладоши.
Он взял ее за руку, и в комнате воцарилась тишина. Юдора увидела наполненные слезами глаза и улыбку матери, за спиной которой, покачиваясь, с маниакальной ухмылкой на лице стояла Стелла.
Юдора беззвучно взмолилась: «Прошу, пусть сегодня она ведет себя хорошо. Прошу, дай мне насладиться этим моментом».
– Я не мастер произносить речи, – начал Эдди. – Так что просто скажу, что благодарю всех вас за то, что вы пришли, и выражаю большую признательность миссис Ханисетт за то, что она открыла для нас двери своего дома и приняла меня в семью. Я настоящий счастливчик и надеюсь, что смогу дать Юдоре столько же счастья, сколько получаю от нее. – Несколько его особенно шумных родственников-мужчин засвистели. Эдди ухмыльнулся.
– Я бы тоже хотела кое-что сказать, если можно, – вдруг произнесла Стелла, проскальзывая мимо матери в центральную часть комнаты.
– Стелла, – предупреждающим тоном сказала Юдора.
Лицо Беатрис побледнело.
– Нет, пожалуйста, Дора, – сказала Стелла, поднимая руку. – Отца у нас нет, так что позволь мне произнести речь.
– Просто пусть говорит, – прорычал Эдди.
– Спасибо, Эдди, – сказала Стелла с хитрой улыбкой, а потом широко раскинула руки и заговорила: – Моя сестра Дора – замечательный человек. Она полна добра, тепла и любви.
Юдора взглянула на Эдди, и он ободряюще кивнул ей в ответ.
– Наша мать, напротив, холодна и бесчувственна – злющая старая карга.
– Стелла! – Юдора схватила сестру за плечо.
Со всех сторон послышались вздохи и смущенные смешки. Беатрис застыла, в ужасе раскрыв рот.
Стелла запрокинула голову и засмеялась:
– Но ведь это правда, Дора. Ты не можешь этого отрицать.
– Ты пьяна. Ты позоришь нас, – сказала Юдора.
– О, я вас позорю! Неужели? Что ж, мне очень жаль, что я не вписываюсь в твою идеальную жизнь и мешаю твоему «долго и счастливо» с расчудесным Эдди. Но не стоит из-за этого прерывать вечеринку. Давай режь торт!
Юдора не двинулась с места, так что Стелла схватила нож и стала тыкать им в приготовленный Беатрис торт.
– Я же сказала. Режь! Торт!
Юдора бросила на Эдди полный ужаса взгляд. Его реакция была мгновенной.
Нож выпал из ее руки, когда он схватил ее за запястье и вытащил из комнаты в коридор. Юдора следовала за ними по пятам.
– Ауч! Отвали, Эдди! – запротестовала Стелла, пытаясь вырваться.
– Ремнем бы тебя отхлестать, – прорычал он.
Запрокинув голову и снова расхохотавшись, Стелла бросила на него дерзкий взгляд.
– Мечтать не вредно, грязный извращенец. А теперь отпусти меня.
Эдди ослабил хватку. Стелла помассировала запястье, глядя то на него, то на Юдору.
– Пардон, что испортила праздник, – сказала она, а потом развернулась и вышла из дома, даже не оглянувшись.
– Глупая маленькая дрянь, – прорычал Эдди. – Мне нужно выпить.
Он зашагал к кухне, а Юдора осталась в полном одиночестве стоять в прихожей. Она замерла, не в силах прогнать удушающее чувство, что стены сжимаются в кольцо. «Держи себя в руках, Юдора».
Пробежав пальцами по сверкающим бриллиантам, она поправила помолвочное кольцо, пригладила волосы и вернулась в гостиную, чтобы утешить мать.
Глава 9
Социальный работник опаздывает уже на семь минут, и Юдора чувствует раздражение. За всю свою жизнь она ни разу никуда не опоздала и считает, что тем, кто так поступает, просто недостает твердости характера.
Ее раздражение усиливается усталостью. Вечеринка в честь юбилея Пола ей очень понравилась, но все же утомила ее. Она жаждет поплавать – это бы снова наполнило ее энергией. Однако летняя жара не сходит, и она вынуждена провести еще один день запертой в собственном доме, как в тюрьме. В Британии настолько жаркое лето, дождливая осень и холодная зима, что создается ощущение, будто в году есть всего несколько дней, когда пожилым людям безопасно выходить на улицу. Юдора часто ворчит в телевизор, когда очередной ведущий прогноза погоды, сияя улыбкой, обещает еще более ненастную погоду.
– Чему ты так радуешься? Гололед – это не смешно, когда тебе восемьдесят пять!
Юдора подходит к окну, всматривается в пасмурное небо и молится о дожде. По крайней мере, он принесет прохладу. Она наблюдает, как у ее дома останавливается маленькая красная машина, похожая на детскую игрушку. Из нее, бросая взгляд на окна, вылезает измученного вида женщина. Юдора узнает в ней соцработницу, которая навещала ее раньше. Ее зовут Рут, и она к ней очень добра. Женщина достает с заднего сиденья огромную черную сумку и папку и спешит с ними по садовой дорожке. Юдора подходит к двери, только дождавшись стука. Она ценит доброту, но сегодня Рут это не спасет.
– Вы опоздали почти на пятнадцать минут, – говорит она, опуская приветствие.
