Мирейн от избытка чувств обнял его, потащил к купальне, которая была, слава богу, свободна от прислуживающих девушек, толкнул в воду и прыгнул вслед за ним в облако брызг. Вадин вынырнул, что-то бормоча, еще не готовый поддержать игру.
— Мой господин, я…
— Мой господин, ты прощен, она — твоя. Можешь получать от нее радость. Освободить ее для тебя? Я могу это сделать.
Мирейн весь светился, осознавая, что он король, что он свободен, что он может делать все что ему угодно. Вадин сморгнул воду с ресниц.
— Думаю, не стоит, это — на одну ночь. Если бы я просил о ком-нибудь, то только о Лиди. Но…
— Но… — Мирейн перестал смеяться. — Ты не хочешь подарков. Сегодня во время Великой Аудиенции я буду принимать вассальную присягу у всех лордов, которые находятся здесь, у воинов, пажей и слуг. И у оруженосцев, служивших моему деду. Не желаешь ли вернуться к ним? Тебе больше не нужно заботиться обо мне в одиночку. Ты снова можешь быть обычным оруженосцем и служить мне, лишь когда тебе будет это удобно. Если это тебе вообще подходит.
Вадин стоял не шелохнувшись в теплой струящейся воде. Мирейн ждал с равнодушным видом. Может быть, он надеялся, что Вадин примет предложение и он тем самым спасется от своего самого непокорного слуги.
Вот только нежелание служить куда-то подевалось, а сопротивление приобрело значение ритуала, поддержания своего престижа. Вадина не привлекала мысль возвратиться в казармы, снова стать простым Вадином-оруженосцем. Видеть кого-то другого за спиной Мирейна, знать, что кто-то еще может стоять здесь, ронять капли воды и выносить мягкое подшучивание Мирейна, разделять с ним купание и завтрак…
Вадин проглотил комок в горле, едва не поперхнувшись.
— Ты хочешь, чтобы я ушел, мой господин?
— Я не хочу, чтобы ты оставался на месте, которое тебе не нравится.
— Что, если, — Вадин судорожно сглотнул, — что, если оно мне нравится?
— Нравится, хотя тебя называют моим псом и любовником?
Вадин подумал о прозвищах, которыми они награждают Мирейна. Услышал бы он их!
— Я слышал.
— Ты опять блуждаешь в моем сознании! А ведь я говорил тебе. Ты использовал мое тело, когда посылал меня к той отвратительной женщине. Кто знает, что ты сделаешь со мной в следующий раз? Но я начинаю привыкать к твоим колдовским выходкам. Жизнь в казармах наскучила бы мне до одури.
— Но ты бы выиграл свое пари.
— Конечно. А кто будет нянчиться с тобой, когда ты в очередной раз захандришь? Нет, мой господин, теперь тебе от меня не избавиться. Я сказал, что останусь с тобой, а я человек слова.
— Берегись, Вадин. В следующий раз ты можешь принять и мою дружбу.
— Вряд ли, — сказал Вадин, набирая пригоршню моющей пены. — Повернись, я вымою тебе спину.
Мирейн повернулся, но сначала успел сказать:
— Я знаю точно, что сделаю с твоей душой, когда завоюю ее. Я помещу ее в кристалл, обрамлю его золотом и повешу над своей кроватью.
— Ей будет там на что посмотреть, — невозмутимо сказал Вадин, — теперь, когда тебе разрешили жить как мужчине.
Мирейн рассмеялся, и это был ответ и прощение.
18
В серых предрассветных сумерках одинокий всадник посылал скакуна в аллюр. Он великолепно держался в седле, разделяя со своим жеребцом состояние экстаза от всех этих скачков, курбетов и быстрого галопа и поражая мишени, установленные на учебной площадке замка: это княжеское искусство называлось «верховая езда с кольцами».
На кончике его копья сверкали три медных кольца, и пока Имин наблюдала за ним, он поднял лошадь на дыбы, чтобы поразить четвертое.
— Отличная работа, — захлопала она в ладоши, когда Мирейн опустил копье.
Три кольца скатились с него. Четвертое, описав круг в воздухе, оказалось у нее в руке. Имин улыбнулась и присела в низком реверансе.
— Спасибо за подношение, мой рыцарь.
— Оно поднесено достойной.
Мирейн снял шлем, тряхнул головой, освобождая волосы от тесьмы, повязанной вокруг головы. Лицо его было мокрым, глаза сверкали. Он плавно соскользнул с Бешеного и провел рукой по его лоснящейся, блестящей от пота шее; затем в мгновение ока повернулся, запрокинул голову Имин и поцеловал ее.
— Мой господин, — как и полагалось, запротестовала певица. И когда он пристально взглянул на нее, добавила: — Мирейн, это неподходящее место.
— Я постановил, что подходящее.
Тем не менее он немного отодвинулся, соблюдая приличия, однако глаза его сверкали.
— Пойдем, — позвал он Имин.
Некоторое время они шли молча: он — рядом с Бешеным, она — на почтительном расстоянии от него. Наконец Имин спросила:
— Ты поедешь на войну, как и сейчас, без седла?
— Это было бы глупо даже для ребенка-короля.
Имин взглянула на него.
— Так резко, мой господин?
Он отогнал муху с уха Бешеного, лаская уязвимое местечко под ним.
