В тот день, когда я приехал знакомиться, Билл подал нам напитки, а Нэнси листала длинными тонкими пальцами выпускной альбом Академии Береговой охраны 1938 года. Она легко переворачивала страницы и быстро находила ту, на которой рассказывается о ее брате Джонни: два года занимался футболом, два – боксом, помогал издавать годовой отчет и газету академии, был менеджером команды по баскетболу. А вот и шутливая характеристика, которую Нэнси читала и перечитывала бесчисленное количество раз:
«Перед вами – уроженец чудесного штата Калифорния. Характер этого человека подтверждает репутацию своей солнечной родины. Его улыбчивость и легкость в общении хорошо известны всем в академии. Он вскружил голову не одной представительнице прекрасного пола. Все они были готовы поверить любому его слову».
Нэнси с грустной улыбкой вспоминает «уверенного и даже немного самонадеянного брата», который был на девять лет старше нее. Он всегда был так добр и заботлив с сестренкой. Прошло почти семьдесят лет, но она не может без слез говорить о том, как мать позвонила ей в общежитие колледжа и сказала: «Нэнси, Джон пропал без вести».
Девушка тогда выбежала из здания и долго бродила по улицам, не обращая внимания на снегопад. Она понимала, что эту потерю не восполнит уже ничто и никогда.
Родители Джона Притчарда и все братья уже ушли в мир иной. Из ближайших родственников осталась только Нэнси. Военные в США называют такое родство аббревиатурой PNOK.[84] Это значит, что при нахождении останков она должна решать, где им покоиться. В 1975 году, когда Береговая охрана впервые попыталась отыскать «Грумман дак», Нэнси отнеслась к этой затее скептически.
– Тогда я сказала: «Оставьте его в Гренландии, пусть спит с миром в том месте, где произошла катастрофа». Мне не хотелось, чтобы кто-то еще рисковал своей жизнью.
Но теперь ее мнение изменилось:
– Конгресс заявил, что все пропавшие без вести на войне должны покоиться на родине, и я с этим согласна, – говорила мне Нэнси. – Раз все возвращаются, то, наверное, Господь поможет вернуть и тело моего брата.
Эдварду Ричардсону, которого его отчим Бенджамин Боттомс называл попросту «дружище», сейчас семьдесят семь. Но, погружаясь в воспоминания, он будто снова возвращается в детство.
– Главное, чему Бен меня научил – не обращать внимания на предрассудки, – говорит Эдвард. – Он иногда приводил с собой домой двух-трех солдат или матросов, которых «подбирал» вечером на остановке автобуса. Они ехали в город, чтобы пошататься и выпить. А Бен приводил их к нам и кормил домашним ужином. Помню, как-то пришел вместе с чернокожим парнем, а я до этого видел вокруг себя только белых. Наверное, я удивленно разглядывал этого человека, а Бенджамин сказал: «На земле много разных людей. У них разный цвет кожи, разный разрез глаз, но все они люди. Такими создал их Бог». Для меня это было важнейшим в жизни уроком, и я до сих пор его не забыл.
Остальные воспоминания приемного сына о Боттомсе отрывочны. Что-то сохранилось в его памяти с юных лет, а о чем-то рассказывала мать. Эд помнил, как отчим учил его плавать на побережье океана в Глостере, штат Массачусетс, или то, как посадил его себе на плечи и отправился за мороженым. Как они бежали вдвоем от грозы и маленький Эдвард потерял свою матросскую шапочку. А вот они вдвоем разворачивают рождественский сюрприз – лыжи. Мальчик знал, что на самом деле это подарок не от Санта-Клауса, а от другого человека с всклокоченной бородой.
Бенджамин и его пасынок не были родными по крови, но даже по прошествии многих лет Эдвард хорошо помнит отчима: круглое лицо, чуть редеющие волосы. Он не может забыть как мать, миловидная Ольга с черной, как смоль, шевелюрой, отказывалась верить, что ее муж погиб.
– Она до последнего надеялась, что он выжил. Все повторяла: «Может, его спасли эскимосы». Ольга Боттомс «сдалась» только после того, как пришел офицер Береговой охраны и уверил ее, что другие пилоты видели разбившийся «Грумман дак» и тела членов экипажа.
Свидетельство о телах было выдуманным, но оно произвело должный эффект: навязчивая идея, что Бен жив, перестала терзать его вдову.
– Я был маленьким и фантазировал о том, что поеду в Гренландию и найду его останки, – говорил мне Эдвард. Сейчас он – солидный и уважаемый пенсионер, бывший менеджер строительной компании. В юности он подумывал пойти в академию Береговой охраны. Но потом планы изменились. Мать снова вышла замуж, на этот раз за морского офицера. Ричардсон считает, что она сделала это прежде всего ради сына – чтобы он рос в полноценной семье, где есть отец, мужчина, образец для подражания.
Эдвард полагал, что если его отчима отыщут, то стоит похоронить его на Арлингтонском национальном кладбище. Или, может, лучше Бенджамину Боттомс покоиться в Джорджии, где он родился? Так или иначе, вернуть тело на родину необходимо.
– Очень хорошо, что его будут искать, – признался мне приемный сын Бена. – Жаль только, что мать не дожила. Она всю жизнь продолжала его любить.
И еще одно воспоминание: в юности Эдвард учился играть на трубе, но никогда не исполнял «Taps»[85].
