И почему я не посмотрел, кто мне звонит?
– Ты, наверное, шутишь? – Отправляюсь босиком на кухню, включаю свет и с гулким шлепком падаю на стул.
– А что, похоже на то, чтобы я шутила? – психует Джессика.
– Нет, похоже на то, что ты слетела с катушек, раз думаешь, что я стану рассказывать об этом сейчас, когда ее мама лежит в больнице, Джессика. – Выплевываю ее имя с дикой ненавистью в надежде, что она разозлится и отключит звонок. Но нет.
Практически чувствую, как она закатывает глаза, драматично вздыхая в телефон. Джессика всегда отличалась излишней дерзостью – это бесило меня с того момента, как два года назад Грейси нас познакомила.
Я сидел за одним из больших столиков в «Закусочной Люси», изнемогая от рассказов Оукли о стоимости новых коньков – как будто он только что не подписал трехмиллионный контракт со стартовым составом «Сиэттл Силс», – когда в кафе вошли две девушки. Одной было семнадцать, другой – двадцать. Обе были ясноглазыми и милыми. От них так и веяло наивностью. Грейси считала, что нашла лучшую подругу, которой у нее не было в детстве, – кого-то вроде старшей сестры, – и даже я за нее радовался. Но никто не ожидал, что старшая подруга, которой Грейси так гордилась, окажется ядовитой змеей, замаскированной под невысокую девушку с сапфировыми глазами, имеющую привычку трогать то, что ей не принадлежит.
Всегда знал, что засовывать член в сумасшедшую девицу – идея так себе. Однако в ту ночь двадцатидвухлетний пьяный Тайлер наплевал на последствия, поэтому трезвому Тайлеру теперь приходится разбираться с этими промахами, какими бы ужасными они ни были.
– Ничего страшного. Она переживет.
Пульс учащается, бьется о горло. Закрыв глаза, я скрежещу зубами, создавая раздражающий звук.
– Мы оба знаем, что тебе на нее наплевать. Ты хочешь, чтобы она бросила меня, а я прибежал к тебе. Вот только это никогда не случится. Даже не знаю, как еще сказать, чтобы до тебя наконец-то дошло: отвали уже от меня, Джессика.
Не дав возможности ей ответить, отрубаю звонок, бросаю телефон на стол и от досады запускаю руку в волосы.
И тут же застываю: со стороны входа в кухню доносится прерывистое, дрожащее дыхание. Я оборачиваюсь и вижу Грейси, прислонившуюся к дверному проему. Тело ее укутано в черный плед, в глазах застыли слезы. Она смотрит на меня нахмурившись, слегка поджав нижнюю губу. Если бы у предательства было лицо, оно бы выглядело именно так.
Твою же мать.
Грейси
Я вскакиваю на постели, покрываясь испариной. Кладу руку на грудь и пытаюсь успокоить колотящееся сердце. С тех пор как вышла из больницы, меня не оставляют в покое кошмары. Страх потерять маму зажимает их в крепкий кулак и держит взаперти в моей голове. Щеки стали влажными, и когда я поднимаю руку, чтобы вытереть пот, обнаруживаю вместо него свежие слезы и оставленные ими следы.
Меня так и подмывает проверить телефон, узнать, не сообщил ли Оукли новости о маме, но тревожное чувство не позволяет протянуть руку и посмотреть. Мне слишком страшно от того, что я могу там увидеть.
Едва я покинула стены больницы, как сразу пожалела об этом. Хотя мы с Оукли уже потеряли отца, брат все равно пережил потерю иначе. У меня ведь даже не было возможности узнать, каково это – расти в семье с двумя родителями. Я понятия не имела, что значит иметь папу.
Оукли глубже прочувствовал потерю, и она, в свою очередь, очень на него повлияла. Теперь я с ужасом думаю о том, чем обернется для него утрата мамы. Да, он старше и уже столкнулся с огромным количеством зла, и тем не менее потеря любимого человека никогда не проходит бесследно. К тому же мама для нас – это все. Без нее весь мир померкнет.
Врачи считают, что мы должны придерживаться золотой середины и не слишком на что-то надеяться. Есть шанс, что инфекцию удастся победить, и мама сможет выздороветь. Однако прогноз не очень благоприятный. Это видно по ее улыбке, которая больше не отражается во взгляде, и по глазам, очень похожим на мои, но теперь потускневшим. Тот серый оттенок, который раньше почти не прослеживался, теперь стирает голубизну океана, которую я так люблю, а объятия заметно слабеют. Лекарства высасывают силы быстрее, чем сама инфекция. Мне так хочется ее утешить, исцелить. И осознание того, что не могу это сделать, с каждым днем все больше и больше донимает. У меня как будто руки связаны за спиной.
Потянувшись к краю кровати, готова почувствовать Тайлера, но вместо него ощущаю холодную простыню, от которой остался лишь намек на тепло. Понимая, что он недавно проснулся, спускаю ноги с кровати, натягиваю плед, укутываюсь и открываю дверь спальни. Из кухни доносится резкий голос, и я крепче сжимаю одеяло. Судя по всему, он говорит по телефону, но его грубые реплики ясно дают понять, что слушать собеседника он не желает.
– Мы оба знаем, что тебе на нее наплевать. Ты хочешь, чтобы она бросила меня, а я прибежал к тебе. Вот только этого никогда не произойдет. Даже не знаю, как еще сказать, чтобы до тебя наконец-то дошло: отвали уже от меня, Джессика.