– Да, и я очень извиняюсь. Мой малыш сегодня неважно себя чувствует, так что мне пришлось подождать, пока приедет моя мама, чтобы посидеть с ним, – говорит запыхавшаяся Рут, и в ее глазах читается беспокойство.
Юдора поджимает губы. Это одно из тех оправданий, на которые сложно что-то возразить.
– Ну хорошо. Заходите скорее внутрь.
– Спасибо. И еще раз извините.
– Нет нужды снова извиняться.
– Верно. Да. Извините.
Юдора приподнимает брови.
Рут вскидывает руки.
– Привычка. Но я усвоила. Больше никаких извинений.
– Выпьете чашку чая?
– Только вместе с вами. Хотите, я сама его заварю?
Похоже на проверку.
– Нет. Я отлично с этим справлюсь, спасибо. Лучше проходите в гостиную. Я сейчас приду.
– Хорошо. Спасибо.
Заваривая чай, Юдора задается вопросом, как бы отреагировала Рут, расскажи она ей о заявке, которую подала в швейцарскую клинику. Скорее всего, она пришла бы в ужас. Люди устроены так, что судят обо всем лишь исходя из своего собственного опыта. Рут тратит все свое время на то, чтобы поддерживать и улучшать жизнь других людей. Это благородное дело, но что, если кто-то не хочет, чтобы его жизнь поддерживали? Узнав об этом, она непременно стала бы заламывать руки, а на ее лице появилось бы болезненное выражение.
«Но зачем вам умирать? У вас столько всего, ради чего стоит жить!»
«Нет. Это вам есть ради чего жить. А у меня нет, и меня это совершенно не печалит. Если каждый волен выбирать, как прожить свою жизнь, почему я не могу выбрать, как мне умереть?»
Юдора чувствует отчаяние оттого, что люди не готовы даже просто поговорить на эту тему.
Заварив чай, она несет его в гостиную.
– Большое спасибо, – благодарит Рут, принимая китайскую фарфоровую чашку.
– Итак, – говорит Юдора, занимая свое кресло, – что привело вас сегодня?
Рут ставит кружку на подставку – это укрепляет симпатию Юдоры. Она достает из папки бланк. Опять эти ужасные бланки. Юдора тронута неослабевающим вниманием, но уже устала снова и снова отвечать на одни и те же вопросы.
Имя? (Юдора Ханисетт. С двумя «т».)
Дата рождения? (Тишина. Соцработник документирует тот факт, что вы уже весьма немолоды.)
Вы живете одна? (Снова тишина. Как только соцработник слышит утвердительный ответ, он выражает вам свое сочувствие.)
Одиночество вас не расстраивает? (Вы закатываете глаза.)
Вам бы хотелось, чтобы кто-то помогал вам по дому? (Вас передергивает.)
Юдора чувствует себя заевшей пластинкой, но все же пытается предоставить очередному соцработнику всю необходимую информацию в надежде, что после этого ее наконец оставят в покое. Их чрезмерная забота исходит, конечно, из доброты, но еще и из фундаментального принципа любой ценой сохранить человеческую жизнь.
Юдоре больно осознавать, что, столкнувшись со стариком, некоторые медицинские работники не имеют ни малейшего понятия о том, что им делать. Она вспоминает миссис Картер, которая жила через три дома от нее. Та однажды споткнулась и упала и в результате попала в больницу. На протяжении трех последующих лет она непрерывно перемещалась между домом и больницей, полной микробов. В конце концов она умерла на кушетке в машине скорой помощи, и последнее, что она увидела в своей жизни, – это синие мигалки и любезное лицо усталого фельдшера, обещающего, что с ней все будет хорошо. Юдора преисполнена решимости избежать подобного конца.
– Вообще я просто хотела узнать, как у вас дела. Мне сообщили, что вы посещали гериатрическое отделение, и там очень довольны вашим прогрессом.
«Молодец, Юдора, садись, пять».
– У меня все довольно неплохо, спасибо, – говорит она.
– Отлично. Вы пользуетесь тростью, которую я вам подарила?
– Да. Это просто находка. Она очень выручает меня, когда я хожу в бассейн, но дома я отлично справляюсь и без нее.
– Чудесно. Приятно слышать, что вы все еще занимаетесь плаванием. Нам всем есть чему у вас поучиться, Юдора.
– Спасибо.
– А дома как, справляетесь? С принятием ванны, посещением туалета?
Этот вопрос повергает Юдору в ужас.
– Да. Да, благодарю.
– Вы без труда встаете с кресла, ложитесь в постель и встаете?
– Все хорошо. Правда.
– Прекрасно. А как насчет психического здоровья?
Юдора хмурится:
– Со мной все в порядке.
– О, я не имела в виду ничего такого. Просто вы целыми днями совсем одна.
«Ну вот опять», – думает Юдора.
– Могу предложить вам несколько кружков. Возможно, вам что-то понравится: разные группы и все такое.
«Упаси Бог. Ходить на сборища несчастных стариков, где они садятся и начинают ныть о своих болячках». Юдоре вспоминается цитата Граучо Маркса: «Я не хочу быть членом клуба, который принимает людей вроде меня».
– Спасибо, но я не думаю, что мне это подходит, – твердо отказывается Юдора.
– Ладно, – говорит Рут. – Я оставлю вам несколько брошюр, полистаете на досуге.