Оползни в Сочи, двадцать пять домов разрушено, жертв нет. Щель прошла по персиковому саду и чайной плантации.
Показывали снова американских сейсмологов. Что-то можно было понять, что их программа пришла к концу. Теперь говорят, что наши возобновят ядерные испытания, не говорят, когда. Запустили ночью новый космический корабль с двумя космонавтами. Они будут жить в «Мире». Пока землетрясения происходят на Гавайях, Тонга, Фиджи, в Японии, в Греции – мы не придаем им большого значения. Хотя ведь Греция не так далеко от нас, но это «не у нас». У нас пишут о наводнениях в Грузии и в Перу. Там больше погибших, но это и дальше. А из Колхидской низменности опубликовали даже фотографии. Пишут, что ущерб колоссальный.
Дома двадцать градусов, на улице плюс два. Оттепель. Для тебя и это пешая прогулка, живи впечатлениями от пешей прогулки. Жил бы, да под ногами очень скользко. Наш морской климат очень уж любящий, при всех контрастах, ровную влагу. В девять распечатал новую пачку «Беломора». Тепло. Почему-то, если я езжу накануне куда-нибудь поодаль, у меня папиросы раньше кончаются на другой день утром. Вся эта нумерация, весь этот календарь 77–78 годов – дикая липа. Липпе подарили «Творения» В. Хлебникова – вот что я важного узнал. Теперь этот Хлебников есть совсем поблизости, но Элку не найти порой. Втроем устраиваем три засады. Я съездил вчера на Сенную и привез пять пачек «Индийского чая» по рублю и на пятачке купил килограмм яблок, на обратном пути. Под ногами наледи и лужи, очень боишься поскользнуться. Чай и «Беломор» теперь есть, все есть – не без гордости я говорю. Моя рукопись где-то между Б. Останиным и В. Эрлем находится – не имею вестей. Радио ничего о судьбе наших рукописей не говорит, можно бы и радио не слушать. Последние известия ничего не дают, пока нет сенсации. Прогноз погоды увял и отодвинут в самые концы передач. Удивительно, что он еще вставляется в передачи. Его мы имеем. Эстония, мы…
Я лежу и растворяюсь в полусне. Во всяком случае, когда приходит Кира, он заключает по моему виду, что я спал, но я не спал, а ждал его. Просто так сильно расслабился. Он видел Б. Останина и рассказывает кое-что новое о его планах. Он опять собирается меня печатать, на этот раз в сборнике «Москва – Ленинград». Вот об этом поговорили, кое-что сказали о тех пятнадцати страницах, которые могут мне выделить. А потом заговорили о радио и о Ю. И. Галецком. Я повторил то, что думал раньше, но Кира ушел, ему нужно было уходить, мы не успели двухсторонне обсудить этот вопрос. Я сварил и выпил чая и только после этого немножко воспрянул духом. Кира напился где-то перед тем, и я пил один. Принес железный чайничек и пиалу в комнату, я пил, а он разговаривал по телефону с Эллой, и она мне обещала дать почитать «Творения», а так они между собой говорили. Договаривались о встрече в Купчине, но я не знаю – договорились ли? Позже снег и лед сбрасывали с крыш, и я боялся за целость наших стекол. Но решетки не подвели – окна выдержали.
Утром Вера едет в «Академию», а я помню, что год назад она вот так пошла и принесла «Мифы и сказки эскимосов», книгу, лучше которой не придумать и которая у нас открыла цикл покупок через Лену сказок самых различных – турецких, сингальских, полинезийских. Книги этой серии стали чуть повыше, все новые выше прежних. А выходили они еще и в бумажных обложках: афганские, Систана, кхмерские… Я желаю ей всего самого лучшего в магазинах найти и напоследок говорю, чтобы она не просмотрела «Довмонтов город» и «Искусство древней Карелии» – две книги, которых мне как будто не хватает и которые еще я надеюсь застать на прилавках. Только двенадцать, и я один в комнате, т. е. в соседней комнате есть мама, она слушает радио, а до меня доносятся только звуки голосов – слов я не могу разобрать. Мысленно я с Верой где-то там, на Литейном. Конечно, может и не повезти, но я желаю ей всего хорошего. Она поищет. И теперь, надо надеяться, что пришлют В. Хлебникова по международной пересылке. О Н. Клюеве ничего не слыхать – ни из Вологды, ни из Архангельска книг не шлют, хотя мы сразу после объявления написали и я еще ходил отправлять открытки в страшный (34°) мороз. Это я просто так говорю о «Довмонтовом городе». «Довмонтову повесть» я просто не купил, хотя она еще мне попадалась на прилавках. Я смотрел и почему-то не брал. Кира тоже ее не купил. И так мы чисты и пусты и говорили о трудах отцов Церкви, которые мы повидали в своей жизни, а Кира и сейчас видит в «Богословских трудах», которые стоят столько же, сколько и «Часы», и трудно их доставать. Конечно же, сказки она сегодня принесет – «Тысячу и одну ночь», – она должна сегодня выкупить четвертый том. Она звонит и говорит, что продается «Формирование японской национальности с XVI по ХХ век», «Путешествие в каменный век» – что-то о Новой Гвинее, которой я как бы брежу. Мне все кажется, что Гвинея – африканская – новая и есть, а Папуа – только так – этнографический полигон какой-то. Говорю, чтобы покупала. А еще продается том трудов памяти Б. Владимирцова – человека, в квартире которого я прожил пятнадцать лет, все время Брежнева, но этот сборник Вера не покупает. Она говорит, что труды самого Б. Владимирцова она бы купила, но об издании собрания его сочинений речь и в плане не идет, а обещали что-то.
