– Виноват, конечно, ты? – ровным голосом спросил он.
– В определенном смысле, да. Но…
– Что именно случилось?
– Как тебе сказать… Ты знаешь, я всегда любил кино. Ходил на все фильмы. Хорошо. Лежу я ночью – и вдруг думаю: почему бы мне не написать сценарий? Пришла, понимаешь, мысль. И какой сюжет! Один бедный человек попал под машину, ему нужна операция. Просят задаток, пятьсот долларов, а у него их нету. Тогда его жена идет к миллионеру…
– Что, – спросил лорд Эмсворт, – это за чушь?
– Чушь? – не поверил Фредди. – Это мой сценарий.
– Я не хочу его слушать, – сказал граф. – Я хочу узнать, если можно, в двух словах, почему ты поссорился с женой.
– А я и рассказываю. Все началось со сценария. Когда я его написал, я захотел его продать, а тут как раз приехала Полина Птит, и один приятель нас познакомил.
– Кто такая Полина Птит?
– Ну, знаешь! – Фредди опять себе не поверил. – Нет, не может быть! Это же звезда! Ты видел «Рабов страсти»?
– Не видел.
– И «Шелковых цепей»?
– И цепей.
– И «Багровую любовь»? Ну, хоть «Золотые узы»? «Соблазн»? Да что же это такое!
– Что случилось с этой женщиной?
– Значит, нас познакомили, и я стал ее охмурять. Понимаешь, если ей понравиться, все пойдет как по маслу. Приходилось с ней видеться, сам понимаешь, и Джейн Йорк застукала нас в таком ресторанчике.
– Господи!
– Ничего страшного, все прилично. Деловая встреча. Плохо то, что я ничего не говорил Агги. Хотел сделать сюрприз. Купят сценарий, приду к ней, и она увидит, что я не такой уж дурак.
– Если женщина способна поверить…
– А что уж совсем плохо, я сказал, что еду по делу в Чикаго. Ну, в общем, сейчас она в «Савое»…
– Кто такая Джейн Йорк?
– Стерва, причем из самых вредных. Иевуссеянка и амалекитянка. Если б не она, я бы все уладил. Понимаешь, она хотела, чтобы Агги вышла за ее брата. Я думаю, она заманивает Агги в Париж, чтобы они опять встретились. В общем, надо что-то делать. Надеюсь на тебя.
– На меня? А что я могу?
– Поговори с ней, похлопочи! В фильмах хлопочут. Сколько раз я видел, как седой отец…
– Чушь и чепуха! – обиделся лорд Эмсворт, которому, как многим пожилым людям, казалось, что он совсем молодой. – Сам виноват, сам и тушись.
– Пардон?
– Ну, крутись в собственном соку! В общем, я помогать не буду.
– Не будешь?
– Нет.
– То есть будешь?
– То есть не буду.
– Хлопотать? – спросил на всякий случай дотошный Фредди.
– Вмешиваться в это грязное дело.
– И звонить ей не будешь?
– Нет.
– Ну, что это ты! Номер шестьдесят семь. Всего два пенса.
– Нет!
Фредди печально встал с кресла.
– Что ж, – сказал он, – очень хорошо. Жизни моей конец. Если Агги уедет в Париж и получит развод, удалюсь в какую-нибудь тишь, протяну года два-три… До свиданья.
– До свиданья, Фредерик.
– Тюху-тюху… – промолвил Фредди.
Обычно лорд Эмсворт засыпал рано и спал крепко. Как и Наполеон Бонапарт, он умел погрузиться в сон, едва коснувшись головой подушки. Однако в эту ночь, под гнетом забот, он тщетно искал забвения. Под утро он сел в постели, весь дрожа. Его посетила ужасная мысль.
Фредди упомянул о какой-то тиши. Возможно – но что, если это Бландингский замок? Одно предположение вогнало графа в дрожь, ибо он считал, что сын его опасней для доброй сельской жизни, чем глисты у лошадей, зеленая тля и даже сап. Словом, чувство было такое, будто бедного лорда ударили чем-нибудь по затылку.
И он подумал: был ли он добр к сыну? Не был ли жесток? Не отказал ли в милости? В общем, сделал ли то, что должен делать отец?
Ответы были соответственно: «нет», «да», «да», «нет».
За утренним чаем лорд Эмсворт уже совсем твердо решил пойти к невестке и хлопотать, как никто еще не хлопотал.
После бессонницы хлопотать трудно. Только днем, поглядев на цветы в Кенсингтонском саду и пообедав в «Риджент Грилл» (отбивная, полбутылки кларета), лорд Эмсворт обрел себя. Голова прояснилась, тупость уступила место шустрости.
Уступила она настолько, что в отеле «Савой» граф проявил неожиданное хитроумие. Прежде чем сказать портье свое имя, он помолчал. Вполне возможно, думал он, невестка включила в свою вендетту весь их род, а тогда – задушит хлопоты на корню, узнав, что это он. Лучше не рисковать. Решив это, он кинулся к лифту и оказался у номера шестьдесят седьмого.
Он постучал в дверь. Ответа не было. Он постучал снова, потом еще и еще, а уж потом – немного опешил и совсем бы ушел, если бы не заметил, что дверь открыта. Тогда он ее толкнул, вошел и оказался в гостиной, уставленной всевозможными цветами.
Цветы приманивали его всегда. Несколько счастливых минут он ходил от вазы к вазе.
Когда он понюхал в двадцатый раз, ему почудилось, что в комнате отдается какой-то звук: посопишь – и он вроде бы сопит. Однако людей тут не было. Чтобы окончательно проверить акустику, бедный граф засопел погромче, но в ответ послышалось скорее рычание.
