Поляковский, как назло, еле шевелился. Так и подмывало догнать и отвесить пинка для ускорения! Наконец поднялся на крыльцо, постоял, вошел в дом.
Матерясь сквозь зубы, Влад запустил мотор, вывел машину задним ходом из-под дерева, выехал на дорогу и включил фары. Слава богу, ни во что не вписался…
Он догнал «Жигули», когда те сворачивали на шоссе. Не почудилось: вторая модель, темно-синие, номера заляпаны грязью. Да и пользы от этих номеров? Если это то, о чем он думал, номера фальшивые, долго ли их установить?
Шоссе в этот час было практически свободно – раннее утро, выходной день. Такое ощущение, что водитель колебался – налево ехать или направо. Пощелкал указателями поворота, определился – повернул направо. Там не было никакой Москвы. Пассажиры могли засечь слежку, не так уж много машин выезжало из Отрадного. Оставалось надеяться, что это не так.
Влад пропустил страшноватый ЗИЛ, громыхающий в сторону Можайска, и пристроился за ним, всматриваясь в светлеющее пространство. Незнакомцы размеренно катили – шоссе плавно изгибалось, и за ними легко можно было наблюдать. ЗИЛ тащился как убитый, и «Жигули» второй модели пошли в отрыв. Это было не очень хорошо. Выждав, когда освободится встречная полоса, Влад тоже пошел на обгон, опередил грузовик и вернулся на полосу. Пришлось поднажать – объект удалялся. Проезжая часть пустовала, видимость отличная. Населенных пунктов в этой части Подмосковья не было, вдоль трассы тянулись жидкие лесополосы, голубело озеро. Справа возвышались холмы, за ними – закрытый щебеночный карьер. Водитель синего универсала продолжал разгон – ему ничто не препятствовало, и Влад тоскливо наблюдал, как между ними растет пропасть. Местность справа становилась какой-то сложной – буераки, кустарники. Примыкающую дорогу он даже не заметил. Вроде был соответствующий знак, но Влад не придал значения. Универсал неожиданно свернул, плавно съехал с горки и пропал за дебрями ивняка. Появился в разрыве, снова исчез. Это был сюрприз – впрочем, ожидаемый. На принятие решений оставались секунды. Стиснув зубы, Влад промчался мимо поворота и уловил краем глаза – универсал отдалялся, переползал через колдобины. По курсу у него – никакого жилья, штабеля бетонных блоков, дальше отвалы, карьер. Возможно, имелся кратчайший проезд на какие-нибудь дачи.
Влад проехал сто метров, встал на обочине. Обзор закрылся. Значит, и его не видели. Подгоняло нетерпение. Вдруг исчезнут, где тогда их ловить? Абсурдность происходящего просто зашкаливала. Дорога освободилась, и он, развернувшись, помчался обратно. Проселочная дорога была пуста, синие «Жигули», видимо, свернули. Он дождался, пока протащится что-то длинное, с прицепом, съехал на проселок. Выбора не осталось – единственная дорога к карьеру. Судя по ее состоянию, предприятие давно не работало.
Влад свернул, медленно поехал по разбитой грунтовке, от которой не было никаких ответвлений, сканировал глазами чахлый ивняк.
Дорога втянулась в седловину между возвышенностями. Пейзажи отчасти антропогенные – нагромождения непригодных пород, развалившиеся сараи. Сам карьер находился за холмами. Затем дорога резко повернула за отвал. Мелькнуло: может, не стоит? Но он уже так много проехал, чтобы разворачиваться. Отыскал глазами относительно ровный участок, стал вписываться в поворот.
Лучше бы послушал внутренний голос! Дорога огибала отвал, петляла змейкой. Слева за деревьями виднелись постройки – вряд ли относящиеся к жилью. Синие «Жигули», как ни в чем не бывало, стояли на обочине! Капот нараспашку, в нем возился водитель. Рядом стоял второй, курил.
Пургин чертыхнулся: это полный капец! Теряешь хватку, майор! Уходить с маршрута было поздно, осталось лишь двигаться прямо. Курильщик повернулся на шум, равнодушно смотрел, как приближается машина. Только ленивый не срисует номерные знаки и лицо водителя! Разогнул спину водитель, тоже стал смотреть. Незнакомые, обоим лет под сорок, крепкие, лица серьезные, не дураки. И уж точно не уголовники.
Влад заскрипел зубами. Почему-то вспомнились слова Алекса Олдриджа про людей на подхвате у «Фауста»: для слежки, охраны, прочих деликатных поручений. Эти люди не боялись показывать свои лица. Почему? А что они сделали противозаконного? Голова лихорадочно работала: что делать, остановиться, показать удостоверение? А если у них такие же? Мериться корками? Оружия при себе, к сожалению, нет… Он не стал останавливаться, и те не собирались его задерживать – не знали, вооружен ли он. Есть ли поблизости подкрепление? Или это обычные граждане, заехавшие на карьер, что странно, но законом не возбраняется?
Влад проехал мимо синих «Жигулей». Угораздило же! Головой надо думать, а не прочими местами! Слежку выявили, решили проверить, выяснить, кто их «пасет». Проверили и выяснили…
Незнакомцы остались на дороге, провожали глазами «Ниву». Влад не оборачивался, лица и так запомнил. А ведь могли остановить, попросить помочь, а то машина что-то заглохла… Но парни, видимо, без юмора. Он видел в зеркале заднего вида, как они закрыли капот, стали разговаривать. Починились?