В Кабуле частичная амнистия, тысяча триста человек выпущено на свободу, а западные журналисты передают, что человек семьсот. И у нас специальным постановлением Президиума освобождают из лагерей до сорока двух инакомыслящих, в том числе М. Мейлаха, о судьбе которого я кое-что слышал. Бодрящие новости. Говорят, что стыковку космических кораблей покажут в утреннем выпуске «Времени». Как всегда, интересны документальные эпизоды из Вьетнама, сегодня много показывают Дальний Восток. Япония – день северных территорий, а так – Вьетнам под бомбежками и Вьетнам сегодняшний. Показывают амнистированных афганцев – совсем как мы, и после этого испытываешь какую-то нежность к вьетнамцам, тоже мы. А могли бы быть передачи такие прозрачные, как заметки Кришнамурти, а, к сожалению, показывают эти страны только в связи с войнами. Как много показывали Вьетнам в семьдесят девятом, в связи с китайско-вьетнамской войной. Мы, конечно, ничему не верим, что видим, но, м. б., это необходимое условие своеобразного надэстетического переживания. М. б., нужно, чтоб документальность строилась на недосказанности и изначальной несправедливости? Я это вижу именно на Востоке. Вдруг – одноэтажные дома на прямых и обсаженных деревьями улицах, вдруг – люди идут, такие далекие и в чем-то близкие. Это как любимый мотив. Раньше я ловил музыку, а теперь ловлю в программах новостей состояния, хорошо передающие дух Востока. И в Ханое есть тихие улицы, значит. Как в Пекине, как было в Ташкенте, не знаю, что там сейчас, уничтожен ли старый город? Не часто в документальных сюжетах выражается это состояние, его передачу удается заловить не чаще, чем хороший блюз, но то, что ищешь выражение этого состояния, кажется, что ты на правильном пути. А могли бы так весь мир показать и, ей-Богу, после моей любимой одноэтажности, мы лучше бы понимали и небоскребы, и транспорт сверхсовременный, и людей, в конечном счете. Из этого все произрастает, с этого все начинается – с китайской или вьетнамской, или корейской улочки. Не могу объяснить, что мне во всем этом так дорого. Отсюда прямой переход к храмам, с их неповторимостью. Повседневное и неповторимое рядом. Я совсем другую картину мира себе рисую, чем то, что показывается нам. Заглядывание в дальнюю-дальнюю повседневность – это свежее восприятие нашего же мира. Не исключено, что я бы смотрел японские, корейские, вьетнамские фильмы, если бы они свободно были на нашем экране. Вот и еще раз я в разладе с большинством, мне требуется то, что большинство отвергает. Конечно, элементы хорошего кино попадались еще до гласности, я наловился их на всю жизнь еще давно, и не видно, чтобы в последнее время было что-то специально сделано в этом направлении. Будем сидеть тихо-тихо, боясь спугнуть и то, что есть. Но, м. б., и повернется киноискусство к нам своей привлекательной стороной – как знать? И не просто несогласие с большинством, а за всем другая идеология. Идеология не расцветет, пока не наступит духовная весна. Озарение, путь озарения, вот, пожалуй, единственное.
Вот недавно показывали фильм об индийских ремесленниках, и там проглядывало внезапно то же – дворники, переходы, двери, горны, сами ремесленники – все это безымянное и страшно далекое вдруг становится чувствуемым как бы своей кожей, как будто ты сам идешь по переходам, по дворикам, чувствуешь шелест деревьев… Я не боюсь сказать, что это прямо отрывки религиозной программы, неведомой еще религии. Где же здесь сюжет? А вот в этом смотрении по сторонам с забвением повода, который нас сюда привел. Потом мы что-то основное начинаем видеть и в столкновениях с полицией и в других сенсациях, но важно не забыть, что у всего этого есть ровный постоянный фон. Новая идеология, новая идеология, пора ей быть. Но нужен новый вывод, новый прогноз. Идеология прогноза. Пройдут и наводнения, как прошли землетрясения, но мир все еще необходимо будет показывать. Я считаю, что прогноз заложен в основу видения. Ведь глядя на карту Китая, мы одно название Таншань и могли бы счесть за вызывающее у нас ассоциацию. Показывают город какой-то и значит, что за этим местом будущее. Я так верю, верю, что ничего не даром.
Утром говорят о последствиях циклона на Вануа-Вату. Аль-Бейд прилетает в Советский Союз. Может, что-нибудь об Йемене будет сказано или показано. Слишком редко показывают новоприобретенные страны. После Пол Пота много показывали Камбоджу, шли фильмы за фильмами. Дух покоя витал над этой братской могилой. Сейчас там вьетнамцы.
На Замшина дают «36», азербайджанский. Я говорю Вере, чтобы она купила хоть немножко. Еще несколько дней обеспечили.
10 февраля 1987 года. Утренние дела сделал, а из дел – пишут о землетрясении вблизи Новой Гвинеи (7,4), в трехстах километрах к северу. Продолжают писать о Грузии – Колхиде и Сванетии, где погибло очень много народа. А в некоторые деревни еще не пробиться. О Грузии заговорили как раз накануне стихийного бедствия, в связи с лавинами в Сванетии. Тогда погибло 28 человек. А в этот раз говорят о трехзначной цифре. Душманы сбили наш самолет с тридцатью пассажирами вблизи Хоста. Все погибли. Это еще только по радио-телевидению. Счет в банке открыли – деньги в помощь пострадавшим в Грузии. Год начался стихийным бедствием. Вот это последствие тех ужасных морозов, что стояли и у нас. У меня только зубы поныли, Верочка перенесла морозы хорошо и сейчас, как тогда, принесла коробку книг. «Сказки английских писателей», «Россия глазами иностранцев», «Как построить сельский дом».