– Однажды, когда я сыграл эту мелодию матери, она горько разрыдалась, так что я не решился когда-либо повторить это исполнение. Я знал, почему она тогда плакала.
Джерри Ховарт родился в той же самой бревенчатой хижине в Уосоки, штат Висконсин, что и его дядя Лорен (Лолли) Ховарт. К моменту крушения биплана мальчику не было еще и двух лет. Так что дядю он знал только по рассказам своего отца, младшего брата радиста «В-17» «PN9E».
– Это был деревенский паренек, – говорил Джерри. – Он, как и все остальные, работал на семейной ферме. Жили тем, что сами выращивали. Денег было мало. Мужчины охотились, в основном на оленей, но иногда и на уток. Все говорили, что Лорен был очень-очень тихим.
С гордостью Джерри заявляет, что Лорен первым из всего семейства получил высшее образование.
– Он работал в ресторанах, мыл посуду, чтобы добиться своей цели.
Джерри, ближайший родственник Лорена, предоставил сотруднику Береговой охраны Джону Лонгу наручные часы, принадлежавшие одному из братьев Ховарта. С них были взяты частицы ДНК для опознания.
– Жаль, что отца и других его братьев уже нет в живых. И все равно здорово, что тело Лорена доставят домой.
«Летописцем» этой семьи стал муж двоюродной сестры Джерри, которого зовут Марк Сторч. У него хранится медаль «Легион почета», которую передала Марку незадолго до своей смерти вдова Лолли, Ирен.
– Впервые показывая мне эту медаль, она улыбнулась, вздохнула и сказала: «Такой был милый мальчик», – вспоминал Марк.
Это естественно – для нее он навсегда остался юным. Она запомнила Лолли двадцатилетним, в то время как сама дожила до ста одного года.
– Очень важно, чтобы Лолли вернулся на родину и нашел последнее пристанище рядом с другими членами семьи, – уверен Сторч. – Конечно, это лишь формальное воссоединение с родными. И все же будет хорошо, если те, кто помнят его, смогут приходить к месту захоронения. Да и обществу нужно знать и помнить о его подвиге – он пожертвовал жизнью, пытаясь спасти своих товарищей.
14Ледниковые червиДекабрь 1942 года
Декабрь пришел на смену ноябрю. Дни стали короче, ночи холоднее. Летчиков, ютившихся в хвостовой части разбившегося бомбардировщика, почти покинула надежда на то, что удастся выжить. К шестерым бедствующим на леднике членам экипажа «PN9E» присоединился спасатель Дон Тетли. Все понимали, что после того, как погиб Макс Деморест и разбился Джон Притчард, шансов на спасение практически не осталось.
В первую неделю декабря они совсем приуныли. Налетели ураганные ветра, каждый день мела метель, так что практически невозможно было выйти из самолета. Продукты кончались, а спасатели были не в состоянии долететь до них, чтобы хотя бы сбросить новые запасы.
Напомним, что в ледяной ловушке, кроме Тетли, оставались командир бомбардировщика Арманд Монтеверде, второй пилот Гарри Спенсер, штурман Уильям (Билл) O’Хара, бортинженер Пол Спина, пассажир Кларенс Уидел и добровольно вызвавшийся помогать в поисковой операции Альфред «Клинт» Бест.
Со временем Монтеверде, бывший в этой команде за старшего, понял, что в таких обстоятельствах нужно как можно реже отдавать приказы, делая это только в случае крайней необходимости, и почаще прислушиваться к советам товарищей. Спина считал, что «лейтенант Монти» – настоящий герой. Именно ему удалось поддерживать боевой дух и сплоченность команды, невзирая на все тяготы и лишения.
При этом Гарри Спенсер, самый молодой из всех, тоже обладал задатками лидера. Несмотря на историю с падением в расселину, у него осталось больше сил, чем у товарищей по несчастью. К тому же он был общительным и очень располагавшим к себе человеком. Он тонко чувствовал, кому из членов экипажа нужны внимание, поддержка, а иногда и дополнительная порция пайка, помогающая бороться с унынием.
Что до O’Хары, то все поражались его стоицизму. Он героически переносил боли от обморожения, хотя ситуация ухудшалась: ступни его совсем онемели, потеряли всякую чувствительность, а чернота поднималась все выше вверх по ногам.
Пол Спина, в свою очередь, не терял чувства юмора, и продолжал подшучивать над товарищами и над ситуацией, хотя сам страдал от травм и последствий обморожения. Даже когда он подвывал от боли, крутившей руки и ноги, он делал это подчеркнуто театрально и с комическим выражением лица. Возможно, он легче, чем многие другие переносил трудности и тесноту их убогого укрытия, потому что вырос в бедности. Спина был третьим из семи детей итальянского эмигранта. Отец работал на фабрике, а мать была скромной домохозяйкой.
Кларенс Уидел не был членом экипажа бомбардировщика. Он познакомился с его командой всего несколько недель назад, но сумел завоевать всеобщее уважение, прежде всего благодаря своим техническим способностям. Ему удалось каким-то невероятным образом запустить капризный генератор, вопреки тому, что многие части прибора промерзли и не желали работать. Кларенс был крепким парнем с темными волнистыми волосами и яркими голубыми глазами. Ему было тридцать пять лет – необычный возраст для рядового в американской армии.