Умер Марк Шагал. И я поехал на Петроградскую.
Все дома в полном порядке. Это уж с пятницы пятый день. Не узнал ничего нового. Только и разговора, что о паводке. Слышно о циклоне в Калининградской области. Точнее мы об этом узнаем из газеты. А не слыхать ничего. Перешли на летнее время, и весь график передач сместился. Смотрю в окно. Сегодня даже ночью был плюс и все потаяло. Тихо так, незаметно, за ночь снег растаял. День пасмурный, плюс пять-шесть, и не чувствуется ветра, который с юга задувает. Вот и избавляйся от этого чувства боли, только чтобы снова прилечь. Я попил в воскресенье пиво, стоя в луже у Сенной. Теперь болят зубы. День без вина, и начинается ломка. Мне еще Сенная из переулка кажется красивой, хотя там все переломали. И уже выстроили один дом. Хотят построить гостиницу Аэрофлота и билетные кассы. Не надо было там останавливаться, у толчка по обмену жилой площади. Теперь вместо того, чтобы к Кире ехать, пару дней придется проваляться дома. Только так и поправиться.
Я встал часа в три, еще трех не было. Сварил чая. Чай теперь пьем «400» – 40 % «индии», слабый, никак его кондиционно не заварить. Приходится пить, что сварится, да и этому радоваться. Так дотянул до утра. Курил и в шесть сменил пачку «Беломора». Новый день потек, теперь считай часы, что остались, чтобы сейчас выйти из дома и идти сдавать макулатуру. Нужна Вере эта книжка, детский сборник. Лежит Лоуренс Д. Г. «Дочь лошадника». «Человек и мир в японской культуре» в общих чертах прочитал. Осталось немножко еще статей почитать. Лоуренс очень шахтерский писатель, прямо как ранний Генри Мур. Но Лоуренс был болен и не смог стать художником-профессионалом. Вера купила «Новеллино» и братьев Стругацких. Пыталась достать «Жизнь Лескова», но тщетно. Обещали по черной цене, не знаю, удастся ли? Вот повод, чтобы выйти на улицу, оглядеться. Нужно идти на Белы Куна. Достать выпить. Достаточно быть побритым тут.
Вот бы теперь эти разговоры об Афганистане и Никарагуа, Эфиопии и Кипре, Анголе и Чили. Тогда уже впервые стало известно о тюрьмах в Гвинее. Я знал о режиме Секу Туре еще тогда. В Судане переворот. Джафар Нимейри полетел с визитом в США, а в стране начались демонстрации против подорожания хлеба на тридцать три процента. Была объявлена всеобщая забастовка. Прервалась связь между Каиром и Хартумом. Демонстрации продолжались, много арестованных было. В субботу шестого Нимейри возвращается в страну, воздушное пространство которой было закрыто. Сегодня передают, что отданы распоряжения об аресте министров бывшего правительства и что некоторые правительственные чиновники уже арестованы. Ничего не говорят о судьбе Нимейри. Судан, Эфиопия, Йемен – это еще карты, в которые я играю, точнее, мне хотелось бы играть в эти карты. На юге Судана война партизанская, новое правительство собирается что-то с этим делать. Судан независим с пятьдесят шестого года, а до тех пор, после вывода египетских войск с его территории, был колонией Англии. В старом атласе он обозначен как Англо-Египетский Судан. Но это все давно уже прошло, тогда еще и Французский Судан был на картах, там, где Тимбукту. Только в вопросах Йемена да испаноязычной Сахары старые карты правей новых, во всяком случае, такой раздел этих стран на них виден, а на более новых нет. Это и Эфиопии касается, северные провинции покрашены в другой цвет. Вчера было Вербное воскресенье, Кира ходил в церковь. С ним я не разговаривал – Эллочка сказала. Начинается пасхальная неделя. Католики в этом году празднуют Пасху на неделю раньше православных. У них Пасха сегодня.
Сообщают о новом землетрясении в Чили. Сант-Яго, Вальпараисо, Винья дель Мар – города, где чувствовались подземные толчки. Эпицентр в океане. Сила – 6 баллов по шкале Рихтера. О жертвах и разрушениях молчат.
