ресованных лиц, которым необходимо было «убрать» короля как можно раньше: мертвый государь был им не опасен. Предположим, что заговорщики проделали массу трудоемкой подготовительной работы только лишь для того, чтобы выглядеть в глазах закона безупречно. Но тогда почему они избрали для убийства такой «неудобный» способ, как утопление? Тем более было прекрасно известно, что Людвиг отличается большой физической силой и является великолепным пловцом. Даже если предположить, что имела место имитация возможного побега, то и тогда исполнители заговор! сработали грубо и неумело. Ведь тогда для широких слоев населения однозначный вывод напрашивается сам собой: несчастного короля предали, он пытался бежать, чтобы найти спасение, и был убит теми, кто потом стал во главе его государства. Худшей «предвыборной кампании» для правительства Луитпольда представить себе трудно. Так можно договориться до того, что короля убили как раз его сторонники, чтобы скомпрометировать в глазах народа правительственные круги! Заговорщикам, менее чем кому-либо, нужно было увенчивать низложенного монарха мученическим венцом; они должны были бы сделать все, чтобы никто не заподозрил, что Людвиг II умер «не своей смертью». Иначе подобным заговорщикам нужно было бы самим признать себя «недееспособными»! Итак, если бы имел место заговор, то скорее всего после ареста Людвига бы тихо чем-нибудь отравили, благо медиков вокруг низложенного короля было больше, чем в психиатрической больнице, и, опять же, представили бы его кончину как естественную, что устраивало абсолютно всех. Что же касается «нежелательного свидетеля» Гуддена, то при таком подходе к проблеме избавляться нужно было бы еще, по крайней мере, от десятка лиц, официально участвовавших в низложении короля. К тому же вполне логично предположить, что члены комиссии по признанию короля недееспособным и есть «заговорщики» и в первую очередь должны были быть посвящены во все тонкости процесса — они же прямые исполнители приведения к власти Луитпольда! А если нет, то приходится признать, что существовали несколько независимых друг от друга заговорив? Абсурд! Таким образом, версию № 3 приходится отмести, как несостоятельную.
Что же касается версии № 2, то в ней больше всего вызывает вопрос сама возможность побега в положении Людвига. Довольно подробно задокументирован процесс ареста короля и препровождения его в Берг: под усиленной охраной, ни на минуту не оставляя низложенного монарха в одиночестве. Даже если предположить, что Людвиг, предвидя подобное, заранее связался с Елизаветой Австрийской или, например, с Бисмарком и получил принципиальное согласие в оказании помощи, то непонятно, каким образом он смог уже после ареста связаться со своими спасителями, чтобы подготовить конкретную операцию. Тем более что решение препроводить Людвига в Берг было принято почти спонтанно (как мы помним, изначально его хотели содержать в Линдерхофе, но прошел слух, что местные крестьяне подняли бунт и готовятся отбить своего короля на горных дорогах, ведущих в замок). Кстати, вот такой поворот событий вполне мог иметь место — ведь простой баварский народ обожал и даже боготворил своего короля. Но при этом сам Людвиг ничего бы не знал о готовящемся спасении! Может быть, он пытался наудачу сбежать «в никуда», надеясь потом своими силами добраться до обличенных властью спасителей? Наверное, доведенный до крайности король и мог бы решиться на такое. Во всяком случае, это был бы шаг отчаяния, от которого нечего требовать какой-либо логической подготовки. В юриспруденции подобное состояние человека называется состоянием аффекта. Но в таком случае что-то должно было спровоцировать вспышку этого состояния, так как все мемуаристы и биографы-исследователи свидетельствуют о том, что почти сразу после ареста Людвигом овладело фаталистическое спокойствие и покорность судьбе. Значит, источником подобной провокации мог быть только сам доктор Гудден. Чтобы опытнейший психиатр совершил профессиональную ошибку, ввергнув пациента в состояние аффекта, находясь с ним наедине! Очень сомнительно. Раздражать короля, провоцируя его на необдуманный шаг, нужно было при свидетелях, чтобы зафиксировать сумасшествие. Кстати, возникает еще один вопрос: если бы Гудден был уверен в психическом нездоровье Людвига II, согласился бы он выполнить просьбу «больного» о прогулке без всякого сопровождения, отослав санитаров? Перспектива остаться наедине с сумасшедшим вряд ли прельщала бывалого врача! Возможно, конечно, что, находясь в крайней степени подавленности, король сам вызвал в себе припадок каким-либо отвлеченным воспоминанием. Но в таком случае все равно версия с подготовленным побегом отпадает — мы имеем дело со спонтанно возникшей ситуацией. А «подверсия» о состоянии аффекта относится скорее к версии № 1, которую мы сейчас подробно и рассмотрим. Итак, учитывая все вышесказанное, приходится признать, что версия № 2 так же маловероятна, как и версия № 3.
