Она заняла свое место в переднем ряду и устремила взгляд вперед. Она не хотела видеть других скорбящих или то, что их было очень мало. Она оказалась единственным пришедшим на похороны членом семьи. Ее мать отказалась присутствовать и не позволила Юдоре сообщить о смерти Стеллы родственникам по отцовской линии.
– Они будут жалеть нас, – сказала она с ноткой яда в голосе. – А я не потерплю, чтобы меня жалели.
Юдора услышала позади шепот и всхлипы. По голосу она узнала пару старых друзей Стеллы.
– Не могу в это поверить.
– Она была так молода.
– Как такое вообще могло произойти?
– Она писала мне в прошлом году. Сказала, что хочет вернуться домой.
– И почему не вернулась?
Говорившая понизила голос, чтобы Юдора не расслышала ее ответа, но она знала, о чем они говорят.
Это все вина ее сестры. Она не желала с ней разговаривать. Она была такой злой и жестокой. Она не смогла забыть о своих эгоистичных чувствах и помочь родной сестре.
В голове Юдоры снова и снова проигрывалась собственная версия всех событий – в последние дни это происходило постоянно.
– Пожалуйста, встаньте, – сказал священник.
Пока в зал вносили гроб, Юдора смотрела перед собой. Она слышала, как усилились рыдания, и наблюдала, как гробовщики с осторожностью поставили гроб на подставки, положили сверху небольшой венок из желтых роз и поклонились, прежде чем уйти.
Это была короткая служба, но Юдоре это время показалось вечностью. Не было ни гимнов, ни музыки, ни слов о том, сколько хорошего Стелла сделала в своей жизни. Юдора не слышала ни слов священника, ни его молитв, ни благословений, ни пустых панегириков. Сегодня в ее душе не было места ни для утешения, ни для успокоения. Пришло время признать свою ответственность, взглянуть в лицо вине и боли. Она уставилась на гроб, думая о двух лежащих внутри людях. Две потерянные жизни: одна прожита лишь наполовину, другая оборвалась, даже не начавшись. И у нее был шанс спасти обе.
В окна стучал дождь, двери скрипели от ветра. Юдора испуганно огляделась, словно причиной бури была ее сестра. Она бы не удивилась. Стелла преуспела в создании драмы вокруг себя по жизни. Почему ее смерть должна отличаться?
Священник повысил голос, воздавая последнюю молитву и благословение, а затем полог был задернут и скорбящие стали покидать часовню. Юдора осталась неподвижно сидеть, невидящими глазами уставившись на бархатную розовую занавеску. Ей не хотелось ни с кем разговаривать. Она решила подождать, пока все разойдутся, и только потом тоже уйти.
– Юдора?
Она вздрогнула, услышав позади себя голос. Юдора повернулась и удивленно вскочила на ноги.
– Сэм. – Она инстинктивно протянула ему руку.
Он осторожно пожал ее, глядя ей в глаза с доброй улыбкой:
– Я очень соболезную твоей утрате, Юдора.
– Спасибо. Я благодарна, что ты пришел.
– Как твоя мама?
На этот вопрос она могла ответить дюжиной разных способов, влекущих за собой еще дюжину оправданий и уловок.
– Она себя плохо чувствует, поэтому не смогла быть здесь сегодня. – Это была лишь полуложь.
– Мне жаль это слышать. Пожалуйста, передай ей мои соболезнования.
– Хорошо. Спасибо.
Они обвели взглядом пустую часовню, чувствуя, что пора уходить.
– Подвезти тебя до дома? – спросил Сэм.
– Это очень мило с твоей стороны, но я хотела немного прогуляться. Немного проветрить голову.
– Конечно.
Этими словами она дала Сэму понять, что ему пора идти, но он остался стоять на месте.
– Я могу пойти с тобой? Нам не обязательно разговаривать, если тебе не хочется. Мне тоже не помешает проветрить голову.
– О, да, конечно.
Юдора последний раз взглянула на закрытый полог, а потом они с Сэмом вышли на улицу. Дождь прекратился, но холодный ветер не стихал. Сквозь тучи пробивались скудные лучи солнца. Они шли все дальше по кладбищу, и Юдора повязала на шею шарф, чтобы согреться.
– Забавное место для прогулки, а? – сказал Сэм.
– М-м, – согласно протянула Юдора. – По крайней мере, здесь спокойно.
Вокруг было довольно красиво: аккуратные могилы, ухоженные клумбы. Золотая листва на деревьях придавала всему вокруг величественный вид.
– Ну как ты, Юдора? – спросил Сэм. Его голос был полон серьезности.
– Все нормально, спасибо. – Ничего лучше она не придумала.
– Извини, – виновато отозвался он. – Глупый вопрос.
– Все нормально. Я благодарна тебе за заботу. А у тебя как? Я слышала, ты женился, у тебя дети. Поздравляю. – На самом деле она об этом не слышала. Только видела тогда в парке.
Сэм вздохнул:
– Спасибо. Да, у меня и правда двое детей. Но, к сожалению, мы с женой разводимся.
– О.
– То же самое сказала моя мать, когда я сообщил ей об этом. А потом она завела разговор о том, что я позорю всю семью. С тех пор она со мной не разговаривает.
– Ничего себе. Мне жаль.
Сэм пожал плечами:
– Не стоит. Бывают заботы и поважнее. Отчасти поэтому я и хотел проветрить голову.
Юдора подняла глаза. Годы были ему к лицу. Он выглядел усталым, но был все так же красив. В его аккуратно уложенных волосах виднелись вкрапления седины.