Девятого числа – землетрясение в Азербайджане, около городка Зангелан, силой шесть баллов по шкале Рихтера. Имеются разрушения. Это на самой границе с Ираном, тут же армянский пограничный город Кафан.
В Индии утонуло в Ганге более семидесяти человек, пассажиров опрокинувшегося судна.
В Югославии объявлен день траура по случаю гибели автобуса с тридцатью пятью рабочими. Автобус столкнулся с прицепом другой машины, упал в озеро.
Привезли с Петроградской книги, среди них «Жизнь Николая Лескова», Хо Ши Мина и «Моя мадонна». Ходили накануне Пасхи в переплетное ателье, получили переплетенные журналы, сдавали макулатуру. В общем, все дела переделали в один день. Верочка плохо себя чувствует, кашляет, и на улице у нее такое усталое личико. А день солнечный, теплый.
Мне тут приснилось, что я смотрю албанскую газету с некрологом руководителя вьетнамской делегации в Албании. Статья на страницу, с фотографией. Я читать не умею по-албански. Умер Энвер Ходжа.
Пробило четыре. Здесь мы с другого этажа слушаем бой часов. Глубокая ночь. Оживление на дороге. Пасхальная ночь.
Верочка должна еще получить книгу Борхеса и «Древнюю английскую поэзию». Пока привезла книгу Л. Зониной «Тропы времени». Дали в нагрузку. В четверг у нее книголюбский вечер – долго буду один. Но тут еще, днем, бывает свободное время, когда я могу что-то записывать. Нового мало. Феля приехал, сегодня должен быть у Киры. Вот это Верочкино нездоровье меня подвело. Мог бы и я подъехать, тем более что Кира прогуливает день на курсах. Экскурсия. Я не собрался поехать, Фели не увижу. Даст бог, Кира зайдет, расскажет, что новенького. Пока говорят об политике Албании, о новом руководителе страны – Рамисе Алие. Газета совсем неудобочитаемая, я и не читаю, просматриваю только. Разбился «Боинг» в Таиланде, но эта новость небольшая – двенадцать человек погибло. Радио в одиннадцать передало. А так, войска ЮАР выводят из Анголы. Нашего шпиона связали в ФРГ. Земляков его фамилия. Польский виолончелист попросил во Франции убежища. То же, что и обычно. Об выборах в Перу поговорили – левоцентристская партия собрала больше всех голосов. Марксисты на втором месте. А правительство потерпело сокрушительное поражение. Даже о Судане сегодня молчат. Ничего об Эфиопии. Все готовятся к сорокалетию великой победы. У них так же. «Челнок» летает, говорят, задержится в космосе, нужно отремонтировать один спутник, не так удачно запущенный. Вот и все новости. Да, в Польше арестовали подпольного книгоиздателя, выпускавшего в год по десять книг, да еще еженедельник. В Москве какое-то столкновение у Академии наук. Иностранцы пытались вручить петицию, избили пятерых.
Новый день начинается, среда, третий день после Пасхи.
Пятница, девятнадцатое апреля. Землетрясение в Юньнане. Шесть и три десятых балла по шкале Рихтера. Погибло три человека и несколько ранены. Имеются разрушения. Начал перечитывать Беккета. Сходил за вином, выпил пива, благо очереди никакой не было, купил хлеба, вернулся домой.
На другой день надо было поехать за чаем на Петроградскую. Чай кончился, дома пить нечего. Ездил к Кире, он дал две пачки «36».
У нас, конечно, есть еще пачка «400»-го, но, вообще, чай кончается. Сережа должен приехать двадцать третьего, привезет из Москвы. Умолкли все новости, только английские «последние известия» остались. Ничего сейчас не говорят. Ночь. Поеду к Кире. Нужно взять «Записки из подполья» Ф. М. Достоевского, Кавабату забрать. Это – книжное, а так – давно у него не был, со смотрин. Миша гораздо чаще успевает там побывать. Ветер взрывами какими-то принимается шуметь и тогда сразу стучит дверью и воет в трубах вентиляции. Потом умолкает, собирается с новой силой. Снова. Снова.
