В воскресенье он проснулся очень взволнованным. Еще до рассвета вскарабкался на меня и начал трясти, чтобы разбудить.
– Папа, у меня отличная идея. Ты только послушай.
Я, все еще полусонный, повернулся к нему.
– Робби, умоляю! Шесть утра!
Он умчался прочь и забаррикадировался в своем логове. Потребовалось сорок минут и обещание приготовить блинчики с черникой, чтобы уговорить его выйти.
Я подождал, пока от углеводов он не сделается сонным.
– Итак, я готов выслушать твою замечательную идею.
Он взвесил все за и против насчет того, простить ли меня. Выставил вперед подбородок.
– Я говорю тебе это только потому, что мне нужна твоя помощь.
– Понятно.
– Я собираюсь нарисовать все исчезающие виды в Америке. Следующей весной продам рисунки на фермерском рынке. Соберем деньги и отдадим одной из организаций, с которыми работала мама.
Я знал, что ему по силам нарисовать только часть исчезающих видов. Но сразу понял, что идея и впрямь отличная. Мы прибрались после завтрака и отправились в публичную библиотеку Пинни.
Библиотека очень нравилась Робину. Он любил откладывать книги по Интернету, и, когда мы приходили, отмеченный его именем заказ уже ждал выдачи. Он любил книжные шкафы, которые благожелательно предлагали свои сокровища, своим местоположением напоминая карту изведанного мира. Вся система казалась чем-то вроде «шведского стола»: бери, пока не наешься. Еще ему нравились отметки о выдаче на руки под обложкой каждой книги: перечень незнакомцев, которые интересовались до Робина той же темой. Библиотека была лучшим квестом из всех, какие только можно вообразить: собирай трофей за трофеем, повышай уровень в свое удовольствие.
Обычно Робби шел через свое Эльдорадо по одному и тому же маршруту: графические романы, меч и магия, сборники головоломок и задач на логику, беллетристика. В тот день ему понадобились самоучители по рисованию. Книжные полки ничем не уступали витринам кондитерской.
– Ого… Почему ты никогда не рассказывал мне об этом?
Мы нашли книгу о том, как рисовать растения, и книгу о том, как рисовать простых животных. Потом отправились в отдел «Природа», где сосредоточились на поиске литературы об исчезающих видах. Вскоре Робби уже пытался выбрать что-то из стопки книг, доходившей ему почти до талии.
– Я превысил свой лимит, папа.
У него зазвенел голос от сильнейшего возбуждения.
– Запишем часть книг на тебя, часть – на меня.
Робби сел в проходе, принялся выбирать. Открыв один из больших томов, он застонал.
– Что там?
– Служба охраны рыбных ресурсов и дикой природы Соединенных Штатов, – зачитал он машинным голосом, – относит более двух тысяч североамериканских видов к категориям «Уязвимые» и «Вымирающие».
– Спокойно, дружище. Движемся шаг за шагом. По одному рисунку зараз.
Он опрокинул башню из книг, уронил голову на руки.
– Эй, Робби. – Я чуть не сказал: «Повзрослей». Но это было последнее, чего бы я ему пожелал. – Как бы поступила твоя мама?
Это заставило его снова выпрямить спину.
– Давай заберем эти книги и купим кое-какие принадлежности.
Продавщица в магазине для художников влюбилась в Робина. Она сама недавно отучилась на факультете искусств. Она повела моего сына по магазину. Он угодил в рай. Они изучали пастель, цветные карандаши и маленькие тюбики яркого акрила.
– Что ты хочешь нарисовать? – Она выслушала рассказ Робина о его плане. – Это так прекрасно. Ты потрясающий мальчик.
Девушка не верила, что проект продержится хоть сутки.
Робби очень понравились акварельные брашпены. Он попробовал ими рисовать и приятно удивил продавщицу.
– Хороший набор для начинающих. Сорок восемь цветов. Наверное, тебе хватит.
– А почему вон тот намного дороже?
– Он для профи.
Он схватил набор для начинающих, пряча от меня глаза. Я вмешался и повысил его в статусе. С точки зрения инвестиций вложение было очень выгодным. Мы также купили рапидографы, пачку дешевой бумаги для упражнений и несколько листов хорошей – для готовых работ. Продавщица пожелала моему сыну удачи, и он обнял ее у выхода. Робин обычно не обнимал незнакомцев.
Он рисовал весь день. Мой вспыльчивый, неуправляемый сын часами стоял, опершись коленями на сиденье деревянного складного стула, копируя примеры из самоучителей по рисованию, почти уткнувшись носом в бумагу. Иногда он разочарованно фыркал, как мультяшный бык в одной из его любимых детских книжек с картинками. Сминал неудачные образцы, но скорее напоказ, чем с подлинным раздражением. Однажды швырнул карандаш в стену, а потом сам себя отругал.
Я уговаривал его сделать перерыв, поиграть в пинг-понг или прогуляться по окрестностям. Он отказался сходить с пути.
– С какого создания мне начать, папа?
«Создание» – любимое словечко его матери. Она так называла даже моих экстремофилов. Я сказал Робину, что внимание публики проще всего завоевать с помощью харизматичной мегафауны.
