В понедельник Ленинграду грозит наводнение, юго-западный ветер усиливается до 25–28 м/сек. Едем с Верочкой к Мише и забираем В. Хлебникова. Я никак не ожидал, что томик будет такой. У Миши много народа, когда мы возвращаемся, Верочка с мамой принимаются варить яблочное варенье, а я варю чай и разогреваю обед, вообще готовлю стол к обеду. Говорят по телефону о наводнении и за столом. По радио предупреждают только об усилении ветра. Сижу, перечитываю сообщение о греческом землетрясении, слушаю об этом же по радио, жду, что будет. Теперь в доме есть В. Хлебников, возвращаемся к временам, когда отец был жив и нашел у меня на этажерке томик «Библиотеки поэта». Он просил меня почитать вслух, по-моему, он понял, что я нашел своего поэта. С тех пор – двадцать пять лет – ничего подобного не было. Я так и вижу, как он становится у нас на полку. Половина вещей незнакомых, половина хорошо знакомых. Эллочка, которая дала нам его, корректирует какой-то труд, в котором говорится о происхождении иберийцев. Кавказском. Беды обрушились на большевиков, и только об этом речь.
К утру все успокаивается, ветер утих. Я встаю рано. Трясет ночью Таджикистан, Ишкашим посильнее, Душанбе – послабее. Извергается Этна. Последний раз извергалась в 84 и 85 годах. И землетрясение в Греции, там же, повторяющееся в понедельник и в ночь на вторник. Паника, раненые. И в среду землетрясение в районе Файзабада. Посильнее. Как будто в моем тексте кто-то попереставлял слова, внес уточнения, все перестановки в эту сторону. Я говорю о том, что я понаписал в «Возвращении в 1974 год» о вьетнамском стихотворении, его истолкование и что было дальше. Вероотступник, что-то вроде «Калины красной», и тогда и теперь предстоит. Как будто простой перестановкой слов в моем тексте мы достигнем полной адекватности литературы с действительностью. И, как будто, это достижимо…
23 сентября. В сегодняшней газете уже есть статья о Таншане. Не поздно ли?
Из Москвы позвонили, говорят, что килограмм чая высылают мне. Новости сегодня утренние отличаются от вечерних и даже дневных. С утра говорили о попытке угона нашего самолета, а сейчас – взрыв на Корсике, ничего лучшего.
Взвидел что-то от чая, а на улицу вышел – обычный день, много народа, школьники перед девятью. В газете напечатали сообщение о захвате самолета двумя уфимскими наркоманами. Преступники уничтожены. Это было еще двадцатого.
Солнечный день, несмотря на все ужасы «плюс один» утром, предчувствие холода и ветров. Собираются на Марс, теперь определенно. Попытка переворота в Того. Верин берет сегодня остался лежать на книжном шкафу. Она одела мою толстую шерстяную шапку. Я ей говорю, что хотел бы эту шапку ей подарить. Я выхожу из дома немного позже восьми, и, на удивление, тепло. Я дохожу до молочного, и все как всегда. Только немного раньше, чем обычно, и это чувствуется. Я делаю закупки для дома, возвращаюсь и успеваю до девяти побриться и накуриться. Папиросы мне хватает как раз до начала последних известий. В них и говорят, что «Советская Россия» опубликовала проект, намеченный на восемьдесят восьмой год, о полете двух человек в сторону Марса или и на Марс – я не понял. Нет, не люди, а автоматическая станция полетит на Марс.
28 сентября. Тайфун во Вьетнаме – есть жертвы. Пожар в Загорске – есть жертвы. Журналисты еще в субботу были допущены на наш ядерный полигон. Пустили первый энергоблок в Чернобыле. На пенсию ушел министр морского флота Гуженко из-за «Адмирала Нахимова». Четыреста человек утонуло в Черном море, вблизи Новороссийска. Ущерб, причиненный землетрясением в Каламате, составил сорок миллионов драхм. Говорят, что землетрясение было ужасным, город почти полностью разрушен. Вчера был еще толчок, но слабый. Пишут, что в Молдавии ущерб составил полмиллиарда рублей.
2 октября день Гвинеи. Землетрясение в Греции, в 125 км от Афин. Ни жертв, ни разрушений. Но еще говорят о Каламате. Ясный взгляд. Бессмысленный. Непонимание того, что собеседник говорит также то, чего не может не сказать. Ясный взгляд такой привычный, что «ничего не выражает», а также ничего не дает понять. Иногда я опускаю глаза в пол и не могу их поднять. Машинально смотрю вниз и не оторвать взгляда. «Тот, кто прячет глаза, – никогда не увидит Авелокитешвару…» Я, как раз, тогда и прячу глаза и, значит, не увижу. Это расплата за бессмысленную ясность привычного взгляда. С утра посмотрел в Энциклопедии статью «Гвинея». О последней революции в ней ничего не говорится. О сейсмичности тоже. Да и вообще сейчас перерыв.
Верочка принесла Катулла, а о Низами ничего не слышно. Ходил в магазины, Хафиз продается. Кира говорит, что видел в метро на Невском несколько томов Ф. М. Достоевского. Не купили. К вечеру газета забывается, а ведь пишут о том, что в Антарктике откололся участок ледника с нашей станцией, законсервированной, и что сейчас не знают, уцелело ли что. Пожар на нашей атомной подводной лодке, три человека погибли. Лодка утонула. Три дня горела.
Кира достал нам двадцать пачек «индюхи», обещал привезти. С утра были слышны какие-то известия на русском. Рейган уже сегодня, в четверг, летит в Исландию.
