– Ты лучшая дочь в мире, Дора. Не знаю, что бы я без тебя делала.
Беатрис готовила завтрак, напевая. Юдора наслаждалась хорошим настроением матери. Оно было таким не всегда.
– Яйца будут готовы через две минуты.
– Прекрасно, – сказала Юдора.
Яйца оказались не такими прекрасными: они были сварены почти вкрутую; к тому же чай заварился слишком крепко. Но вот джем был замечательный, и это спасло положение.
– Мне очень жаль, Дора, – сказала Беатрис, и на ее глазах выступили слезы. – Я испортила твой праздничный завтрак.
– Нет, не испортила! – воскликнула Юдора, замахав руками. – Тосты просто восхитительны! – похвалила она и рассмеялась.
Ее мать слабо улыбнулась:
– Дорогая, Дора. Ты всегда видишь во всем лучшее. Вот, открой – это твой подарок.
Юдора взяла из рук матери мягкий толстый сверток размером с новорожденного ребенка, обернутый в коричневую бумагу и перевязанный шнурком. Она распаковала его и увидела серый кардиган ручной вязки с большими коричневыми пуговицами.
– Я связала его для тебя, – сказала Беатрис. – Надеюсь, будет как раз.
Просовывая руки в рукава, Юдора безуспешно пыталась отогнать навязчивую мысль: «Мне двадцать шесть лет, я живу с матерью, и она до сих пор вяжет для меня кардиганы».
– Он замечательный. Спасибо, мама, – сдавленно произнесла она.
– Ну, какие у тебя планы на сегодня?
– Я думала прогуляться в парке. Сегодня такой чудесный день. Можем пойти вместе.
Беатрис быстро моргнула, словно у нее в голове сгустились тучи. Она редко выходила из дома, кроме как на работу в школу. Единственным исключением из этого правила был ее сад на заднем дворе. Беатрис потерла шею.
– Я думала, что обещали дождь, – сказала она.
– Нет. Кажется, не обещали, – сказала Юдора, не в силах подавить возмущение. Ради всего святого, у нее ведь день рождения! Неужели ее мать не может сделать над собой усилие хотя бы сегодня?
В сознании Юдоры всплыло внезапное видение: вот она ударяет кулаками по столу, открывая ящик Пандоры с давно подавляемой яростью, и требует, чтобы Беатрис относилась к ней по-матерински. Обдумав эту идею со всех сторон, Юдора все-таки проглотила свое раздражение. Снова. Она никогда не стала бы так себя вести, потому что это напоминало ей поведение Стеллы. Юдора гордилась тем, что была ее полной противоположностью. Нет. Она всегда была и будет гораздо лучше своей предательницы-сестры. Это служило ей единственным утешением.
– Так что, ты сходишь со мной в парк? Пожалуйста? – спросила Юдора. – Я угощу тебя мороженым.
Она ободряюще улыбнулась матери. «Продолжай улыбаться. Продолжай спрашивать. Сохраняй спокойствие и продолжай спрашивать».
– Ох, ну хорошо. Разве могу я сказать дочке нет в день ее рождения? А еще мороженым сегодня угощаю я.
Парк был жемчужиной этого уголка юго-восточного Лондона. Обходя его, вы совершали приятную и не слишком утомительную прогулку вокруг большого озера, служившего домом для шумных уток и лебедей. Его окружали дубы вперемешку с каштанами, и их красивые кроны делали их похожими на наряженных в свадебные платья невест. Живая изгородь поражала буйством летних цветов – синего, желтого, оранжевого и розового, – они смешивались, создавая ошеломляющий эффект.
Юдора и Беатрис прогуливались под июльским солнцем, держась за руки. Они купили мороженое и присели на скамейку с видом на озеро. Юдора закрыла глаза, наслаждаясь теплом проходящих по лицу лучей солнца и мягким летним ветерком.
– Как замечательно, – промурлыкала она.
– Ветер довольно прохладный, – сказала Беатрис.
Изо всех сил пытаясь прогнать раздражение, Юдора почувствовала, как напряглись ее плечи. Ее мать в чем угодно могла найти недостатки. Жизнь обошлась с ней несправедливо. Она была не единственной женщиной, овдовевшей в 1944 году всего в тридцать лет, но это не облегчало ее горя. И конечно, поведение Стеллы тоже ничуть не улучшало ситуацию. Юдора и Беатрис стали жертвами ее взрывного поведения, а потом еще произошел «тот случай», как они теперь его называли. Они никогда не обсуждали подробностей и, конечно, никогда не упоминали имен Эдди и Стеллы. Сначала Юдора задумывалась, выйдет ли сестра на связь, чтобы по крайней мере сообщить, что с ней все в порядке. Этого не произошло, и, по правде говоря, для Юдоры это стало большим облегчением. Отсутствие новостей явно свидетельствовало о том, что у Стеллы все хорошо. А это значило, что теперь Юдора могла жить самой полной жизнью.
Конечно, она часто думала о своей сестре – родственные чувства нельзя просто взять и выключить, точно лампочку. Тем не менее Юдора заметила, что всякий раз, когда ей на ум приходила Стелла, у нее внутри вспыхивал гнев, и любовь, которую она испытывала раньше, постепенно угасала, сменяясь ненавистью. В этот раз прощения не будет.
В течение нескольких месяцев после побега Стеллы Беатрис вела себя почти по-матерински. Она пекла для дочери пирожные, клала руку ей на плечо, чтобы успокоить, и без конца заваривала ей чай.
