ело, – ответил Юрис с досадой. – Масштаб! Получится очень маленькая фигурка на фоне замка. И кувшинки на фото будут не видны.
– Так что, на сегодня все? – спросила я.
– Нет, что вы! Я сделаю несколько кадров. Вы на берегу пруда, вы на фоне замка. Обещаю, вам понравится!
Лодка причалила к берегу, Юрис выгрузил аппарат, а тем временем вернулось солнце. Фотограф велел убрать лодку с глаз долой, а сам принялся высматривать ракурс для съемки. Наконец он поставил меня на берегу, велел повернуться спиной к пруду, а лицом к камере и замереть.
– Внимание! Не моргать! Снимаю! Снимаю! Снимаю! Не двигайтесь, Анастасия Михайловна… Все! Можете отдохнуть… Будет прекрасный кадр на фоне кувшинок!
Я расслабилась и тут увидела, как к нам подбегает негодующая Ружка. Судя по всему, она выскочила в открытое окно.
– Давайте я сяду на пень, – предложила я, – возьму ее на колени, и вы попробуете нас снять на фоне замка.
Юрис заворчал, что Ружка будет вертеться, но я не желала слушать возражений. Я села и пристроила рысь у себя на коленях. Она вопросительно глядела то на меня, то на объектив аппарата, который, судя по всему, не внушал ей никакого доверия.
– Тихо сидим, не ерзаем, – шептала я, гладя Ружку, – сидим смирно, смирно… Нет, не зеваем! И ушами не шевелим! Не вертимся, тихо сидим…
Так я говорила несколько минут, пока рысь полностью не успокоилась и не расслабилась. Юрис поглядел на солнце, на Ружку, которая застыла у меня на коленях, и решился.
– Снимаю! – преувеличенным шепотом объявил он. – Осторожно… вот так… не моргать… Снимаю, снимаю! Все!
Я отпустила Ружку и поднялась на ноги.
– Кадр будет – просто загляденье, – посулил Юрис. – У меня осталась еще одна цветная пластинка. Сейчас я поищу хороший ракурс…
Минна ободряюще улыбнулась, а я внезапно поняла, что устала, и это было странно, потому что я всего лишь позировала фотографу. Мы обошли сад, Гофман, ксендз и Минна по очереди предлагали разные живописные уголки, но Юрису ничего не нравилось. В конце концов он выбрал место со стороны фасада, где обвивающий стену плющ уже начал алеть и лиловеть. Минна вызвала Теодора и велела ему принести для меня похожий на трон стул, на котором она сама недавно позировала. Стул был принесен и водружен возле стены, и я устроилась на нем. Тут Юрис объявил, что мне чего-то не хватает.
– Руки! Вы не знаете, что с ними делать, на фото это будет заметно… – Он повернулся к Минне. – Вот что: мне нужен веер! Чем ярче, тем лучше…
Мина принесла веер, я раскрыла его и приняла позу, но тут Ружка принялась бегать взад и вперед передо мной. Снова рысь пришлось заманить в дом и запереть, чтобы она не мешала. Юрис стал возиться с фотоаппаратом, но внезапно выпрямился и с сожалением покачал головой.
– Нет, – сказал он, – ваш наряд будет плохо смотреться на фоне осеннего плюща, они слишком похожи.
Он бросил взгляд через плечо, и тут его внимание привлекла растущая в саду липа со стволом, раздвоенным на высоте примерно в половину роста взрослого человека. Оба ее черных ствола красиво обвивали нежно-зеленые побеги вьюнка.
– И как я ее раньше не приметил? – изумился Юрис. – Поразительно! Знаете что, Анастасия Михайловна, снимайте-ка вы вашу накидку, забирайтесь на липу и становитесь между стволами.
– А веер? – с удивлением спросила я. – Что делать с ним?
– Нет, веер пока не нужен, а впрочем – поглядим!
Минна бросилась раскалывать булавки и снимать с меня шелк, а Гофман со священником помогли мне залезть на дерево. Признаться, в этот момент я желала только одного: чтобы фотографирование поскорее закончилось.
– Правую руку на ствол… Выше! Ниже! Голову поверните чуть-чуть влево… нет, вправо, влево – это от меня. Великолепно! Изумительно! Внимание! Начинаю снимать… Замрите и не моргайте!
Я послушно замерла, и тут случилось нечто поразительное. На дороге, ведущей к замку, показалось темно-серое железное чудовище. Оно проворно катилось на дутых шинах, вздымая клубы пыли. Проще говоря, это был автомобиль.
Прежде я несколько раз видела автомобили, и всякий раз они попадались мне в большом городе. Но встретить автомобиль в 1904 году в курляндской глуши было из ряда вон выходящим событием, и я до сих пор не могу понять, как от изумления я не свалилась с дерева, на котором стояла.
Автомобиль подъехал к замку, загудел и остановился.
– Что там за шум? – недовольно проворчал Юрис, который был всецело поглощен съемкой и не смотрел по сторонам. – Снято! Можете слезать с дерева, Анастасия Михайловна…
Ксендз подал мне руку, чтобы я могла спуститься, а Гофман, не удержавшись, поспешил к автомобилю, чтобы узнать, что происходит. Минна, извинившись, последовала за ним.
– Кто-то прибыл на моторе, – сказал Августин Каэтанович, бросая быстрые взгляды то на меня, то на автомобиль, из которого вылез старый шофер и распахнул дверцы, чтобы пассажиры могли выйти. – Вы не знаете, кто это может быть?
