Ответ был известен пожилому капитану еще до того, как он получил результаты своего опроса. Самым важным все считали Grumman «J2F-4» Duck, серийный номер «V1640», затерявшийся среди ледников Гренландии.
Кинг был уверен, что этот биплан достоин того, чтобы его демонстрировали в одном из музеев Смитсоновского института[54] или в музее Береговой охраны. Ему очень не хотелось, чтобы какой-нибудь охотник за такого рода раритетами без чьего-либо ведома откопал «Грумман дак» и продал частному коллекционеру старинных военных самолетов – «птиц войны», как нередко их называли. Всем было известно, что поиск старых, потерпевших некогда крушение самолетов, превратился в выгодный бизнес: отчаянные любители приключений отправлялись за ними в джунгли, лезли в горы, погружались на дно морей, покоряли ради таких находок ледники. За все историю американской авиации было построено только тридцать два биплана типа Grumman «J2F-4», и в настоящее время лишь один из них оставался в рабочем состоянии. В общем, это действительно была «редкая птица». Но «Грумман дак» Притчарда вдобавок имел героическую историю, поэтому на черном рынке его цена могла достигать нескольких миллионов долларов. Еще больше боялся Кинг того, что собиратели коллекционного «железа» потревожат останки погибшего экипажа или присвоят какие-то личные вещи погибших.
– Не хочу, чтобы портмоне Джона Притчарда продавали на eBay, – провозглашал Том Кинг, качая головой и потрясая кулаком. – Мы не можем этого допустить.
В 1975 году экспедиция Береговой охраны в первый раз попробовала добраться до легендарного «дака». В операции участвовала наземная группа и два вертолета. Условия для работы были созданы идеальные, но искали не в том месте. В то время, как Кинг активно обсуждал с коллегами необходимость нового «похода», до него дошел слух, что некий частный коллекционер уже получил разрешение от властей Гренландии на проведение поисков биплана Притчарда. Казалось, что самые худшие опасения Кинга начинают сбываться. Не зря его мучили кошмары, в которых фигурировали интернет-аукционы.
По неофициальным каналам гренландских чиновников предупредили, что в самолете, скорее всего, могут находиться останки американских военных. А значит, это равноценно захоронению граждан США, пусть и далеко за пределам родины. Одно дело – охотиться за потерпевшей катастрофу машиной, совсем другое – тревожить покой погибших героев.
Разрешение, данное «частной экспедиции», отозвали. Но это был тревожный звонок. Биплан представлял собой большую ценность, так что и другие «частные археологи» могли заинтересоваться им. И некоторые, возможно, решат обойтись без одобрения властей. Беспокойство о судьбе машины возрастало еще и на фоне участившихся сообщений о таянии гренландских ледников. Самолету и останкам тех, кто покоился на борту, угрожали как природные катаклизмы, так и человеческая алчность. Действовать надо было срочно.
Кинг снова призвал на помощь своего друга Монта Смита, президента ассоциации «птеродактилей». Ему удалось поговорить, пусть и на бегу, с вице-адмиралом Вивиен Креа, которая в то время была вторым по рангу высшим офицером Береговой охраны.
Креа все очень уважали еще и благодаря ее особому статусу в ветеранском сообществе: она, как и некоторые другие, носила шутливое звание «древний альбатрос». Так именовали очень долго служивших в Береговой охране пилотов.
Вице-адмирал поручила заняться спасением «Груммана» капитану Майку Эмерсону, который в то время занимал тот же пост, с которого некогда ушел в отставку Том Кинг.
В феврале 2008 года Эмерсон вошел в отдел авиации, располагавшийся на третьем этаже штаб-квартиры Береговой охраны. Он с минуту постоял в озадаченности, глядя на перегородки, разделявшие кубикулы, в которых сидели сотрудники. А потом свалил целую кипу бумаг на стол одного из проектных менеджеров – мастера-главного старшины Джона Лонга.
– Слушай, – сказал капитан, – может тебе удастся разобраться в этом деле?
В бумагах содержалась краткая история самолета «Грумман дак».
Джон Лонг вместе с коммандером Джо Диром, которого позже заменил коммандер Джим Блоу, следующие две недели, как неутомимые историки-следопыты, перерыли архивы, чтобы отыскать рассекреченные отчеты, карты и прочие детали маршрутов Притчарда и Боттомса. Они нашли фотографии, проанализировали непроверенную информацию и даже слухи о самолете, экипаже, а также о последнем вылете этой машины. Они корпели над данными радаров, схемами движения ледников и проследили семейную историю каждого из членов команды. Одной из их задач было связаться с родственниками и узнать, как те относятся к возвращению останков героев на родину. Также нужно было взять образцы ДНК у близких, чтобы идентифицировать фрагменты тел или кости – то, что удастся найти.
В 2008–2009 годах с помощью радаров и гидролокаторов было определено предположительное место, в котором можно было бы копать. К 2010 году задачи экспедиции были более или менее четко сформулированы. Но руководству Береговой охраны понадобились внешние эксперты, которые помогли бы осуществить этот проект. И тут появился Лу.