День-то какой! Сказали, только осадков не ожидают, а солнце светит, выходил в пиджаке – тепло. Купил два литра пива, погожий день, и я пью пиво, второй раз за шесть месяцев.
В пятницу перед полуночью катастрофическое землетрясение в Сальвадоре. Число жертв неизвестно, большие разрушения в столице. В субботу в девять утра в Западной Турции землетрясение силой шесть баллов по шкале Рихтера. О жертвах и разрушениях не сообщается. Большая группа сейсмологов из сорока пяти стран посетила Нурекскую ГЭС и сейсмостанцию.
Тысяча восемьсот человек погибло, говорят, в Сальвадоре. По радио поминают сегодня молдавское землетрясение 31 августа и то таджикское, что было год назад. Теперь говорят в последних известиях только о Горбачеве и Рейгане, а о сейсмологии новости я узнаю из передач Би-би-си.
Сегодня вторник, четырнадцатое октября. Снова подземный толчок в Сальвадоре. Кто говорит пять, кто – четыре с половиной, а кто – два по четыре балла насчитали. Греция передает, что в прошлую пятницу погибло девятьсот семьдесят шесть человек. Слабых толчков очень много. Опять есть разрушения. Наши говорят, что восемьдесят процентов домов в Сан-Сальвадоре разрушено. Румынскому еврейскому писателю, живущему в Нью-Йорке, дали Нобелевскую премию мира. Эли Визель.
Испытания силой пять и пять десятых балла в радиусе ста шестидесяти километров. Значит, и Лас-Вегас тряхнуло. Американцы устраивают искусственные землетрясения, а мы нет. До конца года не будет испытаний. Все пишут о Сальвадоре. Это как Манагуа в семьдесят втором. Я знаю, за что посидел. Так-то ровнее сидится. А теперь гласность объявлена, и не хочу и не могу не писать.
Конец недели. Американцы как будто переносили испытания с четверга на пятницу из-за сильного ветра в пустыне. Нашим сейсмологам не позволяют работать в Штатах, какие-то все задержки. Им не попасть на полигон. Говорят о чувстве покоя по радио, утром. Накануне полное лунное затмение.
Понедельник, 20 окт. Землетрясение в Южном Тихом океане, ощущалось в Новой Зеландии. Эпицентр – на каком-то острове. Погиб Самора Мойзес Машел, самолет упал на территории ЮАР. Все погибли, тридцать пять человек. Большое событие в октябре. В Мапуту, в Мозамбике, заседает политбюро.
Звонила Зайка мне на Верочкин номер, спросила Эллу. А Элла была там в то время и поговорила с ней так внезапно. Что-то о Вике, не знаю, что они там сказали друг другу. Ни до кого не дозвониться. В конце недели застал Киру на службе, да он не стал со мной разговаривать и не позвонил, как обещал. И Эллы дома нет который день. Я только открываю и закрываю двери, но все не за теми людьми. Впрочем, Кира у нас был недавно, взял цветочков. Да, теперь его ждать нечего.
Сперва передали только о гибели самолета и числе жертв, а о Саморе М. Машеле не говорили ни слова. В три я начал слушать известия, и уже о нем только и говорили и о его министрах. Сегодня говорят о том, что посол Замбии летел вместе с С. Машелом. А четыре или восемь, другие говорят, человек спаслись, не разбились. Показывали место гибели самолета. Трупы лежат рядом, рядами и россыпью – вот как это сказать? Самолет наш. Разбился всмятку. В км от границы со Свазилендом и Мозамбиком. После убийства У. Пальме вот первое событие такого ряда. В Мозамбике объявлен шестидесятидневный траур.
На словарь русского языка в 4-х т. нам не удалось подписаться. Выкупили два тома «Тысячи и одной ночи». Кто-то выкинул книжную полку, целый стеллаж, но нам его некуда поставить. А пока я так размышлял, его разобрал и забрал кто-то другой.
Будущая пятница – день убийства Индиры Ганди. По телевизору показывали памятник Махатме Ганди, московского скульптора, установленный в Гандинагаре. Я уже писал Индиру, есть работа, она была приговорена. Сейчас мне привезли ленинградский натюрморт – хлеб и чай. Да я попросил из Москвы прислать мне фотографию с одной работы – АСТ называется. Лихославльский пейзаж. Да надо бы сфотографировать и «Красные крыши», и этот чай, и «сюзане». Принесли книгу Вани Стеблина-Каменского «Легенды и сказки Систана». У нас в подборке сказок как раз ее не хватало. Да и Будд надо сфотографировать и Индиру. У меня есть пленка со старыми натюрмортами – три или четыре картины. Необходимо отпечатать. Как много дел на пути живописи. Поснимать в городе. Церкви две.
Первый раз купил чай с наценкой – мы купили двадцать пачек, да три я был должен. Все-таки удался «Пир во время чумы». Ведь, кроме плиточного и зеленого, никакого чая не достать. А мы пьем «Индию», сами приготовляем «36» и запасы у нас еще есть. «Бодрость» и два пакета «тридцать шестого».
А вторник, двадцать восьмое, похороны С.М. Машела.
В четверг повторяют «Клуб кинопутешественников». Фильм о китайских пагодах. Одна из них перестояла семьдесят землетрясений с эпохи Тан, построена без гвоздей. Много пагод, целое поле пагод в Нинся. Как землетрясения становятся на свое место в истории. Как в Гвинее. Гвинея это имя. За гвинейским землетрясением засекли время. И скоро революция восемьдесят четвертого года. А в Мозамбике наводнение я отмечал. И вот смерть С. М. Машела.