– Нет. Мой отец погиб на войне, а мать умерла несколько лет назад.
– А братья или сестры? – спрашивает Мэгги, поглаживая свой живот.
Юдора колеблется, прежде чем ответить:
– У меня была сестра.
Мэгги замечает, как она выделяет слово «была».
– Мне жаль.
Они подходят к киоску как раз в тот момент, когда Роуз получает свое мороженое.
– Вот это да! – восклицает ее мать. – Выглядит невероятно.
Роуз с победоносной улыбкой облизывает лакомство, измазываясь в сладком сиропе.
– Это ванильно-шоколадное мороженое с карамелью, орехами, сиропом и посыпкой.
– А что я могу предложить вам, Юдора? – спрашивает Роб.
– Что ж, Роуз не подвела меня в вопросе моды, поэтому я доверюсь и ее вкусу в мороженом, – говорит Юдора.
– Тогда еще одно ванильно-шоколадное мороженое с карамелью, орехами, сиропом и посыпкой, папочка, – выговаривает девочка, гордо выпячивая грудь.
– Спасибо, – говорит Юдора.
Роб усмехается:
– Сию минуту.
Получив мороженое, они идут к скамейкам, с которых открывается вид на море. Роуз втискивается между Мэгги и Стэнли, а Юдора садится на другую скамейку рядом с Робом. Она смотрит на безоблачное голубое небо, на бледный пляж, где дети, визжа от восторга, строят замки из песка, прыгают в воду и снова вылезают на берег. Юдора помнит этот пляж и тот священный день, когда она еще осмеливалась мечтать. Другая жизнь. Другой мир. Она прогоняет воспоминания.
– У вашей дочери исключительный вкус на мороженое, – говорит она Робу. – Ну, как вам лондонская жизнь? Должно быть, очень отличается от Корнуолла.
– И не говорите, – он глубоко вздыхает. – Приятно выбраться сюда на денек. Мы скучаем по морю, да и не могу сказать, что мне очень нравится ездить на работу в Лондон, особенно в такую жару. – Он переводит взгляд на Юдору. – А вы всегда жили на Сидней-авеню?
Она кивает:
– Кроме военного времени: меня тогда эвакуировали.
– Должно быть, вы много кого повидали.
– Это еще мягко сказано. Вы, наверное, уже десятая или одиннадцатая семья, которая переезжает в этот дом.
– Но мы ведь все равно лучше всех, правда? – говорит Роб, и его глаза весело блестят.
Юдоре трудно устоять перед его легким юмором:
– Я еще не решила.
Он смеется:
– Очень хорошо. Тогда мы сделаем все возможное, чтобы завоевать ваше сердце. Хотя, несмотря на то что я пристрастен, ни за что не поверю, что Роуз еще не запала вам в душу.
– Определенно запала, – говорит Юдора. – Она тот еще персонаж. Думаю, мы неплохо ладим.
– Неплохо – не то слово. Когда я прихожу с работы домой, то слышу только «Угадай, что сказала мне сегодня Юдора, папа» и «Юдора сказала сегодня утром самую смешную вещь на свете».
Юдора удивлена:
– Правда?
– Правда.
– Я думаю, что все изменится, когда она пойдет в школу и найдет друзей своего возраста.
Роб переводит взгляд на море.
– Дело в том, что Роуз всегда с трудом заводила друзей. В последней школе над ней издевались.
– Ох, – произносит Юдора. – Мне жаль это слышать.
– Администрация пыталась что-то сделать, но на самом деле учителя мало чем могут помочь. Это стало одной из причин, по которым мы решили переехать сюда и начать все с чистого листа.
– Понимаю.
– Во всяком случае, я очень рад, что вы подружились. Я уже вижу, что это повысило ее уверенность в себе.
Они поворачиваются ко второй скамейке. Роуз подпрыгивает, развлекая Мэгги и Стэнли веселым танцем цыпленка. Роб смеется:
– Ну ладно, стоит признать, что временами она действительно немного эксцентрична.
– Думаю, однажды вы осознаете, что все интересные люди немного эксцентричны, – говорит Юдора.
Роб улыбается:
– Видите? Я знал, что вы ее отлично понимаете. Спасибо.
– Это еще за что?
– За вашу доброту. Мы с Мэгги это очень ценим.
Их разговор прерывается, потому что Роуз утаскивает отца посмотреть в подзорную трубу на море. Наблюдая за ними, Юдора размышляет над словами Роба. Ей и в голову не приходило, что она может играть в жизни Роуз такую значительную роль. Это ее немного волнует, но и радует. С тех пор как умерла ее мать, она никому не была нужна, а теперь, кажется, стала важна для целых двух людей. Юдора не понимает, как это произошло, но все происходящее оказывается гораздо менее утомительным, чем она ожидала. Она вдруг осознаёт, что это усложняет ее планы, но утешает себя тем, что таким образом просто убивает время, ожидая встречи с врачом, – как если бы разгадывала кроссворд.
Они приезжают домой поздно вечером, потому что решают задержаться на побережье, чтобы поужинать рыбой и жареным картофелем и избежать собирающихся по вечерам пробок. Роуз проводит обратную дорогу за рисованием и, когда приходит время прощаться, вручает Стэнли и Юдоре по рисунку.
– Это Стэнли отбивается от чайки, когда она попыталась украсть его картошку.
– Вредительница, – говорит Стэнли.
