– А как же люди, которых ты покидаешь? Как же Роуз?
Юдора резко меняет позу.
– У Роуз есть семья и школьные друзья. У нее все будет хорошо. Она забудет обо мне. И ты тоже, – тихо заканчивает она.
Стэнли быстро качает головой.
– Ты лжешь сама себе, а еще ты ошибаешься. Мы твои друзья. Мы любим тебя. И хотим, чтобы ты была счастлива.
Юдора вздыхает:
– Невозможно сделать других людей счастливыми. Я пыталась осчастливить своих маму и сестру, но у меня ничего не вышло. Каждый человек сам делает выбор, и это – мой.
На щеках Стэнли появляется румянец.
– Вот так, значит. Ты сделала выбор, а меня и Роуз к черту, да?
Юдора впивается в него взглядом. Его отказ посмотреть на все с ее точки зрения укрепляет ее решимость.
– Конечно же нет, но я хочу взять свою смерть под контроль. Ты меня, конечно, понимаешь.
Стэнли качает головой:
– Ничего я не понимаю. Моя Ада умирала прямо у меня на глазах, а я смотрел. Это была самая мирная картина, которую я когда-либо видел. Она будто ускользнула.
– Именно к этому я и стремлюсь. Я хочу хорошей смерти – такой, о какой говорила Ханна, выступая с лекцией в нашем кружке. Но здесь это невозможно. В этой стране все готовы в лепешку разбиться, лишь бы продлить человеку жизнь, вместо того чтобы просто отпустить его.
– Но ты хочешь уйти слишком рано. Тебе еще жить и жить.
Юдора поджимает губы:
– Я сделала свой выбор. И мне жаль, что ты отказываешься принять его.
Стэнли вскидывает руки:
– И на этом все, что ли? Ты едешь в другую страну совершенно одна в погоне за своей так называемой хорошей смертью?
– Могу заверить тебя, Стэнли, что дни, когда я за чем-то гналась, остались далеко в прошлом.
Его глаза вспыхивают гневом. Юдора никогда не видела его таким.
– Что ж, позволь мне кое-что сказать, Юдора, хоть я и никогда не думал, что так скажу. Я считаю, что ты трусиха.
Юдора оскорблена до глубины души.
– Я не трусиха. Это моя жизнь и моя смерть, и я умру так, как считаю нужным.
– И ты думаешь, что это будет хороший финал, а? В одиночестве в какой-то душной комнате, вместо того чтобы уйти окруженной людьми, которые тебя любят? Пусть лучше рядом будут какие-то незнакомцы, да? Почему ты не можешь просто дождаться естественного исхода?
Юдора начинает злиться. «Да как этот назойливый человек не понимает?» Она тычет в него пальцем.
– Потому что я не хочу кончить, как моя мать, – умереть в больнице в полном одиночестве, пока врачи всеми силами пытаются продлить мне жизнь. Я хочу уйти на своих условиях!
Она ударяет кулаком о стол, и кофе стекает из чашки в блюдце.
Стэнли сердито вздыхает:
– Ты не твоя мать, Юдора. Как ты этого не понимаешь? У тебя столько причин жить, столько людей, которые любят тебя и нуждаются в тебе, которые готовы быть с тобой до конца, если только ты им позволишь!
Юдора качает головой. Она не хочет этого слышать. Уже слишком поздно.
У Стэнли звонит телефон. Он переводит взгляд на экран.
– Это Роуз. Звонит по Facetime.
– Значит, нужно ответить, – говорит Юдора, мысленно благодаря девочку за то, что она их прервала.
– Привет, Роуз. Ты сегодня не в школе? – спрашивает Стэнли, бросая взгляд на Юдору.
– Нет, я простудилась. Решила позвонить, узнать, добрались ли вы до аэропорта. Я люблю аэропорты.
– Да, мы здесь, – говорит Стэнли. – Пьем с Юдорой кофе. – Он поворачивает телефон так, чтобы Юдора тоже могла видеть лицо Роуз.
У нее пересыхает в горле. Она заставляет себя говорить:
– Привет, Роуз. Мне жаль, что ты заболела.
– Да все в порядке, – отвечает та. – Вам, наверное, уже не терпится полететь? Хотела бы я поехать с вами.
Юдора избегает взгляда Стэнли:
– Думаю, с твоими новыми школьными друзьями тебе будет веселее.
– М-м. А когда вы вернетесь?
Юдора видит в глазах девочки грусть.
– Что случилось, Роуз?
Девочка фыркает:
– Да ничего. Хотите, я покажу вам фокус с монеткой? Меня Стэнли научил.
– Что случилось, Роуз? – повторяет Юдора. – Все эта Джада?
Девочка пожимает плечами:
– Да ничего такого.
– Расскажи мне, Роуз. Я ничем не смогу помочь, если ты будешь молчать.
На глазах Роуз быстро появляются слезы.
– Она злая. Сначала она была очень дружелюбной, но теперь больше не хочет со мной разговаривать и не позволяет никому со мной дружить. Все точно так же, как и в моей прошлой школе, – выпаливает она, и у нее вырывается всхлип.
Юдора замечает обеспокоенное лицо Стэнли.
– Извините, – говорит девочка, вытирая слезы.
– Все будет хорошо, Роуз, – начинает Юдора.
– Так когда вы вернетесь? – с надеждой спрашивает она, пытаясь казаться храброй. – Скоро мой день рождения. Вы нужны мне, чтобы спланировать вечеринку.
«Вы нужны мне».
Юдора сглатывает. Она чувствует, как Стэнли впивается в нее глазами.
