Наступила пауза, потом голос сказал решительно:
— Уходите! Вы ошиблись. Здесь приличный дом. Мы не желаем иметь с вами никакого дела. — И женщина сделала попытку захлопнуть дверь перед его носом. При других условиях этого резкого отпора было бы достаточно, чтобы помешать Мэтью войти, и он, несомненно, убрался бы оттуда, но сейчас нога не давала женщине захлопнуть дверь, и он ответил с некоторой заносчивостью:
— Полегче, мэм! Поменьше важности и строгости! Вы имеете дело с упрямым парнем. Впустите меня, не то я подниму такой шум, что вся улица сбежится к вашему дому. Да, да, весь город созову сюда!
— Убирайтесь вон сейчас же, или я вызову полицию, — сказала женщина уже менее твердо, после минутного молчания, казалось полного нерешимости.
Мэтью торжествующе подмигнул темноте, чувствуя, что победил, с гордостью убеждаясь, что всегда умеет покорить женщину грубостью.
— Нет, не вызовете, — возразил он хитро. — Вам вовсе не хочется, чтобы здесь побывала полиция. Я это знаю не хуже вас. Я как раз такой джентльмен, какой вам нужен, вот сейчас увидите!
Она не ответила, и, ободренный ее молчанием, чувствуя, что отпор сильнее разжег в нем желание, он пробормотал:
— Я войду и погляжу на тебя одним глазком, куколка! — И, протиснувшись плечом в узкое отверстие двери, он, постепенно наступая, очутился в передней.
Здесь он на миг зажмурился от света лампы, которую женщина держала в руке и теперь приблизила к самому его носу, потом нижняя губа его отвисла, и он, не веря глазам, бесцеремонно уставился на женщину. Ее отталкивающее лицо было обезображено большим багровым родимым пятном, похожим на мясистый полип, который присосался к ней и разъел ей щеку и шею. Глаза Мэтью невольно притягивало это лицо, как болезненно притягивает всякое диковинное уродство.
— Что вам нужно? — повторила она резким тоном.
Мэтью пришел в замешательство. С усилием отвел он глаза от ее лица, но, когда огляделся в просторной высокой передней, к нему вернулось присутствие духа, и он подумал, что в доме есть и другие комнаты — комнаты, в которых скрыты заманчивые тайны. Эта женщина была, конечно, только сводня, содержательница дома, и за одной из дверей здесь, несомненно, его ожидает масса удовольствия. Он опять взглянул на женщину, и опять ее уродство приковало к себе его глаза так, что он не мог отвести их и невольно пробормотал:
— Ужасный рубец! Как это вы его получили?
— Кто вы такой? — повторила женщина с раздражением. — В последний раз спрашиваю! Отвечайте, или я вас вышвырну отсюда.
Мэтью в эту минуту забыл об осторожности.
— Мое имя Броуди, Мэтью Броуди, — промямлил он рассеянно. — А где же девочки? Я ради них пришел. Вы мне не подходите.
Пока он говорил, женщина в свою очередь рассматривала его, и в мигающем свете лампы казалось, что удивление и тревога сменяли друг друга в ее угрюмых чертах. Наконец она сказала с расстановкой:
— Я вам уже объясняла, что вы не туда попали, у нас не такой дом, как вы думаете. Здесь вы не найдете для себя развлечений. В доме никто, кроме меня, не живет. Это — истинная правда. Советую вам сейчас же уйти.
— Не верю я вам! — крикнул сердито Мэтью, и, так как гнев его все возрастал, он поднял страшный шум. — Вы лжете, вот и все! Думаете, нашли дурака и этой сказкой отделаетесь от него! Как бы не так! Думаете, я допущу, чтобы меня выгнала такая особа, как вы? Меня, который побывал на другом конце света! Нет! Я ворвусь насильно в каждую комнату этого проклятого дома раньше, чем вы меня выгоните!
В ответ на поднятый им шум с верхней площадки внутренней лестницы раздался чей-то голос, и в ту же минуту женщина закрыла Мэту рот рукой.
— Заткните глотку, я вам говорю! — прошипела она злобно. — Вы так орете, что сбегутся все соседи. Какого дьявола вы врываетесь в дом и беспокоите честную женщину? Вот здесь, в этой комнате, вы будете сидеть, пока не протрезвеете. А тогда я с вами поговорю по-своему! Сидите тут и ждите, пока я не вернусь, иначе вам плохо придется!
Она схватила его за руку и, открыв одну из дверей, выходивших в переднюю, грубо втолкнула в маленькую гостиную.
— Здесь ждите, слышите? Иначе всю жизнь потом будете каяться! — крикнула она, яростно глядя на Мэта, потом захлопнула дверь и оставила его одного в холодной, неуютной комнате.
Она ушла раньше, чем его отуманенный мозг успел сообразить, что произошло. Мэт осмотрел холодную маленькую гостиную, куда его втолкнули, со смешанным чувством досады и отвращения. Ему вспомнились другие дома, где он кружился в вихре шальной музыки и веселого, громкого смеха, где яркий свет играл на сочной теплоте красного плюша и почти обнаженные женщины соперничали друг с другом, добиваясь его благосклонного внимания.