Лицо становится бледным, дыхание замирает на полпути к горлу. Объем легких настолько сокращается, что мне больно дышать. Ноги зудят, хотят сделать хоть шаг, но я замираю на месте, как будто приросшая к полу. Застываю в темноте коридора и смотрю выпученными глазами, как Тайлер зарывается пальцами в темные волосы и с силой тянет за пряди, слипшиеся от сна.
Я ничего не слышу из-за пульсации в барабанных перепонках, и когда он замечает меня, то поднимает голову. На протяжении нескольких ударов сердца Тайлер смотрит на меня широко распахнутыми глазами цвета кофейной гущи, затем встает со стула и делает шаг навстречу. Вижу, как шевелятся его губы, с которых, похоже, срывается мое имя, но я лишь качаю головой и поднимаю руки перед собой, заставляя его замолчать.
Существует лишь несколько причин, по которым Джессика могла позвонить Тайлеру. И ни одна из них не связана с нашей ссорой. От быстрого и жестокого осознания происходящего трещина в сердце, появившаяся там после событий последних нескольких дней, расползается. Горло сжимается до такой степени, что я не понимаю, как мне удается дышать. Судорожно хватаю воздух, отчаянно пытаясь наполнить горящие легкие.
– Что происходит? Что ты не хочешь рассказывать? – хриплю я.
Сама не знаю, зачем спрашиваю. Возможно, большая часть меня еще надеется, что это всего лишь глупое недоразумение.
Зрение затуманивается от очередной порции непрошеных слез, ожидающих своего часа. Только на этот раз я их сдерживаю, отказываясь плакать.
– Грей, детка, успокойся, – умоляет Тайлер тихим голосом. Он подходит к тому месту, где я стою, и кладет руки мне на плечи, пытаясь притянуть к груди. Его хватка крепнет, но я, не шевелясь, лишь жую дрожащую губу.
– Ты переспал с ней. – Это даже не вопрос, потому что я и так знаю ответ. Все мелкие подколы, все неодобрительные советы и злобные взгляды теперь обретают смысл. Джессика ревновала. Она ревновала, потому что хотела получить то, что досталось мне. Вернее то, что она уже успела заполучить.
Я толкаю его в грудь и отхожу в сторону, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.
– Это произошло до того, как…
– До или после Мексики?
Встречаю его взгляд, полный отчаяния. Вздрагиваю от глубоко въевшегося в него сожаления. Не знаю, чего я хочу добиться, задавая этот вопрос. И даже не знаю, на какой ответ сейчас надеюсь. В любом случае результат будет один: Тайлер переспал с моей лучшей подругой. Моя лучшая подруга переспала с Тайлером. Они трахались, зная о моих чувствах.
Они оба знали.
И оба на меня наплевали.
– До, – отвечает он, не раздумывая, как будто тот факт, что он спал с ней до Мексики как-то облегчит ситуацию или сделает ее менее болезненной. Может быть, я бы так не реагировала, если бы он не знал о моей влюбленности. Но он знал. И Джессика знала. Все были в курсе. Но они все равно занялись сексом, послав к дьяволу мои чувства.
Тайлер неистово хватает рукой воздух.
– Да я и подумать не мог, что буду испытывать к тебе чувства. Если бы знал, даже не стал бы и думать о Джессике! Черт, Грейси! Понимаю, что это не оправдание, но в тот вечер я был пьян в стельку, и как только протрезвел, сразу понял, что этого больше не повторится. Она ничего для меня не значит, никогда не значила и не будет.
Я киваю и отвожу глаза, играя с обтрепанным краем пледа, все еще накинутым на плечи. Искренне верю ему. В те времена он был мне ровным счетом никем и имел полное право спать с кем хотел. Но то, что это случилось именно с ней, кажется жестоким поворотом судьбы.
– Из всех девушек ты решил выбрал именно Джессику? – спрашиваю я, но не даю ему шанса ответить. – Я годами по тебе сохла, Тайлер. Ничего от тебя не ждала, потому что не хотела сажать тебя в тюрьму за то, что ты трахал несовершеннолетнюю, которая тратила свое время на нелюбимого парня. Но после всего, что случилось в Мексике, подумала, что ты наконец-то почувствовал то же самое, что и я. А потом мы вернулись, и ты отнесся ко мне с пренебрежением, как к пустому месту. Опять.
Он вздрагивает. Я выпрямляюсь.
– Можно я просто…
– Ты говорил, что не сможешь дать мне то, чего заслуживаю. И я уважала твое мнение, даже если из-за него мне было ужасно плохо. Спустя два года все еще ждала тебя и хотела ждать. И я не обижаюсь на то, что ты воспринимал меня не иначе как младшую сестру Оукли, когда трахался с другими девушками. Мне обидно за то, что ты мог переспать с кем угодно, но решил трахать мою лучшую подругу, прекрасно зная, как я к тебе отношусь. Ты не уважал меня так же, как я уважала тебя, Тайлер. И это чертовски больно.
Выдыхаю, опускаю плечи. Голова наклоняется – вижу свои пальцы. Тайлер сглатывает. Так громко, что я отчетливо это слышно. Но смотреть на него отказываюсь.
Опускаю голову, сжимаю одеяло до побелевших костяшек и как можно быстрее ухожу в ванную, отчаянно пытаясь выбраться из ситуации, в которую я