Это рычанием и было. У самых ног многострадального пэра крутилась женская муфта, и, в озарении нынешней шустрости, он понял, что это скорее собачка, из тех, которыми женщины вечно набивают свои гостиные.
– Господи помилуй! – благочестиво воскликнул граф, как восклицали его предки на поле боя, где бывало не легче.
Кроме того, он попятился. Собачка не отстала. Ног у нее не было, двигалась она только верою.
– Уходите! – сказал ей лорд Эмсворт.
Маленьких собак он не любил и, допятившись до двери, решил спрятаться. Что поделаешь! Один Эмсворт спрятался при Азенкуре.
На этот, третий раз он оказался в спальне, видимо – надолго. Мохнатая тварь уже не пыталась усмирить свою ярость, она мерзко лаяла, время от времени царапая дверь.
– Уходите! – закричал граф.
– Кто там?
Лорд Эмсворт подскочил, как блоха. Он привык к мысли, что в номере нет никого, и совсем перепугался.
– Кто там?
Тайна, уже обретавшая потусторонние тона, внезапно разрешилась: голос говорил из-за другой двери. По-видимому, судьба так зла, что приурочила первый визит свекра к купанию невестки.
Граф подошел к дверям и робко сказал:
– Пожалуйста, не пугайтесь!..
– Кто там? Что вы тут делаете?
– Главное, вы не пугайтесь…
Здесь он и прервал фразу, ибо все та же судьба ее опровергла. Причины для страха были. Первая дверь открылась, и злобная муфта, пыша ненавистью, покатилась – в своей манере, без ног, – прямо к его лодыжкам.
Опасность открывает в каждом неведомые черты. Лорд Эмсворт не был акробатом, но прыгнул на славу. Как птица, возвращаясь в гнездо, он пролетел через комнату на кровать, где и остановился. Собачка ярилась внизу, словно волны у скал.
Именно тогда лорд Эмсворт увидел, что в первых дверях стоит молодая женщина. Знаток женской красоты нашел бы в ней недостатки – она была коротковата, тяжеловата, почти квадратна; подбородок у нее слишком торчал вперед, волосы отливали неприятной бронзой. Но меньше всего лорду Эмсворту понравился пистолет в ее руке.
Жалобный голос спросил из ванной:
– Кто там?
– Какой-то человек, – ответила девица-с-пистолетом.
– Это я понимаю. А кто он?
– Не знаю. С виду – противный. Выходи оттуда!
– Я не могу, я мокрая.
Стоя на кровати, трудно сохранить достоинство, но лорд Эмсворт очень старался.
– Моя дорогая!
– Что вы тут делаете?
– Дверь была открыта…
– И вы понадеялись, что шкатулка тоже открыта, – закончила за него девица. – По-моему, – повысила она голос, чтобы он был слышен в ванной, – это Допи Смит.
– Кто?
– Допи Смит. Который пытался украсть твои драгоценности в Нью-Йорке.
– Я не Допи Смит! – вскричал граф. – Я граф Эмсворт.
– Да?
– Да.
– Ах-ах-ах-ах!
– Я пришел к своей невестке.
– Что же, вот она.
Вторая дверь открылась, и вышло прелестнейшее созданье в японском халате. Даже в этот миг лорд Эмсворт удивился, почему такая красавица вышла за Фредерика.
– Как ты сказала, кто он? – спросила она, вызывая еще большее восхищение тем, что уверенно схватила и держит собачку.
– Граф Эмсворт.
– Да, я граф Эмсворт!
Красавица в кимоно смотрела, как он слезает с кровати.
– Знаешь, Джейн, – сказала она, – очень может быть. Вылитый Фредди.
У лорда Эмсворта, как у всех, бывали минуты застенчивости и недовольства собой, но такого он все-таки не предполагал. «Вылитый Фредди…»
Девица дико заорала:
– Ой, батюшки! Ты что, не видишь?
– Чего?
– Да это же Фредди! Хочет подлизаться к тебе. Его стиль, как в кино. Снимите бороду, звезда экрана!
И, не дожидаясь, она вцепилась в нее хваткой современной девушки, воспитанной на хоккее, теннисе и гимнастике.
Но тут же произнесла:
– Гм-м… Вроде бы настоящая. Если, – сказала она пободрее, – он не приклеил ее чем-нибудь эдаким. Ну, еще разок!
– Не надо, – сказала невестка графа. – Это не Фредди. Его бы я сразу узнала.
– Значит, вор. Эй, вы! Лезьте вон в тот шкаф, а я позвоню в полицию.
Лорд Эмсворт сделал несколько недурных па.
– Я не полезу ни в какие шкафы, – сказал он. – Я требую, чтобы меня выслушали. Не знаю, кто эта леди…
– Меня зовут Джейн Йорк.
– А, это вы ссорите мужа с женой! Я все знаю. – И граф обернулся к красавице в кимоно. – Вчера мой сын Фредерик вызвал меня в Лондон. Уймите эту собаку!
– Зачем? – спросила мисс Йорк. – Она у себя дома.
– Он сообщил мне, – продолжал лорд Эмсворт, повышая голос, – что у вас произошла размолвка…
– Ха-ха! – сказала мисс Йорк.
– Он обедал с той дамой по делу.
– Ясно, ясно, – откликнулась злодейка. – Знаем мы эти дела.
– Я думаю, это правда, – вступила в беседу миссис Трипвуд. – Он лорд Эмсворт. Смотри, все знает. Значит, Фредди ему сказал.
– Если он вор, он должен все знать. Всюду об этом пишут.
– Нет, ты подумай…