Не пробыл он и трех минут в этой комнате, как пьяные мысли пришли в некоторый порядок, он осознал всю нелепость того, что столь многоопытный мужчина, как он, позволил запереть себя в этой клетушке, и в нем созрела пылкая решимость. Им не удастся держать его взаперти в этой коробке, в то время как где-то под самым его носом веселятся! Он двинулся к двери, с сугубыми предосторожностями открыл ее и на цыпочках выбрался снова в ту же просторную переднюю. Сюда доходил сверху слабый гул голосов. Мэтью, крадучись, осмотрел переднюю. В нее выходило еще три двери, и он долго смотрел на них, нерешительно и в то же время с надеждой, наконец остановил свой выбор на той, которая находилась напротив гостиной, осторожно шагнул к ней, нажал ручку и заглянул внутрь. Его встретил только холод и мрак затхлого, нежилого помещения. Закрыв снова эту дверь, он обратился к смежной, но и тут был разочарован, обнаружив за ней пустую кухню. Он круто повернулся и, фыркая от негодования, ринулся очертя голову в последнюю дверь.
Он сразу же остановился как вкопанный, трепеща от восторга при виде открывшегося ему зрелища. Перед уютным огнем камина сидела девушка и читала газету. Как неугомонный искатель сокровища, наконец нашедший его, он испустил где-то в самой глубине гортани неслышный крик радости и застыл, насыщая свой взор красотой девушки, любуясь теплыми отблесками огня на ее бледной щеке; он успел заметить и стройность фигуры, и красивый изгиб лодыжек, так как девушка, все еще не подозревая о его присутствии, сидела, протянув ноги к огню. Она была хороша собой, а ему сквозь туман опьянения и голодной похоти показалась необыкновенно прекрасной и желанной. Он тихонько подошел ближе. При звуке его шагов она подняла глаза, на лице ее выразилось смятение, она уронила газету и сказала быстро:
— Эта комната занята, она заказана.
Он хитро качнул головой и ответил:
— Совершенно верно. Она заказана для нас с тобой. Не бойся, нас никто здесь не потревожит.
Он тяжело плюхнулся на стул рядом с ней и сделал попытку взять ее за руку.
— Но вы не имели права сюда войти, — запротестовала девушка в паническом испуге. — Не смейте делать таких вещей. Я… я позову хозяйку.
Она была боязлива, как вспугнутая куропатка, и, сказал себе Мэт, облизываясь, такая же жирненькая и мягкая. Его так и подмывало куснуть ее в круглое плечо.
— Не надо, милочка, — сказал он охрипшим голосом. — Я с ней уже виделся. У нас был длинный и приятный разговор в передней. Она не красавица, но славная женщина. Да! Она получит от меня денежки, а я получу тебя.
— Это неправда! Вы меня оскорбляете! — закричала девушка. — Тут какая-то ошибка. Я вас никогда в жизни не видела. Я с минуты на минуту жду прихода одного человека.
— Он может подождать, пока я уйду, — грубо возразил Мэтью. — Ты мне так понравилась, что я тебя теперь ни за что из рук не выпущу.
Она сердито вскочила.
— Я закричу! — воскликнула она. — Вы с ума сошли! Он вас убьет, если увидит здесь!
— Пусть проваливает ко всем чертям, кто бы он ни был! Теперь ты моя! — заорал Мэт, неожиданно обхватив ее, раньше чем она успела закричать.
В тот самый миг, когда он крепко прижал девушку к себе и наклонился к ее лицу, дверь отворилась. Он повернул голову и только что хотел обругать вошедшего, как глаза его встретились с глазами отца. Одну минуту, казавшуюся вечностью, три фигуры оставались недвижимы, как будто три чувства — удивление, гнев и испуг — превратили их в камень. Затем постепенно рука Мэтью ослабла, девушка молча выскользнула из его объятий. И как будто это движение развязало ему язык, Броуди, продолжая неотступно глядеть в лицо сыну, бросил холодные, режущие, как сталь, слова:
— Он сделал тебе больно, Нэнси?
Хорошенькая буфетчица из «Герба Уинтонов» медленно подошла к нему и, всхлипнув, сказала дрожащим голосом:
— Нет, не очень. Это ничего. Он меня не тронул. Вы пришли как раз вовремя.
Его губы крепко сжались, взгляд стал еще напряженнее. Он сказал:
— Так не плачь, девочка. Беги домой!
— Может быть, мне подождать тебя здесь, в доме, милый? — спросила она шепотом. — Я подожду, если хочешь.
— Нет, — возразил он без малейшего колебания. — Ты уже достаточно тут натерпелась. Иди домой!
Зрачки его расширились, руки сжимались и разжимались. Он медленно продолжал:
— А этого… этого господина предоставь мне… я хочу с ним поговорить с глазу на глаз…
Когда Нэнси торопливо проходила мимо, он, не глядя, потрепал ее по щеке, и в лице его не дрогнул ни один мускул.
— Не бей его, — шепнула она боязливо. — Он не хотел меня обидеть. Ты же видишь, он пьян.
Броуди ничего не ответил и, когда она ушла, спокойно закрыл дверь и подошел к сыну. Они смотрели друг на друга. На этот раз не взгляд отца заставил Мэтью опустить глаза, он по собственной воле сразу опустил их и стал смотреть в пол. В его одурманенной голове мысли буйным вихрем неслись друг за другом. Унизительный страх, испытанный им в первую минуту, сменился противоположным чувством — бешеным, злобным возмущением. Что же, значит, суждено, чтобы отец вечно становился ему поперек дороги? В его разгоряченном хмелем мозгу огнем кипели воспоминания обо всех унижениях, насмешках, побоях, которые доставались ему в жизни от отца. Неужели он покорно стерпит новую трепку за то, что нечаянно напоролся на любовницу отца? В пьяном угаре и исступлении неудовлетворенных желаний, в приливе жаркой ненависти к отцу он стоял не двигаясь, чувствуя, что теперь он наконец превозмог свой страх перед ним.