– Я рада, что ты пошел со мной.
Сэм улыбнулся. Юдоре стало стыдно, когда ее сердце забилось быстрее. Она ведь должна скорбеть – черные одежды, посыпание головы пеплом и никакой радости. И все же этот момент был приятен.
– Я рад тебя видеть, Юдора. Я часто задавался вопросом, как у тебя дела. Было бы самонадеянно с моей стороны спросить, можем ли мы поддерживать связь?
С неба снова закапал дождь. Юдора раскрыла зонтик и посмотрела ему в глаза:
– Нисколько. Мне было бы приятно.
Когда Сэм ушел, Юдора вернулась к часовне. Ей хотелось в последний раз взглянуть на цветы на крышке гроба, хотелось взять одну из этих роз и засушить, но она все же отказалась от этой идеи. Вместо этого она продолжила идти вперед, несмотря на дождь и ветер. Она сложила зонтик и стиснула зубы, желая почувствовать на лице каждую жалящую холодом каплю.
Бледные розы с масляно-желтыми лепестками, усеянными темными точками дождевых капель, дрожали на ветру. Его порывы трепали повязанную на венок карточку, и написанные на ней слова таяли под дождем. Два слова. Одна мольба.
«Прости меня».
Буря не заканчивалась.
Глава 15
Поход к врачу кажется Юдоре сегодня особенно утомительным. Обычно он отнимает у нее довольно много времени, но она всегда чувствует удовлетворение, покорив собственную версию Эвереста. Однако сегодня все по-другому.
– Вы пример для нас всех, мисс Ханисетт, – говорит идущий мимо почтальон, когда она выходит из дома. – Движение – жизнь, верно?
– Верно, – отвечает она. Она заметила, что он снова стал обмениваться с ней кивками или махать ей рукой. Она не понимает, что спровоцировало в нем эту перемену. Возможно, дело в Роуз, которая рассказывала о том, какую роль она сыграла в рождении Дейзи всем, кто готов был ее слушать. В любом случае эта перемена в его настроении Юдоре по душе.
Сегодня отчетливо чувствуется приближение осени. Юдора рада, что жаркое лето подошло к концу. Она всегда ненавидела осень и ее атмосферу меланхолического упадка, но в этом году все по-другому. Природа завершает свой цикл, зеленый цвет сменяется золотым, растения рассыпаются в пыль, а Юдора находит утешение в появлении новой жизни.
Маленькому новорожденному человечку по имени Дейзи, кажется, хочется заявлять о себе как можно чаще. Юдора слышит ее днем и ночью: крик, плач и отчаянные мольбы Роуз «Помолчи же уже!». Она слышит ласковый голос Мэгги и нежное пение Роба, когда те укачивают свою дочь. Слышит грохот, стук и крики, когда Роуз теряет самообладание, а затем терпеливые уговоры одного из родителей, после которых девочка успокаивается, и за этим следует тишина. Юдора слышит, что жизнь продолжается – по-прежнему драматичная и полная любви, – и улыбается сама себе. Раньше шум и суета других людей служили для нее суровым напоминанием о том, что она одна во всем мире, но с появлением Роуз все изменилось. А после рождения Дейзи она стала требовать присутствия Юдоры в их доме практически ежедневно. А ей это было только в радость.
– Вы нужны мне, Юдора. Вы нужны маме. Пожалуйста, не могли бы вы прийти?
В таких случаях Юдору неизменно ожидает хаос, к которому она совершенно не привыкла, но с которым, на удивление, находит силы справиться.
– Мне и раньше казалось, что я очень устала, но теперь… – однажды сказала Мэгги, и ее голос стих, как будто она настолько обессилела, что не может даже подобрать слова.
Юдоре нравится представлять себя генералом армии, призванным для преодоления военного кризиса. Роуз тоже любит эту игру.
– Итак, капитан Роуз, не могли бы вы доложить мне сегодняшнюю обстановку?
– Так точно, мэм, – отвечает Роуз, отдавая честь. – Враг проснулся в два часа ночи.
– Пожалуйста, не называй свою сестру врагом, – бормочет Мэгги.
– Извини, мамочка. Малышка проснулась в два часа ночи и в основном…
– …Больше не спала, – заканчивает Мэгги, будто смирившись с тем, что сна в ее жизни теперь нет.
Юдора смотрит на ее пустые красные глаза, на малышку у нее на руках. Глаза Дейзи – копия материнских. Новорожденная девочка водит ими влево и вправо, и ее личико подергивается, будто она понятия не имеет, какое выбрать выражение.
– Еда? Подгузники?
– Было. Все перепробовали, – отвечает Мэгги.
– Хорошо, я возьму врага – прости, то есть малышку – на себя. А ты поспи, – говорит Юдора.
Мэгги выглядит так, словно вот-вот расплачется.
– Но…
– Это приказ, и он не терпит возражений, – говорит Юдора.
Прежде чем передать ей Дейзи, Мэгги смотрит на них с Роуз.
– Спасибо, – выдыхает она.
Юдора поворачивается к девочке:
– Ну что ж, Роуз, нам нужна спокойная музыка и звук стиральной машины.
– Сейчас будет, – говорит Роуз. Пятнадцать минут спустя Дейзи уже спит, убаюканная успокаивающими нотами колыбельной Брамса, которой аккомпанирует пыхтение отжимающей стиральной машины. Юдора кладет малышку в колыбельку в гостиной, а потом они с Роуз начинают ожесточенную схватку в домино.