Надо в среду посуду сдать, уже в емкости не влазит.
В четверг Советский Союз провел ядерные испытания под Семипалатинском, вторые в этом году. Сила подземного толчка шесть и три десятых балла по шкале Рихтера. Кира говорил, что по телевизору показывали последствия землетрясения в Юньнане, я, к сожалению, не видел. В Аргентине судят девятерых военных, в том числе трех бывших президентов страны, за нарушения прав человека.
На закате пью чай. Закатное солнце попадает в наши окна и освещает уже большой кустик мушмулы. Я радуюсь вместе с растением. Вдруг обнаруживаю, что его листья покрыты густым слоем пыли. Слегка подташнивает. Вчера пили «Кагор», а накануне розовый «Кзыл шербет». Сегодня Верочка ночует у мамы и завтра привезет ее к нам, так что, собственно, у меня это последний спокойный день. Тихий час, тихо в доме. Послушал последние известия. Только крики детей с улицы иногда доносятся. День был спокойный, я еще утром заметил, или это было вчера, как тихо во дворе после того, как жители разойдутся на работу. Весь день солнышко, но был момент, что нашла темная туча и, вместо ожидаемого дождя, вдруг пошел густой снег. Уже конец апреля. План у меня кончился, должен там один еще на пятерку – надеюсь подгадать на праздники. Праздников так много в этом году – не хватает плана. Вчера, наконец, сдал посуду. Вышло на одиннадцать рублей. А в предыдущий раз я сдавал бутылки в свой день рождения, перенесенный на двадцать девятое декабря. Тоже что-то на двенадцать рублей. Пьем ровно. Посмотрим, что в праздники получится. Четвертого мая черная суббота, субботник на рабочем месте, как сказала Верочка. Она немного поправилась, но говорит, что табачный дым с трудом выносит. А я не могу не курить. Да еще мама. Вот как тут быть?
Боря Останин поехал в Москву дней на пять, а после этого обещал появиться у Киры. Дневник он еще не вернул. Сережа сегодня уезжает в Москву, привез нам сорок пачек «300».
Мы снова с чаем. Пока газета все печатает некрологи. Умер Танкредо Невис, не правивший президент Бразилии. В день инаугурации попал в госпиталь в Сан-Пауло, шесть операций, скончался. Умер Батов П.И., генерал армии, похоронили на Новодевичьем. Умер Сергей Юткевич, только сегодня сообщили, пока смерти влекут за собой новые смерти. Кто бы нибудь хоть воскрес, поглядел бы на текущие перемены, удивился бы изменениям. Я все представляю, как в метро я разговариваю с каким-нибудь современником Достоевского. Многое пришлось бы объяснять. Особенно топонимика не дает покоя. Но и сами новации – приемники, телевизоры, телефоны. Если бы воскрес Вербовский, мы бы смогли мои прогнозы политические проверить на практике. Ах, не сомневаюсь, что, воскресни бы он, и его заинтересовали бы вещи, в которых я ничего не смыслю, новости, которых мы не учли. Что-нибудь такое, о чем и речи не было. Надо быть в курсе всех политических событий, чтобы не упустить важных нарождающихся новостей. А между прочим, как он ни дико на меня напонтил тогда, «Неизданный Хлебников» стал стоить свои семьдесят пять. А за томик собрания теперь платят сотню. Простое перечисление происшедших перемен и вопрос «Что вы думаете?» уже потребует дзен-буддистского ответа. Нельзя от ожившего услышать: «Я так и думал». Скорее немое изумление и просьба помочь разобраться, ну хоть в новых названиях, я не говорю уже о политике. В политике вряд ли кто попросит помочь разобраться. Он спросил меня по телефону, как мне понравился фильм «Профессия репортер», я ответил, что не очень, но смотреть можно. Я еще не знал о фронте Полисарио, о землетрясении в Сиди-Ифни. Старый, отживший человек еще допускает возможность нового слова, как бы оно ни было непривычным, а молодая живучая сволочь не понимает ничего, кроме того, что у нее есть известный запас прочности и способность ни с кем не соглашаться ни в чем. Трафаретность мышления живущих сопоставима только с неподвижностью мнений только что умерших.