Наконец, официальная версия № 1. Справедливости ради надо сказать, что она выглядит наиболее логичной и правдоподобной. Напомним, что ни заговор, ни подготовленный побег не выдерживают критики. А со склонностью к суициду согласуются и наступившие практически сразу после ареста апатия и безразличие к окружающему, говорившие о том, что человек уже все для себя решил и мысленно готов свести счеты с жизнью. В пользу этого утверждения говорят и некоторые воспоминания приближенных короля, сообщающие о том, что еще в Нойшванштайне, увидев приехавшую за ним комиссию, Людвиг II предпринял попытку броситься с верхнего этажа замка, куда просто не успел добраться, и то, что он якобы просил достать ему яд, но получил отказ…
Насколько эти источники правдивы и не ангажированы правительством, чтобы дополнительно оставить «свидетельства» в свою пользу, остается лишь предполагать. Поэтому мы не будем принимать их на веру, а станем исходить только из психологических предпосылок трагедии. Итак, что же имело место в действительности — спланированное самоубийство или действие, как мы уже говорили, в состоянии аффекта? Ответив на этот вопрос, можно существенно сместить акценты в официальной версии, однозначно признающей самоубийство, отягченное убийством, и выработать версию № 4, что мы и попробуем сделать. Оговоримся сразу относительно смерти доктора Гуддена, так как этот факт неоспорим, к какому бы выводу мы ни пришли. Только вот было ли это действительно убийством? Лишить доктора жизни было необходимо лишь в одном случае — если бы имел место спланированный побег, чтобы тот не мог поднять тревогу, позвать на помощь и указать верное направление погоне. Но как раз побега-то, как мы уже установили, быть не могло. В любом другом случае Людвиг, глубоко верующий человек, вряд ли пошел бы на осознанное убийство. Скорее всего он, будучи весьма сильным человеком, кроме того, высоким и тучным, просто пытался освободиться от удерживавшего его Гуддена и наудачу вслепую ударил его слишком сильно. Удар мог попасть в висок, от чего доктор умер на месте, или же мог лишить его сознания, вследствие чего, упав лицом вниз в воду, Гудден захлебнулся. Налицо несчастный случай, в крайнем случае убийство по неосторожности, говоря языком юриспруденции. А это уже «совсем другая статья». Согласитесь, что, приняв такую точку зрения, мы снимаем с короля одно из тяжких обвинений. А теперь вернемся к главному вопросу версии № 1 — мог ли король пойти на заранее спланированное самоубийство? Если ответить утвердительно, то вызывает сомнение только выбранный им способ сведения счетов с жизнью. Или же король просто воспользовался ситуацией — охраны нет, с доктором он легко справится, а вдруг другого такого удобного случая больше не представится? Повторим, что для такого прекрасного пловца, каким был Людвиг II, утонуть крайне проблематично. При желании он мог бы найти и более «легкий» способ уйти из жизни. Правда, Людвиг якобы считал, что это — лучшая смерть, после которой не остается обезображенного трупа. Источником этого утверждения являются показания Гессельшверта и Майра, опубликованные в мюнхенских газетах сразу после смерти короля. Одного этого уже достаточно, чтобы подвергнуть подобное утверждение сомнению — слишком уж нарочито все вокруг настаивают непременно на самоубийстве. И в противовес ему существует еще одна версия (опять же только версия, так как следствия по всем правилам криминалистики проведено не было, а все существующие материалы дела недоступны исследователям), что при вскрытии в легких короля не было обнаружено воды, а значит, он не утонул, а умер, например от инфаркта, инсульта (во времена Людвига эту болезнь называли ударом) или остановки дыхания под воздействием очень холодной воды. При таком раскладе опять же получается несчастный случай, пусть даже и спровоцированный попыткой самоубийства. Этот факт имеет принципиальное значение с религиозной точки зрения: Бог не допустил, чтобы его помазанник совершил смертный грех самоубийства. А теперь вернемся к предположению, что Людвиг, не пытаясь сознательно лишить себя жизни, бросился в свою любимую стихию «на авось», в отчаянной попытке просто убежать от своих мучителей. А там уже — как сложится. Король не мог не знать, как к нему относится простой народ или, скажем, императрица Елизавета Австрийская, на гостеприимство которой он вполне мог рассчитывать (конечно, нельзя сбрасывать со счетов, что, в одночасье лишившись всего, что было ему дорого, Людвиг бы так и не смог примириться с участью изгнанника; но в его положении не думают о последствиях). Дальнейшее известно: либо организм не выдержал потрясений, и случился удар, либо Людвиг утонул в ледяной воде (температура воды в Штарнбергер Зее и в жаркую погоду не располагает к длительным купаниям) вследствие возможной судороги или остановки дыхания.
Согласитесь, мы кардинально не противоречим официальной версии гибели баварского короля. Просто наша попытка реабилитации все же привела к существенной смене акцентов.
А теперь, отбросив возможные варианты развития событий, о которых мы просто не можем знать в силу недостаточной информации «по делу», выдвигаем версию № 4: Людвиг II в состоянии аффекта совершил попытку