— В каком-то смысле, — сказал он, — человек Морандена сказал правду. Опьянение прошло. Янон имеет короля, которого он просил, но теперь Янон призадумался, того ли он просил.
— В мудрости тебе не откажешь. Но ни один человек в городе или замке, кажется, не разочарован в выборе.
— А-а-а, — протянул Мирейн. — Однако Янон намного больше какого-нибудь города или долины, охраняемой горами.
— Справедливо, мой дорогой повелитель. Но неужели ты не слышал ни одной из старых песен? Было время, когда король должен был сражаться, чтобы проложить путь к трону, сражаться, чтобы сесть на него, а сев на трон, тут же покинуть его, чтобы подавить дюжину восстаний. Через день после того как твой дед заявил права на королевский трон, весь восточный Я нон восстал против него под предводительством его собственных двоих братьев.
— И мне следует теперь держаться за мой мир, не так ли? Центральный Янон предан мне, и я не должен бояться ропота на Окраинах. Конечно, и этих незначительных слухов достаточно, чтобы действовать на нервы. Но открытой угрозы оружием пока нет. — Он вздохнул. — Я так долго ждал, чтобы стать королем. Теперь я — король, я — в конце пути, но оказалось, это лишь начало. Я прихожу к выводу, что желал бы прожить свою жизнь, как герой из твоих песен, который шагает от вершины к вершине, не обращая внимания на унылое пространство между ними.
— Однако это слишком утомительно — быть всегда на вершине своих достижений.
— Ты так думаешь? — спросил Мирейн. — Насколько было бы проще, если бы не надо было ждать, если бы я мог сразу после восхождения на трон попасть в самое сердце войны и найти там конец. Либо моего противника, либо мой собственный.
— Тебе не придется этого долго ждать, — произнесла Имин ровным голосом.
— Для меня это долго. Мои нервы расшатаны, а люди вокруг шепчутся. Ты знаешь, что говорят, будто я был мальчиком Красного князя?
— А ты им был?
Мирейн остановился как вкопанный. Она положила свою руку на его.
— Мой господин, это только слова.
— Твои песни — тоже слова.
— Конечно, но я пою правду. При чем тут вся эта ложь и отвратительные небылицы?
— Моранден проклял всех нас. — Мирейн опять принялся ходить вдоль стены, которая ограничивала поле. — Я же могу придумать худшее проклятие, чем его: чтобы он действительно добился того, к чему стремится.
— Стать королем?
— Хотя бы и это. Трон, титул, королевство, подданные, жаждущие услужить, все это только внешняя сторона. На самом же деле это стена, клетка и золотые кандалы. Мои люди — мои тюремщики. Они связывают меня. Я не могу от них освободиться. Суды и советы, заботы о королевстве… даже в своей постели я не свободен от них.
— А я тоже тяжелая ноша?
— Ты? — вскричал он с внезапной силой. — Нет!
— Ну а дочь князя Мехтара? — спросила она задумчиво.
Мирейн нахмурился и неожиданно рассмеялся.
— Ну конечно! И племянница лорда Андена. И подопечная барона Ушина. Не говоря уже о половине девушек из моей купальни. Я молод, возможно, невелик ростом и некрасив, определенно чужой для вас по рождению, возможно даже, незаконнорожденный, но у меня есть одно преимущество, которое перевешивает все остальное: трон Янона.
— Я думала, что отучила тебя недооценивать себя.
Мирейн улыбнулся своей внезапной улыбкой.
— Князь Мехтар был довольно-таки прямолинеен, — сказал он. — Я не великое чудо человечества, как сообщил он мне, но я — королевской крови или даже более того, если не вру. Дом Мехтара был бы не прочь вступить со мной в союз. Девушка, говорят, стоит того, чтобы из-за нее поволноваться.
— Она красавица, — согласилась Имин. — Ее называют Сокровищем гор. — Она помедлила, глядя на короля. — Ты рассмотришь их предложение?
— А я должен?
— Красота, богатство и воспитание — все это у нее есть. И отец, который может подчинить своей воле большинство восточных земель.
— Он был бы рад присоединить к себе весь Янон.
Их взгляды встретились. Его взор был ясен и слегка насмешлив.
— Я сказал, что слишком юн и мне необходимо укрепить свою королевскую власть. И обещал обратить внимание на эту даму, если случится быть поблизости.
Имин засмеялась:
— Слова настоящего короля!
— Или уроженца юга. — Мирейн повернулся, держа руку на холке Бешеного. Солнце восходит. Споем ему вместе?
Солнце нещадно палило в Судебном дворе. Хотя высокое сиденье стояло в тени балдахина, от жары не было спасения. Даже легкий килт Вадина тяготил его.
Однако Мирейн сидел непринужденно, подперев щеку ладонью; холодный, безмятежный, он ни на минуту не терял бдительности.
— Засушливая весна, — жалобно хныкал человек, стоящий перед ним. — И знойное лето. Мое стадо съело всю траву на пастбище, посевы сохнут от жары. А сейчас, ваше величество, а сейчас этот неблагодарный юнец говорит, что он сделал предложение девушке из соседней деревни и я должен дать ему денег, сколько полагается жениху. Он даже не думает о тяжелых обстоятельствах.
«Неблагодарный юнец» был не так уж молод. Около тридцати, решил Вадин, а выглядит старше. Он хмуро смотрел себе под ноги, сжав в кулаки свои большие руки и ссутулив плечи, как будто в ожидании удара.