Влад ушел за поворот, прибавил газу, добрался до ближайшей развилки, съехал в поросшую курослепом колею. Дорога пошла вниз, тянулась по пади лощины, снова выбралась на поверхность. Сооружения карьера остались в стороне. Он заехал в кусты, вышел из машины, сел на поваленную иву и предался невеселым размышлениям. Неподалеку журчал ручей. Люди в «синем» не появлялись. И не появятся, он в этом был убежден. Поедут за дальнейшими инструкциями. Совершил ли он что-то непоправимое? Знают его или нет, но приметы опишут, и вскоре Дмитрий Сергеевич будет в курсе, что произошло под утро…
Глава 5
Влад подъехал к дому через полтора часа, приткнул машину на краю детской площадки. Посидел в машине, подумал. Да хоть задумайся! К генералу с дурными предчувствиями не пойдешь, нужно что-то еще. А доказательств никаких. В том, что случилось, полностью отсутствовал криминал. Свободная страна – можно ездить куда угодно и говорить с кем хочешь – в любое время дня и ночи. За Дмитрия Сергеевича – весь Комитет и половина ЦК. Начнешь предъявлять – только пальцем у виска покрутят. И это в лучшем случае.
У подъезда было свободно. На лестнице тоже никого не встретил. Открыл дверь, обследовал закутки – это входило в привычку. Включил конфорку под чайником, вернулся в прихожую и неприязненно уставился на телефон. Позвонить Дмитрию Сергеевичу? Мол, так и так, попутал бес, прошу простить. Если невиновен – страшно удивится. Если же «крот»… что, интересно, намерен делать Дмитрий Сергеевич? Прикончить будущего зятя? Это грубо и бессмысленно, если учесть возможную осведомленность коллег. Он наверняка уже в курсе, как провел эту ночь некто Пургин. Ситуация складывалась какая-то идиотическая. Не до смеха, но обхохочешься.
Влад принял душ, перенес телефон в комнату, насколько позволял провод, рухнул на тахту и уснул без задних ног. Наступают в жизни моменты, когда становится все равно.
Неожиданно задребезжал дверной звонок – настойчиво, требовательно. Пришлось просыпаться, ползти в прихожую.
– Ну наконец-то! – воскликнула Женечка, врываясь в квартиру. – Уж не знаю, куда звонить – в милицию, пожарным, санитарам! Где ты был, горе мое луковое?! Позвонила тебе под утро, часов в шесть, просто проснулась, не могла уснуть и решила: почему это я должна не спать одна? Ты трубку не брал. Перезвонила – опять не брал!
– Так спал я, – оправдывался Влад, пытаясь ухватить ее за талию. – Много выпили у твоих родителей, уснул, как хорек…
– Да неужели! А по мне, так ты выглядел трезвым, правда, каким-то странным! В восемь утра опять звонила, и ты опять не отвечал!
– Да спал я, – отбиваясь, повторил Пургин. – Много выпил, отключился, ничего не помню…
– Полчаса назад из таксофона тебя набирала! – упорствовала Женечка. – И снова никакого ответа!
– В это время я точно спал, – сказал Пургин и прикусил язык.
– Что значит в это время? – насторожилась Женечка и уставилась на него, как дотошный следователь. – Пургин, ты меня вокруг пальца водишь? И это притом, что мы даже не поженились?
– Ты меня запутала, – рассердился Влад. – Давай начнем меня подозревать в тайных посещениях любовницы. Язык у меня заплетается, понятно? Начнем все заново, примерно так: дорогой, как я рада тебя видеть. Позавтракаем, а потом немного полежим и отдохнем…
– Позавтракаем? – удивилась Женечка. – Полчаса назад я звонила тебе из столовой Союза писателей, в которой обедала. Ладно, замнем для ясности…
Такое ощущение, что этой ночью ничего не было. Женечка вела себя естественно, хотя имела все основания насторожиться. Влад яростно чистил зубы, пил обжигающий кофе. На плите попыхивал омлет. Женечка оттаяла, сидела и ждала, пока он насытится. Извилины кипели: что произошло, пока он спал?
– Нет, ты все равно странный, – констатировала невеста. – Ведешь себя необычно, и вчера с тобой что-то происходило. Убеди меня, что я шизую.
– Убеждаю, – кивнул Пургин. – Ты шизуешь. Это связано с моей работой, и это кристальная правда. Клянусь всем, что мне дорого. А кто для меня самый дорогой человек?
– Потрясающе! – восхитилась Женечка. – Я готова тебе поверить. Ладно, пошли в постель.
В принципе, он справился с поставленной задачей. «На троечку», – прокомментировала Женечка, отбрасывая голову на подушку. Снова пилила тоска, он обнимал ее, избегал смотреть в глаза.
– Совсем плохо дело, – посетовала девушка. – Если это похмелье, то прими мои сочувствия. Странно, твои руки пахнут бензином, раньше я такого не замечала. Ты точно спал?
– Да спал я, не сочиняй, – проворчал Пургин.
Выбираясь из карьера, обнаружил, что стрелка уровня топлива неудержимо стремится к нулю. За машиной он следил, а вот за ее «аппетитом» – не очень. В канистре немного оставалось, начал сливать методом «всоса», чуть не нахлебался, залил руки. Дома несколько раз оттирал их с мылом, но, видимо, впиталось. Хорошо, что Женечка машину его не видела на краю площадки. К подъезду подъехала и побежала. Дай бог, чтобы и обратно так же…