Завтра Вера уезжает на весь день своих навещать, надеюсь, что бутылку нам оставит, еще «Лидия» есть у нее, запасена. В нашем магазине думал вначале что-нибудь купить, но очередь такая, что даже не верится, таких я и на Белы Куна не припомню. Дошел туда почти, а там закрыто. Кира ходил за вином перед обедом, и ему ничего не досталось. Вот какие порядки, рады и «Кавказу». Нельзя сказать, что мы только из-за выпивки встречаемся. Я здесь это вижу. Передам ему дневник, пусть поступает как хочет. Может, и Эллочке будет что-то интересно из моих воспоминаний. Я о многом еще не вспоминаю, о наших московских похождениях, да и многих ленинградских знакомых. Одни уехали, о других еще не вспоминается.
Завтра собираемся на три дня уехать на Петроградскую. Вот там у пивных ларьков меня никто не помнит. Надо укол сделать, деньги получить, а мама собирается остаться у себя подольше. Хочет, чтобы мы пожили одни. Это не так уж важно. Я книги оттуда захвачу, и все мои они будут опять в одном месте. Хотелось бы все же в Эрмитаж попасть. Не знаю, наверное, не получится. Плохо, когда много заграничных выставок. Арманд Хаммер привез в Москву «Кодекс» Леонардо. Можно представить, что там делается, а он говорит, что удастся возобновить культурный обмен. Культурный обмен – это что-то, что проходит мимо простого народа, это как бы где-то не здесь. Во времена «Метрополитена» и выставок всякого золота это очень становится заметно, но, когда эти модные выставки следуют одна за другой, становится ни за ними не уследить, ни просто в Эрмитаж не попасть. А отделы Востока закрыты. Прямо настроение китайской поэзии. Привез еще Су Дун-по. Может, Верочка захочет попечатать. Есть поэма «Тайфун», сочиненная на Хайнане. Никогда ничего сочиненного там пока не встречал. Сборник маленький, но нарядный. А Тэрнер читается легко, несмотря на избыток незнакомых непереводимых слов и выражений. Успел только заглянуть. Мне казалось, что это на материале индийской мифологии написано, а оказывается, что все о первобытной мифологии. Но читается легко, если не вдаваться в суть разногласий между разными учеными.
Вышла еще книга курдского писателя, не знаю ее названия и не видал, но, кажется, у Миши она есть или будет. Можно будет глянуть, что это такое. Больше ничего нового, кажется. У них если есть новости иного рода, то они молчат, как-то не доходит до них.
Вот три подряд праздничных дня, а в воскресенье нужно на работу. Внимание рассеянное. Это недостаток. Хорошо и нехорошо одновременно пить помногу. Не ругаются дома, и то ладно. Вера сперва хорохорится, но потом уступает и соглашается, что я прав по-своему. От этого легче. Когда я возвращаюсь, они уже кончили читать свой детектив и быстро приготовляют праздничное мясо с фасолью. Но за едой говорят о том, что я, конечно, пьян. А я не пьян, но спорить не в силах. Просто рассказываю все как было и ложусь после еды. Неожиданно засыпаю. И когда просыпаюсь, время уже Канновера одного слушать. Боб Шэнк играет на флейте, но я еще не совсем пришел в себя. Мама уже легла, к тому же очень много музыки было днем.
Спасаюсь чаем да писанием. Читаю понемногу, курю. Несмотря на праздник, все тихо. С шумом гости уже разошлись. Ночью ненарушимая тишина в доме. Мне спокойно. Все успеваю до утра, но не чувствуется совсем творческого подъема, как-то делаешь все только привычное. Сегодня не надо выходить на улицу. И не надо действительно. Как не надо мешать другим заниматься своими делами. Развлекаться. Тут развлечение-то одно – пиво да вино. Вот не мешай тем, кто все остальное время занят делами. В будни у меня довольно времени для всего того, для чего у других в праздники только находится время. Скоро теперь уже наступит весна, но она в этом ничего не изменит. Кажется, школьники будут больше заняты, а так все круглый год одно и то же. Любоваться на отпускников я тоже не привык. Но и летом бывают будни, когда довольно свободно можно переделывать все свои дела. Я ходил в прежние годы много за вином и повадился брать его в магазинах у железной дороги. Там есть яблоневый сад, теперь аккуратно расчищенный, так вот как-то тут вина не оказалось, и я должен был пройти через него, и он был днем в будень полон загорающих. Я с этим как-то не сталкивался. Не все, значит, предпочитают ездить за город. Много, прямо много красивых девушек, и вообще, я понял, что мне там делать нечего. Но летом лучше, свободнее, не так скользко. Нет-нет, что-то нами делается.
Получается, что мы в праздники да под видом дня рождения работаем больше всего. Эх, надо бы Кире подарить эту «Вавилонскую башню», да обещали уже Маше, когда подрастет. У него, кстати, тоже никто не понимает по-венгерски, и разобраться в правилах игры нелегко. А в саду обещали городок аттракционов устроить. Не знаю, в шутку или всерьез. И когда это будет? Надо лечь полежать, рука устала.
