Стыжусь сознаться, но именно это лягушачье кваканье, бурчанье и квохтанье подействовало на меня лучше любого успокоительного. Я вернулась обратно в постель, мельком подумала, что после таких ужасов ни за что не засну, зевнула…
…и пробудилась в одиннадцатом часу утра.
В коридоре я столкнулась с женой управляющего и стала путано извиняться за то, что поздно встала.
– Ничего страшного, – проговорила Минна, – я велю подать вам завтрак отдельно. Ваш отец хотел разбудить вас утром, он боялся, не случилось ли с вами чего, но я сказала, что в таком случае мы бы услышали, как Ружка волнуется. Раз она ведет себя тихо, значит, все в порядке.
Она ободряюще улыбнулась мне и отправилась отдавать указания повару.
После завтрака я призналась Минне, что хочу вернуться в библиотеку.
– Зачем?
– Я оставила там второй том журнала, – сказала я. – И лампу.
Минна встала и через минуту вернулась с книгой.
– Вот ваш том, – произнесла она, протягивая его мне. – Эти бездельники – я имею в виду слуг – не хотели вчера идти в библиотеку, пришлось мне и Руди пойти с ними. Нельзя же было оставлять среди книг горящую лампу.
– Вы что-нибудь заметили? – быстро спросила я. Минна покачала головой.
Тогда я рискнула задать следующий вопрос:
– Как вы думаете, доктор прав? Ну, что в замке есть нечто такое… что может вызывать галлюцинации.
Моя собеседница нахмурилась.
– Может быть, я и не доктор, но мне все же кажется странным, что разные люди видят и слышат одни и те же галлюцинации. Я слышала клавесин, а сегодня за завтраком ваш отец сказал, что вы тоже его слышали. Вы слышали странные шаги, и я тоже. Дворецкий видел призрак убитой графини Рейтерн, как и вы. Вы видели черного пса, а мы все слышали его вой. И это выли не собаки сторожа – он не выпускал их вчера.
Я не стала уточнять, что я не только слышала клавесин, но и видела, как он играет без исполнителя. Минна всмотрелась в мое лицо.
– Вы хотите уехать, не так ли? – прошептала она.
Что я могла ей ответить? Что любой человек, столкнувшийся с тем, с чем я столкнулась вчера, попытается спастись бегством? Но это была только часть правды, потому что я внезапно с некоторой тревогой поняла, что не хочу никуда уезжать. Я вспомнила слова старого слуги о том, что Фирвинден не отпускает его – похоже, замок не хотел отпускать и меня; он пугал и притягивал одновременно.
…Но что же такое тут творится, в самом деле?
– Послушайте, – решилась Минна, – я скажу вам все как есть. Когда графиня наняла Руди, она мельком упомянула о том, что не любит бывать в замке, но не назвала причины. Когда мы с мужем приехали сюда и услышали, что говорят о Фирвиндене, мы просто сочли, что это вздор. Но потом начались разные странные происшествия, которые нам трудно было объяснить.
– Вроде клавесина? – спросила я.
– Клавесин, шаги по ночам, какие-то шумы, стуки… – Минна страдальчески поморщилась и провела рукой по лицу. – Я вам скажу то, что никому не говорила. Мы с мужем стали бояться замка. Руди вечно находил предлоги, чтобы пропадать где-нибудь. Он навещал арендаторов, сам ездил на почту, хотя этим должен заниматься Теодор. А еще, – Минна понизила голос, – он стал подолгу задерживаться в имении Корфов, где собралась компания людей, которые играют в карты. Руди раньше к ним не прикасался, а потом я узнала, что он проигрывает деньги… не то чтобы много, понимаете, но ведь с картами так и начинается – сначала человек что-то проигрывает, что-то выигрывает, а потом он и его семья оказываются на улице без крыши над головой, потому что он не смог вовремя остановиться. И я испугалась… тем более что Руди стал пить много пива, чего за ним раньше не водилось. На людях он еще держался, но я видела, что с ним творится, и сходила с ума от беспокойства. А потом в замке появились вы с отцом…
– Не хотите же вы сказать, что мы… – начала я в некотором смущении.
– Но ведь это правда! – горячо воскликнула Минна. – Руди перестал ездить к Корфам, он больше не пьет, и… ваши друзья, которых вы пригласили, очень нам понравились. И ваша ручная рысь такая забавная, мы к ней привязались. Если вы с отцом уедете, – прибавила Минна, качая головой, – я не знаю, что мне делать.
Я задумалась.
– Понимаете, – решилась я наконец, – мне очень трудно говорить об этом, потому что… Я не понимаю, с чем мне приходится иметь дело. Вчера в библиотеке я видела нечто сверхъестественное, но здравый смысл… он упорно отказывается верить в это, и в то же время доводы доктора Мюллера… они показались мне недостаточными, понимаете?
Минна вздохнула.
– Наш великий Гёте сказал, что сущее не делится на разум без остатка, – промолвила она. – То, что мы с вами видели и слышали, и есть этот остаток. И я считаю, что на этом можно остановиться. Вы ведь говорили с ксендзом о привидениях, не так ли?
Немного удивленная, я утвердительно кивнула.