– А это мы с Юдорой едим пирог и смотрим «Бессмысленно», а Монти спит на диване. Видишь? Я даже нарисовала Ричарда Османа в телевизоре.
– Очень похоже, – говорит Юдора.
– Это чтобы вы повесили на кухне, – объясняет Роуз. – Чтобы немного оживить ее.
– Спасибо.
Юдора копается в глубине кухонного шкафа, перебирая оставленные «на всякий случай» обрывки веревок и безымянные ключи.
– Ага! – восклицает она, наконец нащупав древнюю упаковку скотча, который, согласно пожелтевшей этикетке, был куплен за семьдесят пять пенсов в ныне уже несуществующей торговой сети. Юдора наклеивает картину Роуз на кухонный шкаф рядом с календарем «Очаровательные котята». Когда она покупала его в начале года, на почте остался только этот дизайн. Будь у нее тогда выбор, она ни за что не купила бы такой календарь, но вынуждена признать, что сидящий в цветочном горшке пушистый серый котенок с голубыми глазами с августовской странички очарователен.
– Гляди, Монти, – говорит она, когда кот медленно входит на кухню. – Роуз нарисовала нас с тобой.
Кот окидывает ее скучающим взглядом, а потом переключает внимание на свеженасыпанный ею корм. Юдора отступает, оглядывая подарок Роуз. Она поднимает страницы календаря и замечает слово «свобода», которое написала всего месяц назад. Она собирается заварить чай, как вдруг раздается звонок телефона. Юдора ковыляет в гостиную, чтобы ответить.
– Алло?
– Юдора? Это Петра.
Сердцебиение Юдоры учащается:
– Здравствуйте, Петра. А я все ждала, когда вы позвоните.
– Как у вас дела, Юдора?
– Все хорошо, спасибо. Мне бы хотелось узнать, как обстоят дела с моей заявкой. У вас есть для меня какие-нибудь новости?
– Боюсь, что нет. Я знаю, что на прошлой неделе вы разговаривали с доктором Либерманн, и звоню узнать, как вы себя чувствуете. Я пыталась дозвониться вчера, но вас, кажется, не было дома.
– Да, я уезжала на весь день, – слова вылетают из уст Юдоры, прежде чем она успевает себя остановить.
– Ездили куда-то отдохнуть?
Правило «никогда не лгать» написано у Юдоры на подкорке.
– Я была на море с друзьями.
– О, как здорово.
– Да. Это было очень приятно, но и очень утомительно.
– Надеюсь, усталость того стоила?
Юдора вспоминает, как вчера, когда они расставались, Роуз заявила, что это был «Лучший. День. В ее. Жизни». Она качает головой, чтобы отогнать эту мысль.
– Это был приятный день, но своего решения я не изменила. И отзывать свою заявку не собираюсь.
– Понимаю, – говорит Петра. – Что ж, я знаю, что доктор Либерманн отнеслась к ней с полной серьезностью, так что, думаю, уже скоро она с вами свяжется.
– Понятно, – говорит Юдора.
«Снова ждать и надеяться, Юдора. Но ты занималась этим всю свою жизнь, так чего тебе стоит подождать еще пару недель?»
– Должна сказать, что я рада слышать, что вы стараетесь взять от жизни максимум, Юдора.
– Это лучше, чем сидеть и просто ждать смерти, не так ли?
– Вы совершенно правы. Вы поразительная женщина, Юдора. Не забывайте об этом.
«Поразительная, как же, – думает Юдора, кладя трубку. – Я просто реалистично отношусь к жизни и смерти. Что может быть разумнее?»
Раздраженная тем, что суставы ее не слушаются, она с трудом встает и шаркает на кухню, подумывая выпить чашку чая, чтобы успокоиться. Снова бросив взгляд на дверцу шкафчика, куда теперь приклеен рисунок Роуз, Юдора вооружается ручкой и переворачивает несколько страниц календаря. Она некоторое время смотрит на слово «свобода», а затем ставит рядом с ним вопросительный знак и удовлетворенно кивает. К таким вещам нужно относиться реалистично.
В субботний вечер перед Рождеством Сильвия предложила выбраться на танцы. Юдора пыталась отнекиваться, но, когда ее подруга загоралась какой-то идеей, переспорить ее было невозможно.
– Тебе нужно выбираться из дома, знакомиться с кем-то, чтобы забыть о… ну, ты знаешь… о том, что произошло.
Юдора запретила своим друзьям произносить вслух имена Эдди и Стеллы. Она хотела стереть их из памяти, забыть, что они когда-либо существовали. Это не работало, но попыток она все же не оставляла.
Патрик Николсон был одним из старших менеджеров банка, в котором работала Юдора. Он получил свое место в основном благодаря тому, что его отец был членом совета директоров. Он был красив, слегка напоминал Грегори Пека и обладал безупречным вкусом в одежде. Юдора не находила его хоть сколько-нибудь привлекательным, хотя знала, что большинство секретарш только и думают о том, как бы его заполучить. Поэтому, когда он спросил, не хочет ли она как-нибудь сходить с ним на танцы, под давлением Сильвии и других девушек Юдора уступила, предложив ему присоединиться к ним на танцах в «Орхидее».
– Он такой душка, – воскликнула Сильвия, пока они стояли в очереди в гардероб. – И такой вежливый: как он помог тебе выбраться из машины… Клянусь небесами, Юдора, если бы Кенни еще не сделал мне предложение, я бы умерла от ревности.