Попалась пачка со слонами, а чай в ней гранулированный, что такое? Такая партия. Из другой пачки, такой же, заваривал в первый день праздника, был чай обычный, как всегда, а эту открыл и глазам своим не поверил. Чай хороший, до того крепкий – вырви глаз, пью не нарадуюсь, жалею, что мало. Есть еще пара пачек таких, да не знаю, что в них. Очень вкусный чай. Ночью он незаменим. Читаю «Японские легенды о чудесах». Это уж вторая такая книга, первая – «Корейские предания и легенды». Обычно подбирают рассказы, где высмеиваются буддийские монахи, а здесь наоборот. Большая редкость в наше время. Музыка сейчас передается неинтересная, слушать нечего, беру книжку, где ни откроешь, все прославление учения Будды. Вот корейскую книгу легенд нам просто удалось купить в «Букинисте», как-то утром зашли, и Вера ее без труда нашла. Я ее уже читал в больнице, и по внешности она была ей знакома. Спекулянтов хоть и много развелось, но таких, чтобы принимали Закон за чистую монету, нет совсем, поэтому с серьезной востоковедческой литературой полегче. В первом номере «Нового мира» за этот год напечатан роман У. Голдинга, Нобелевского лауреата. Тоже, наверное, можно достать. А «Японские легенды о чудесах», думаю, попадутся, если поискать. Правда, мы сейчас по магазинам не ходим. Я пью пиво и дальше ларька от дома не отхожу, тем более что он расположен возле торгового центра. А у Веры и Киры из-за работы времени нет шастать по «старым книгам». Все же я у него тут увидел полное собрание сочинений Салтыкова, отдельными выпусками. Купил где-то без двух последних выпусков за двадцать рублей и очень доволен. Мне бы такого Гончарова хотелось достать. Он не очень дефицитный. Да деньги все свободные уходят, совсем не остается. Пожалуй, мне не придется ехать на Петроградскую, что-то ссорюсь с мамой, все из-за вина. Провожу их, а сам лучше отсюда съезжу два раза в город. Не пить мне на Щорса, а я уже собрался у нее бутылки сдавать, ничего, так-то легче еще. Второй день праздника прошел незаметно, день был солнечный и, Вера говорит, теплый. Я не выходил, посматривал на гуляющих. Наверное, многие пьяны, и женщины тоже. Не резон тут шляться. Вот тут что-то переворачивается, и я думаю, что как много книг я ни терял и ни утрачивал, находил все же еще больше. И те, что есть, и те, что проходили через мои руки, все найденные. Каждая по-особенному. Можно книги любить.
Подслушал передачу, точнее хвостик передачи, шведского радио. Интервью с Г. Улановой, в процессе которого говорится, что на ее ногах воспитано целое поколение советских людей, а потом интервью с человеком, который участвовал в «Неделе любви», проводимой в шведских школах. Уланова тоже там, натаскивает «девочек». Никогда ею не интересовался, на ней не воспитан, из школ любви слыхал больше всего о школе любви по Генри Миллеру, но и в перспективе здесь нет никаких указаний на то, что он может быть издан или распространен как-нибудь. Приходит на ум, что вот города Богданова нет ни одного, но зато есть город Богдыханов, Пекин. Есть гора Богдо.
Где Волга прянула стрелою
На зовы моря молодого,
Гора Богдо своей чертою
Темнеет взору рыболова.
Слово песни кочевое
Слуху путника расскажет:
Был уронен холм живой,
Уронил его святой, –
Тем холмом пронзивши пажить.
А имя, что носит святой,
Давно уж тем краем забыто.
Высокий и синий, боками крутой
Приют соколиного мыта!
Вот городов с названием Леон на земле много: во Франции, в Испании, в Мексике, в Никарагуа. Есть мыс Леона в северной Африке, возле Сеуты, есть страна даже – Сьерра-Леоне, и есть в Австралии город Леонгата. Так что сидеть приходится за Леон отдельно, а за Богданов – отдельно. Вот отчего срока по плану порой так часты. Собственно, Сталин Богу молиться не запрещал, это уж в новое время вместе с евреями они выдумали что-то на сей счет. Вообще Богдо – бурятский святой, с этой стороны я чист. Но еще в пять лет я знал, что уповать мне остается в своей жизни на Китай только. В пять лет я это сообразил внезапно, почувствовал одновременно, что никто меня в этом понимать не будет, и испытал чувство той грусти, которую вечной можно назвать. Так что это весьма непросто. И об Тянцзине я знал с пятилетнего возраста, что, когда Мао умрет, там произойдет величайшее землетрясение второй половины ХХ в. Но, например, что под то и в Бирме будет не меньше, выводил сам, и на Новой Гвинее – сам.
Весной видно отчетливо далеко. Женщина между дальними деревьями высвечена вся, вплоть до сумочки, как асфальт виден подо льдом, как через лупу видно или как сквозь бутылку Хереса. Всю ночь – луна. Тринадцатое число. Очень сильный свет лампочек в одном окне привлекает мое внимание, я не понимаю, что я их раньше не замечал? Оказывается, я не видел ночью этого окна освещенным. И вот я гляжу на лампочки и вдруг над собой чувствую свет звезды, гораздо более слабый, но гораздо более сильный. Небо серое, и звездочки – это слабые точки на нем, но они отвлекают от головной боли, их нельзя выключить, как люстру надоедливую, с ними ничего нельзя поделать, и поэтому они сильней. Под утро небо начинает сине