– А я говорила с пастором Тромбергом, и не раз, – усмехнулась Минна. – И ничего дельного от него не услышала, хотя он вовсе не глупый человек. Просто случаются такие явления, которые ставят в тупик и науку, и религию. Ведь объяснения доктора Мюллера тоже никого не убедили.
Я нащупала в кармане талисман Эвелины, который захватила с собой, и подумала, что Минна права. Когда ни наука, ни религия не спасают, остается только принять происходящее как данность.
– В замке, – продолжала моя собеседница, – вполне можно жить, если соблюдать некоторые правила. Я всегда запираю дверь на ночь и стараюсь никуда не выходить из комнаты после наступления сумерек. А если возникнет такая нужда, зову кого-нибудь на помощь, чтобы не быть одной.
Солнечные лучи лились в открытые окна, возле тяжелой занавески темно-алого бархата порхала стрекоза, в саду жена сторожа Марта расчищала дорожки, а две женщины сидели в обставленной мебелью красного дерева гостиной и говорили о привидениях. Я поймала себя на мысли, что со стороны мы, должно быть, выглядим до крайности нелепо.
– Я не могу понять, – призналась я, – почему призраки графини Рейтерн и ее собаки явились именно ко мне.
Минна пожала плечами.
– Кто знает? Белая дама явилась жене Теодора, а призрак графини до вас показался дворецкому. – Она зябко передернула плечами. – И я тоже видела Белую даму, если уж на то пошло.
Она никогда не упоминала об этом, и я недоверчиво уставилась на свою собеседницу.
– Вы видели Белую даму?
– Да. То есть я так думаю. Это случилось вскоре после того, как мы с Руди приехали сюда. Что-то белое парило в воздухе под люстрой, когда я однажды вечером проходила через желтую гостиную. – Желтая гостиная находилась в другом крыле и называлась так по цвету ткани, которой была обита мебель.
– И что было дальше? – спросила я.
– Ничего. Я убежала к себе. Я… я очень испугалась.
– И вы ничего не сказали мужу?
– А что он мог сделать? Но когда я стала упрашивать его перенести наши спальни в это крыло, думаю, он все понял.
Я засыпала Минну градом вопросов о призраке, который она видела, но она отвечала с явной неохотой. Нет, этот призрак не светился, он был белый, бесформенный и почти прозрачный.
– Руди мне потом зачитал описание Белой дамы из старой рукописи, и я поняла, что это именно она.
– А кто-нибудь из слуг видел привидения?
– Видел. Лиза видела что-то белое, но тотчас убежала. Теодор уверяет, что не видел, но я думаю, что он врет, потому что он приделал на свою дверь новые запоры. Фердинанда я поймала на том, что он тратит много соли. Когда я попросила объяснений, он сознался, что это вовсе не для еды. Кто-то из местных сказал ему, что если насыпать ее на порог, злые духи не смогут войти.
Значит, Эвелина не только мне говорила о том, что соль помогает избавиться от призраков. Минна пытливо всмотрелась в мое лицо.
– Вы можете брать столько соли, сколько захотите. – Она конфузливо рассмеялась. – Не стану скрывать, я теперь тоже сыплю ее на порог. Чувствую себя при этом по-дурацки, но утешаюсь соображением, что хуже все равно не будет.
Мы обе замолчали, думая о своем. Стрекоза наконец отыскала путь наружу и вылетела обратно в сад. Странным образом слова Минны успокоили меня: она видела Белую даму, и Лиза видела Белую даму, но ничего страшного с видевшими не случилось. В следующее мгновение я вспомнила, что мне встретилась не Белая дама, а призрак убитой графини Рейтерн, которая до сих пор не знает покоя; но тут до меня донесся голос Минны.
– Я конечно, прошу прощения, если это не мое дело. А это не мое дело, но я думаю, что нам все же стоит поговорить. Скажите, какие у вас планы на Юриса?
Я изумилась. Странным образом Минна всегда знала все обо всех, но ее нельзя было назвать навязчивой сплетницей, и при мне она никогда не касалась личных дел.
– Планы? Мы… мы хорошие друзья… он увлечен своей фотографией…
Вот и все, что я могла сказать.
– Вы бы вышли за него? – настойчиво спросила Минна.
Я вытаращила глаза. Только что мы мирно беседовали о привидениях, а тут – нате вам!
– Но… почему вы решили…
– Мне кажется, вы все же должны знать кое-что, – сказала Минна, выбирая слова тщательнее, чем обычно. – Богатый дядя Юриса подыскал для него невесту в Либаве. Они должны были обручиться, я имею в виду Юриса и ту девушку, но он сказал, что ему надо подумать, и вернулся в Шёнберг под тем предлогом, что ему нужно довести испытания цветных пластинок до конца, а в Либаве это будто бы невозможно.
– Это Юрис вам все рассказал? – недоверчиво спросила я.
– Нет, – безмятежно ответила Минна, – я случайно слышала кое-какие его разговоры с Карлом Гофманом. Они говорили по-немецки, поэтому я все поняла. Конечно, Юрис не выражался так прямо, как я вам передала, но суть была ясна. Дядя подыскал для него хорошую партию. У его будущей невесты много денег, и ей достанется дом в Либаве. Девушка она болезненно застенчивая, прилично воспитанная, но уродливая, как смертный грех. Юрис уверял, что сделал пять ее фото, и все пять пластинок не выдержали ее уродства и безнадежно испортились.