Лучано (коротко – Лу) Сапиенза был старшим из четырех сыновей в семье. Он провел детство в штате Нью-Джерси, недалеко от Нью-Йорка, в пригороде, находящемся примерно в сорока пяти километрах от Манхэттена. Его отец, ветеран Второй мировой, служивший во флоте, работал менеджером по импорту и экспорту в фирме-поставщике, обслуживавшей пивоваренный рынок.
Мать Лу основала организацию «Ассоциация графства Сомерсет», оказывающую помощь людям с задержками развития, и работала в ней исполнительным директором. Это хорошо согласовалось с необходимостью заботиться об одном из братьев Лу, у которого диагностировали психическое отставание.
В детстве Лу был тихим и замкнутым, в какой-то мере «маменькиным сынком».
Рядом с их домом находился лес, где мальчик часто играл, воображая себя участником разных фантастических историй и приключений. Как-то он заигрался, и очнулся только тогда, когда прогремел, как гром, голос его матери, зовущей пропавшего сына. В испуге он помчался домой.
Лу ходил в приходскую школу при церкви, и как-то раз выиграл фотоаппарат в конкурсе, объявленном одним из журналов. Лу вспоминал об этом так:
– Я дружил с одной девочкой, и наша наставница, сестра Мэри Лоуренс, сказала: «Будь джентльменом, уступи фотоаппарат ей». Но я отказался, потому что уж очень мне хотелось его получить. Тогда монахиня устроила испытание – загадала число от нуля до десяти. Лу назвал «три» и угадал. Желанная вещь, фотоаппарат Imperial Satellite 127, похожая на небольшой кубик, достался ему.
Так Лу Сапиенза открыл свое первое призвание.
– Я один из тех, кто часто думает о том, что родился не в свой век, – говорил он мне. – Оглядываясь назад, я понимаю, что фотография была для меня возможностью удержать прошлое. Я неравнодушен к тому, что было и прошло.
Однако до того, как всерьез заняться фотографией, Лу сделал странный «маневр» в сторону духовной карьеры. Сразу по окончании средней школы, то есть лет в пятнадцать, его отдали в семинарию, где он проучился два года. Но святые отцы предложили ему покинуть заведение (в противном случае они бы его оттуда просто вышвырнули).
– Ничего серьезного я не совершил. Это были мелочи – что-то там насчет девочек, – пояснял мой собеседник.
В результате он оказался в старшей школе для мальчиков. Там он завел нескольких друзей, но по-настоящему спокойно и комфортно ему было лишь с камерой.
– Фотоискусство помогало мне во многом, в том числе и строить отношения с окружающими.
Потом он с трудом протянул два года в небольшом колледже в Индиане, где изучал театральное искусство и средства массовой информации. После этого Лу вернулся домой и проходил разные учебные программы для фотографов – в Международном центре фотографии Корнелла Кэппы на Манхэттене, курсы при Нью-Йоркском университете, а также в Фотографических мастерских штата Мэн. За этим последовала работа в рекламном бизнесе, женитьба и рождение трех сыновей.
– В 1989 году мы с женой купили дом в предместье Плейнфилд в штате Нью-Джерси. У нас все время был включен телевизор, точнее, новости CNN, и как-то раз, блуждая из комнаты в комнату, я услышал, что группа американских исследователей собирается в Гренландию на поиски «Заблудившейся эскадрильи». А я как раз пребывал в кризисе – увяз в коммерческих заказах, устал от них. И тут подвернулась эта история – именно такая, какую я хотел бы рассказать миру. К тому же я всегда мечтал о каком-нибудь захватывающем приключении. Но это не должен был быть риск ради самого риска. Меня интересовало и волновало все, что связано со Второй мировой войной. Мне хотелось окунуться в военное прошлое, узнать о нем что-то важное. То есть совершить захватывающее путешествие с важной и нужной миссией. Я позвонил на CNN, чтобы узнать подробнее о том проекте и его участниках.
Сапиенза добился встречи с Норманном Воэном, знаменитым исследователем, который был руководителем группы на собачьих упряжках в антарктической экспедиции Ричарда Берда[55] в 1928 г.
Во время второй мировой Воэн дослужился до звания подполковника, а в июле 1942 года принял участие в спасении двадцати пяти человек из «Заблудившейся экскадрильи».
Когда Лу принялся разыскивать Нормана Воэна, тому было уже за восемьдесят, но при этом он продолжал участвовать в знаменитых гонках на собачьих упряжках «Айдитарод»[56] на Аляске. А свободное время он проводил, помогая в подготовке команды, которая готовилась достать погребенный под шестидесятиметровым слоем снега и льда «Р-38» «лайтнинг» – один из истребителей «Заблудившейся эскадрильи».
Лу написал Воэну страстное письмо, предлагая себя в качестве универсальной «рабочей силы»: он был готов стать официальным фотографом экспедиции да и вообще выполнять любые другие поручения, например, готовить еду или таскать оборудование, только бы его взяли с собой.