– Слушай внимательно, Роуз. Это очень важно. Ты самая замечательная маленькая девочка, которую я когда-либо встречала. Ты умная, веселая и мудрая. Джада не заслуживает такую подругу, как ты. Ты должна забыть о ней и найти другую подругу – ту, что будет тебя достойна.
– Вы моя подруга, Юдора. Вы самая замечательная старушка, которую я когда-либо встречала, а ведь однажды мы с мамой видели Мэри Берри. Она довольно милая, но все же не такая милая, как вы.
Юдора видит на своей руке упавшую слезу и понимает, что плачет. Она слышит, как Роуз кто-то зовет.
– Ой, мама говорит идти обедать. Извините, Юдора. Мне пора, но мы же скоро увидимся, да? Я буду скучать. Пока!
Когда лицо девочки исчезает с экрана, Юдора вытирает глаза свежевыглаженным носовым платком.
– До свидания, Роуз, – говорит она. – Я тоже буду скучать.
– Еще чаю, дорогая? – спросила Беатрис, указывая на заварник в нарядном, связанном вручную колпаке. Колпак являл собой плод усиленного стремления Беатрис навести дома уют, в результате которого также была проведена весенняя генеральная уборка каждой комнаты и совершена покупка трех новых платьев для Юдоры и нескольких пар носков для Альберта.
– Мама обустраивает гнездышко, – сказал Альберт Юдоре однажды ночью, укладывая ее в постель. – Мамы всегда так делают, когда готовятся к рождению ребеночка.
Юдоре очень хотелось, чтобы это прекратилось. Из-за этого Беатрис стала ужасно раздражительной. Юдора не понимала, зачем вешать в гостиной новые занавески: младенец ведь все равно ничего не заметит. Ее мать выглядела измученной. Мысль о том, что после отъезда отца она останется с ней наедине, вызывала у Юдоры напряжение.
– У меня есть время выпить еще чашечку чая, – сказал он. – Спасибо, милая.
Беатрис просияла. Годы спустя Юдора часто вспоминала одну простую истину: никто и никогда не вызывал у ее матери такую улыбку, как отец. Она потянулась к кувшину для молока.
– Ой, у нас закончилось молоко. Юдора, ты мне не поможешь?
– Конечно, – сказала Юдора, неся на кухню кувшин. Она слышала, как ее родители тихо переговариваются. Юдора задержалась у двери, чтобы послушать то, что не предназначалось для ее ушей.
– Не знаю, как я буду справляться без тебя, Альберт.
– Ты справишься, моя милая. Дора – хорошая девочка. Она тебе поможет.
– Но она всего лишь ребенок. Вот бы тебе не надо было никуда ехать.
– Я знаю. Я тоже этого хочу.
– Как же ты там, Альберт? Что с тобой будет? – В голосе Беатрис появилась истерическая нотка, и слова сменились рыданиями. Юдора услышала, как стул отца заскрежетал по полу, когда он подвинулся к жене, чтобы утешить ее.
– Все хорошо, моя милая. Все будет хорошо. Ш-ш-ш, не плачь. Ты должна быть сильной и пообещать мне, что при малейшем же намеке на опасность уедешь в Саффолк.
– Обещаю, – приглушенно сказала она.
Юдора подождала, пока рыдания матери стихнут, и только затем внесла молоко. Когда она вошла в гостиную, ее отец встал и улыбнулся. Он положил одну руку Беатрис на плечо, а другую протянул Юдоре. Девочка поставила кувшин с молоком и потянулась к отцу, но Беатрис подняла глаза и вложила в руку Альберта свою ладонь.
– Мои чудесные девочки, – сказал он.
Из сада струились лучи солнечного света, и все было залито солнцем. Когда Юдора хотела найти утешение, она всегда вспоминала этот момент. Стоя рядом с отцом, она почти чувствовала исходящее от него тепло и ощущала себя такой любимой…
Юдора проводила отца до поворота. Беатрис послушалась его совета и осталась отдыхать дома. Они знали, что такая длинная прогулка будет для нее чересчур утомительна. Пока они прощались, Юдора прыгала по мостовой.
– Осторожно: не наступай на стыки между булыжниками, иначе тебя утащат медведи, – сказал Альберт с притворным весельем, когда они, шагая в ногу, вместе направились вперед по улице.
Юдора слабо улыбнулась, но на самом деле у нее крутило живот от волнения. Она взяла отца за руку. Он сжал ее ладонь в ответ, и они пошли молча. Она мечтала, чтобы этот момент длился вечно, и больше всего на свете не хотела отпускать его руку. Альберт шагал ровным темпом. Когда они дошли до поворота, сердце Юдоры сжалось.
– Можно мне пойти с тобой на вокзал?
Альберт опустил на нее глаза:
– Прости, Дора. Мама будет волноваться, да и я тоже. Давай попрощаемся здесь, хорошо?
Юдора запаниковала. Они ведь даже не дошли до конца дороги! До него оставалось еще не меньше дюжины шагов. Альберт увидел, как она несчастна, и опустился перед ней на колени, положив руки ей на плечи.
– «Грех неизбежен, но все разрешится, и сделается хорошо»[15], – процитировал он. – Не переживай, Дора. Что бы ни случилось, я всегда буду рядом. – Он коснулся ее сердца, поцеловал в щеку и пошел прочь. Юдора сморгнула слезы и вытерла глаза платком, поглаженным матерью всего день назад. Теперь она должна быть такой же храброй и сильной, как ее отец. Она быстро развернулась и пошла обратно к дому, больше всего на свете стараясь избегать стыков между булыжниками.