– Нет. Мне нужны те, кто в худшем положении. Те, кто больше всех нуждается в помощи.
– Не торопись, Робби. До первого фермерского рынка еще несколько месяцев.
– Амфибии в беде. Я начну с какой-нибудь амфибии.
После долгих мучений он остановился на Lithobates sevosus, темной гоферовой лягушке. Это странное, скрытное существо растопыривало перепончатые пальцы перед мордочкой, чтобы защитить глаза от какой-нибудь угрозы. От испуга лягушка раздувалась, из желез на ее спине сочилось горькое молоко. Разработка заболоченных территорий сократила зону ее обитания до трех небольших прудов в штате Миссисипи.
Робин с сомнением разглядывал свой рисунок.
– Как думаешь, людям понравится?
Его творение было затейливым по форме и цвету. На фотографии лягушки я видел лишь серо-черные бугорки, а Робин – неистовые завихрения, для которых потребовалась половина радужного великолепия его сундука с художественными принадлежностями. Разница между серым оригиналом и сюрреалистической копией не беспокоила сына. Призрак моей жены тоже ничуть не встревожился.
Закончив, Робби поднес картину к окну в гостиной, к свету, чтобы я мог рассмотреть. Перспектива была искаженной, текстура шкуры аляповатой, контуры примитивными, а цвета потусторонними. И все-таки это был шедевр – портрет бородавчатого создания, чью кончину оплакивали бы немногие.
– Как думаешь, кто-нибудь купит? Ради благой цели.
– Здорово получилось, Робби.
– Может быть, где-то есть планета, где обитают самые красивые во Вселенной амфибии…
Затем Робин перестал сурово хмуриться: работа была готова. Он спрятал ее в папку, где хранил другие свои рисунки, и вернулся к самоучителям. Он не был так счастлив с той ночи, когда мы разбили лагерь под звездами.
В понедельник утром Робин вылез из постели, оделся, съел миску горячей каши и почистил зубы – все как обычно. Но за пять минут до того, как должен был прийти автобус, он заявил:
– Сегодня никакой школы, папа.
– О чем ты? Конечно, будет школа. Собирайся быстрее!
– Я о том, что в школу не пойду. – Робин махнул в сторону обеденного стола. Вчера я позволил ему не сворачивать художественную студию. – Слишком много работы.
– Не глупи. Рисовать будешь после обеда и вечером. Ты опоздаешь на автобус.
– Сегодня никакого автобуса, папа. Я занят.
Я поспешно воззвал к здравому смыслу.
– Робби, послушай… У меня уже проблемы в твоей школе. Доктор Липман сказала, что в этом году я слишком часто забирал тебя с занятий.
– А как насчет тех дней, когда она сама меня выгоняла?
– Я обсуждал это с ней. Она угрожала мне плохими вещами, если мы не будем действовать сообща.
– Например?
– Эй. Не выделывайся. Без шуток. Поговорим об этом сегодня вечером.
– Я никуда не пойду, папа.
После смерти Али я лишь однажды угрожал применить силу – и он в тот раз прокусил мне запястье до крови. Я посмотрел на часы. Про автобус можно было забыть. Я положил руку ему на плечо. Он оттолкнул ее.
– Они назначили тебе испытательный срок из-за того, что случилось с Джейденом. Мы под колпаком. Если возникнут новые проблемы, доктор Липман… Нельзя давать им повод для беспокойства прямо сейчас.
– Папа. Послушай. Я умоляю тебя. Мама говорит, что все умирает. Ты ей веришь?
– Робин. Ну же. Пойдем. Я отвезу тебя в школу.
Впрочем, я уже понимал, что меня перехитрили.
– Если мама права, в школе нет никакого смысла. Все умрет еще до того, как я пойду в десятый класс.
Интересно, стоит ли мне ввязываться в битву, чтобы пасть смертью храбрых?..
– Так ты веришь ей или нет? Это все, о чем я спрашиваю.
Верил ли я в постулаты Али? Факты не вызывали сомнений. Все, о чем она говорила, было общеизвестно мировому ученому сообществу. Но верил ли я в ее слова? Понимал ли я, что массовое вымирание реально?
– Ты идешь в школу. У нас нет выбора.
– Ты сказал, что выбор есть всегда. Ты мог бы обучать меня на дому.
Я тер глаза, пока не посыпались искры. Я мысленно вновь заговорил с покойницей. Али напомнила: «Выслушай. Посочувствуй. Но мы не ведем переговоры с террористами!»
– Я верю в тебя, Робби. В то, что ты делаешь. Но нельзя сменить школу в середине года. Если ты все еще будешь так сильно переживать по этому поводу весной, мы найдем решение.
– Вот почему все вымрут. Потому что каждый хочет решить эту проблему потом.
Я сел за стол; передо мной были разложены его наброски. Он сказал правду.
– Ладно… Сегодня – рисуй. Всех созданий, попавших в беду. Так хорошо, как только сумеешь.
Должно быть, Робби почувствовал мое разочарование, потому что маленькая победа заставила его помрачнеть. Он посмотрел на меня, как будто желая попросить, чтобы я передумал.
– Папа… а если это не поможет?