– Понятия не имею, – призналась я. – Если бы это были хозяева, они бы предупредили о своем приезде. Но Минна и ее муж даже не упоминали, что кто-то должен приехать.
Юрис закончил возиться со своим аппаратом и подошел к нам.
– Я постараюсь обработать пластинки как можно быстрее, Анастасия Михайловна. Так что скоро вы будете иметь удовольствие видеть свои фотопортреты в цвете. Ни у кого в губернии нет ничего подобного, а у вас будет!
– Ты еще скажи: «Ни у кого в империи такого нет, а у вас будет», – заметил Августин Каэтанович с улыбкой.
– Насчет империи не уверен, – парировал Юрис, смеясь, – но не имею ничего против!
Я поблагодарила его, и мы двинулись к автомобилю, из которого только что показалась великолепно одетая дама лет 45 со своим спутником.
Из замка вышел управляющий и непривычно быстрым шагом поспешил к вновь прибывшим.
– Госпожа графиня! – в замешательстве воскликнул Креслер. – Мы счастливы видеть вас в Фирвиндене… хотя мы полагали, что вы сейчас в Германии…
Графиня сняла со шляпы густую вуаль, которую обыкновенно надевают пассажирки авто, чтобы укрыться от летящей из-под колес пыли, и ослепительно улыбнулась.
– Мне стало скучно, и я решила наведаться в замок, где так давно не была, – сказала она и обернулась к шоферу. – Отец, это Рудольф Креслер, наш управляющий. Герр Креслер, позвольте представить вам Генриха Фридрихсона, моего отца.
Мужчины обменялись приветствиями. Я вспомнила, что отец вдовствующей графини Рейтерн – врач; получалось, что он еще успевает выкроить время, чтобы отвезти свою дочь туда, куда ей хотелось попасть. В свою очередь, Креслер представил Фридрихсону свою жену и запнулся. Ему предстояло как-то объяснить присутствие в замке совершенно посторонних людей, и я не знаю, как бы он с этим справился, если бы на помощь ему не пришла находчивая Минна.
– Позвольте, я познакомлю вас с нашими друзьями, – вмешалась она, посылая всем и каждому из вновь прибывших лучезарные улыбки. – Герр Августин Бернацкий, большой знаток музыки, великолепно играет на рояле, на органе, на скрипке и на других инструментах. Герр Юрис Арклис, известный фотограф. Занимается цветной фотографией и уже достиг потрясающих успехов. Я обязательно покажу вам снимки замка, которые он сделал – они совершенно изумительные! Герр Карл Гофман – государственный служащий и просто замечательный человек. У него прекрасный голос, он чудесно поет. Фрейлейн Анастасия Ланина…
– Дайте-ка я угадаю, – вмешался спутник графини, который до тех пор молчал. – Она великолепно лазает по деревьям.
– И вовсе нет! – возмутилась я.
– Как же нет, когда я видел вас на дереве?
Самое время было рассердиться, но попробуйте-ка сердиться на голубоглазого кудрявого малого двадцати с небольшим лет, особенно когда он так вам улыбается, что сердце начинает таять в груди.
– Это было для фотографии, – вмешался Юрис, – и я сам попросил мадемуазель Ланину забраться туда.
– О, не поймите меня превратно, – ответил этот голубоглазый наглец. – Я ничего не имею против присутствия мадемуазель в моем саду. – Мы переглянулись. – Что такое, неужели я не представился? Впрочем, полагаю, вы все уже догадались: да, я граф Кристиан Рейтерн.
Глава 14Ужин
– О! – только и сказал Юрис.
– А! – вырвалось у Гофмана.
– Господин граф, – воскликнула Минна, – мы счастливы приветствовать вас в замке ваших предков! Руди, распорядись… Позови слуг, пусть они займутся багажом!
Управляющий, по-моему, был только рад поводу удалиться. Он бросил на жену взгляд, полный признательности, и отправился отдавать распоряжения слугам.
– Боже мой, – вырвалось у Кристиана, – это что, рысь?
Из замка вышел мой отец, а впереди него мчалась Ружка. Добежав до меня, она стала изливать на языке рысей свое негодование по поводу того, что ее посмели запереть. Я стала гладить ее и говорить успокаивающие слова, но она все еще ворчала, недовольно косясь на чужаков.
– Поразительно! – уронила графиня. – Она что, ручная?
– Так, так, – заметил Кристиан, – наша новая знакомая лазает по деревьям и вдобавок приручает рысей. – Он обернулся к матери. – А вы говорили, что тут будет скучно!
– Конечно, – спокойно отозвалась графиня. – В замке нет ни электричества, ни водопровода, ни телефона.
– А что насчет гаража? – вмешался Фридрихсон. – Я бы не хотел оставлять машину на открытом воздухе.
Завязалась оживленная дискуссия. Минна выразила желание показать отцу госпожи графини все помещения, которые могли на время сойти за гараж. Кристиан тем временем сделал попытку погладить Ружку, но она увернулась и спряталась за мной.
– Кристиан, ведите себя прилично, прошу вас, – кисло попросила графиня.
Граф посерьезнел и отвернулся. Доктор Фридрихсон, обменявшись с дочерью несколькими фразами, удалился вместе с Минной, а графиня увела сына в замок. Отец подошел ко мне.
– Кажется, ужина не будет, – беспечно заметил Гофман. Он сорвал травинку и покусывал ее. – Мне одному показалось, что молодой граф странно себя ведет?