– Чтобы жизнь была слаще, – говорила она каждый раз, осторожно ставя перед дочерью чашку и блюдце, прежде чем заняться чем-нибудь еще. Это было все ее сочувствие, она никогда не пыталась сказать что-то мудрое или дать совет. Юдору это не удивляло. Говоря откровенно, если бы ее мать попыталась поделиться какой-либо мудростью, это, скорее всего, повергло бы ее в ужас. Лишь раз Юдора услышала от нее уничижительные слова в адрес Эдди – она произнесла их в тот день, когда все произошло.
– Я всегда знала, что он паршивый негодяй, – сказала она, а потом, качая головой, вернулась на свое излюбленное место у кухонного окна. Юдора смотрела ей вслед, настолько остро ощущая свое всепоглощающее одиночество, что ей пришлось напомнить себе о необходимости дышать.
Юдора доела мороженое и вытерла пальцы платком. Она заметила, что к ним приближается знакомая фигура, и ее сердце подпрыгнуло в груди. Сэм Бьюкенен. Мальчик, которого она отвергла из-за преданности сестре. Мальчик – точнее, уже мужчина, – который мог бы стать для нее… если и не «тем самым», то хотя бы «одним из». И это бы придало ей мужества продолжать поиски. Он был достаточно далеко от них, но Юдора не могла не узнать его уверенную походку и мускулистую фигуру. Сэм Бьюкенен. Идет в ее сторону в золотых лучах солнца рука об руку с молодой красивой женой, неся на плечах хорошенького мальчонку и улыбаясь маленькой девочке с желтыми лентами в волосах, которая бежит впереди. Идеальная семья из четырех человек.
Юдора поспешно встала со скамейки.
– Думаю, ты права, мам. Ветер не утихает. Пойдем домой, ладно?
Вечером того же дня Юдора и Беатрис вместе готовили ужин: свиные стейки, консервированный картофель («Отдохнем денек от чистки кожуры, а, Дора?»), овощное рагу и напоследок праздничный торт. Вдруг раздался звонок телефона.
– Я отвечу, – сказала Юдора, идя по коридору. – Иденхам 7359, слушаю.
Повисла небольшая пауза, а затем на другом конце сказали:
– Дора.
Юдора ничего не ответила. Она очень давно ждала этого звонка, множество раз репетировала диалог у себя в голове, проговаривая все, что могла бы сказать, но в нужную минуту язык подвел ее. Она лишь слушала, как бешено колотится ее сердце и как тихо дышит в трубку сестра.
– Дора. Ты здесь?
– Да.
– Слушай. Я знаю, что ты, скорее всего, меня ненавидишь, но я не могла не поздравить тебя с днем рождения. Я все время о тебе думаю. Я скучаю. А ты думаешь обо мне?
Голос Стеллы звучит намного моложе ее девятнадцати лет. Юдора могла бы ощутить сожаление, если бы не жалобный, просящий тон сестры, который напомнил Юдоре обо всех причинах, по которым она ее презирала.
– Никогда больше не звони сюда, – сказала она, а потом положила трубку и медленно вернулась на кухню.
– Кто это был? – спросила Беатрис.
– Никто, – ответила Юдора. – Просто помехи на линии.
Беатрис положила дочери руку на плечо и поцеловала ее в щеку.
– Хороший у тебя получился день рождения? – спросила она.
Юдора посмотрела матери в глаза и увидела в них отчаяние.
– Все просто прекрасно, спасибо, мама, – солгала она, наполняя кастрюлю консервированным картофелем и ставя ее на плиту.
Глава 12
На следующий день Юдора выходит из дома за покупками и видит в магазине подсолнухи. Что-то в этих огромных желтых цветах напоминает ей о Роуз. Ей кажется, что Мэгги тоже их оценит. Еще она замечает на полке со сладостями пачку жевательного мармелада в виде единорогов и кладет ее в корзину к подсолнухам и другим покупкам.
Юдора возвращается из магазина по залитой солнцем улице, наслаждаясь тем, как солнце ласкает ее лицо, и чувствуя облегчение оттого, что безжалостная летняя жара наконец-то стала терпимее. Она ускоряет шаг, желая побыстрее добраться до дома Роуз и отдать ей подарки. Едва Юдора ступает на садовую дорожку семьи Тревидни, перед ней тут же распахивается входная дверь.
– Юдора! – радостно кричит Роуз, одетая в необычно консервативную по ее меркам одежду: белую блузку и ярко-розовые штанишки. – Вы зайдете?
– Если я не помешаю.
– Мама заставляет меня примерять школьную форму, что – как вам, скорее всего, очевидно – невероятно скучно, так что нет, вы ни капельки не помешаете. Я рада, что вы вернулись. Я видела, как вы уходили около часа назад, и уже начала волноваться.
Юдора переступает порог.
– Просто из любопытства, Роуз: свободное время ты предпочитаешь проводить, следя за всеми моими передвижениями?
Роуз качает головой из стороны в сторону, взвешивая это предположение:
– Не только за вашими. Еще за Стэнли. И папиными, конечно. Хотя он обычно приходит домой примерно в 19:13.
– Примерно?
Роуз кивает.
– Его электричка прибывает в 19:05, и ему требуется около восьми минут, чтобы добраться от станции до дома.
– И горе ему, если он опоздает хотя бы на минуту, – говорит подошедшая Мэгги. – Как поживаете, Юдора?