Оливия посмотрела на таймер.
— Восемь минут! — крикнула она вслед Лейни, которая, пыхтя, направилась к противоположному концу торгового центра. — Ты должна пробежать целую милю за шестнадцать! И это еще медленно!
— Она все еще тренируется для пятикилометрового забега? — поинтересовалась я.
Мимо прошел охранник центра, бросив на нас подозрительный взгляд.
— Нет, она уже выше тренировок, — ответила Оливия, усаживаясь на бордюр. Таймер она положила рядом. — Она сосредоточилась на беге, дышит и живет только им одним. Да, это дословная цитата.
— Не очень-то ты ее поддерживаешь.
— У меня реалистичный взгляд на вещи, — сказала Оливия. — Лейни тренируется уже два месяца, и ее время нисколько не улучшилось. Только лишнее расстройство.
— Тем не менее ты должна признать: это впечатляет, — заметила я, глядя, как Лейни едва передвигает ногами.
Оливия хмыкнула.
— Что именно? Полнейшее отрицание действительности?
— Упертость. Ну, ты знаешь, когда человек понимает, что у него нет необходимых качеств, чтобы чего-то добиться, но все равно продолжает начатое. Тут нужна сила воли, не находишь?
Она немного подумала. Охранник снова прошел мимо нас, теперь в другую сторону.
— Если она такая упертая, то почему ломается на половине дистанции, а потом звонит мне, чтобы я приехала за ней?
— Правда?
— Примерно через раз. Разве это не поддержка?
Я не ответила и села, опершись ладонями о тротуар сзади. Кажется, я сама мало что смыслю в этом. Что значит поддерживать человека? Оставаться верным вопреки здравому смыслу? Или, как Оливия, громко выражать свое недовольство с самого начала, даже если этот человек не желает ничего слушать? Я размышляла об этом с тех пор, как мы с Нейтом говорили о Харриет в деликатесном магазине. Возможно, Нейт жил одним днем и с легкостью делил свою жизнь на непроницаемые отсеки. Но для меня Нейт, с которым я проводила все больше и больше времени, был парнем с проблемами в семье, который собирался при первой возможности уехать навсегда, — достаточно веские причины, чтобы я держалась от него подальше. Но мы с ним сближались, и я ничего не могла сделать.
Я посмотрела на Оливию. Она, прищурившись, глядела вдаль, таймер тикал рядом.
— Помнишь, ты сказала, как тяжело тебе привыкать к новой школе и что ты ни с кем не разговариваешь и не заводишь друзей? — спросила я.
— Да, — ответила она несколько настороженно. — А что?
— Что изменилось? Я имею в виду — почему ты подружилась со мной?
Она задумалась. Мимо нас проехал минивэн и остановился с другой стороны касс.
— Не знаю, — наконец сказала Оливия. — Наверное, потому что у нас было что-то общее.
— Школа Джексона?
— И она тоже. Но еще то, что мы не похожи на остальных учеников в «Перкинс-Дей». Ну, ты понимаешь, у нас есть что-то общее, хотя и разное. У меня — семья, не самое лучшее материальное положение. У тебя… Ну, ты выпиваешь и склонна к правонарушениям…
— Эй! Это было всего лишь один раз!
— Ладно-ладно, шучу, — сказала Оливия, небрежно махнув рукой. — Просто ни ты, ни я не вписываемся в рамки, установленные этой школой.
— Тут ты права.
Она выпрямилась, откинула с лица косички.
— Суть в том, что в мире существует огромное количество людей. И у каждого своя точка зрения, как правило, не совпадающая с твоей. Поэтому, когда ты встречаешь человека, с которым у тебя есть что-то общее — особенно если это касается важных вещей, — надо за него держаться. Понимаешь?
Я посмотрела на таймер, который лежал на бордюре между нами.
— Точно подмечено. Даже двух минут не прошло.
— Краткость часто недооценивают, — весело сказала она, затем, глядя через мое плечо, помахала кому-то сзади меня.
Повернувшись, я с удивлением увидела Жервеза; в своей двубортной куртке он стоял у касс кинотеатра. Увидев меня, Жервез покраснел, схватил билет и поспешил ко входу.
— Ты знаешь Жервеза? — спросила я Оливию.
— Добавочная соль и двойные лакричные тянучки? Он здесь завсегдатай.
Я уставилась на нее.
— Обычный его заказ. Большой стакан попкорна, без масла, но с добавочной солью, и две упаковки лакричных тянучек. Он смотрит как минимум по фильму в неделю, похоже, большой любитель кино. А ты откуда его знаешь?
— Да так, в школу вместе ездим, — ответила я.
Значит, у Жервеза есть и другая жизнь, кроме наших совместных поездок. По идее, ничего странного, но я почему-то удивилась.
Внезапно раздался звонок: телефон Оливии. Она вытащила его из кармана, бросила взгляд на экран и тяжело вздохнула. Лейни.
— А что я говорила? Заметь, я нисколько не злорадствую.
Я молча смотрела, как Оливия открывает мобильник, нажимает на кнопку и говорит, что подъедет через минуту. Она взяла книгу, встала и отряхнулась.
— Наверное, тебе это тоже нравится, — сказала я.
— Что именно?
— Все это. — Я обвела рукой вокруг себя. — То есть ты приехала сюда и засекаешь ее время. Значит; ты не против того, что она делает.
— Не значит. — Она сунула книгу под мышку и вытащила из кармана ключи. — Просто я — лохушка.
— Неправда.
— Ну, тогда не знаю, почему я здесь. Может, потому что она — моя двоюродная сестра и попросила меня помочь? Я особо не задумываюсь. Ладно, увидимся позже.
Я кивнула, и она пошла через парковку к своей машине. Глядя ей вслед, я думала о том, что она говорила о тех, с кем у тебя есть что-то общее, потом вспомнила, как в День благодарения мы с Нейтом стояли в гараже и я рассказала о маме и нашей семье. Судя по всему, общие черты, взгляды, общее положение могут закончиться дружбой, семьей или даже тем, что ты будешь сидеть одна на обочине, пытаясь понять саму себя.
Не только я чувствовала себя странно. Даже погода словно сошла с ума.
— Согласись, что это ненормально, — покачав головой, сказала Харриет, когда мы вышли из торгового центра на парковку для сотрудников. — Разве когда-нибудь было семьдесят семь градусов за неделю до Рождества?[9]
— Во всем виновато глобальное потепление, — ответил Реджи. — Полярные льды тают.
— Лично я думаю, что это предвещает конец света.
Реджи вздохнул.
— Кто бы сомневался!
— Нет, серьезно, кому нужны рождественские покупки в почти летнюю погоду? — спросила Харриет, пока мы пересекали парковку. — Продажи резко сократятся.
— Ты вообще думаешь о чем-либо, кроме работы?
— Ну да — о конце света. И немного о кофе.
— Я знаю, что ты шутишь, но все-таки…
— До свидания! — попрощалась я и зашагала к скверу. Харриет и Реджи помахали мне вслед, не прекращая спорить. Этому-то я не удивилась — они всегда спорили.
Харриет часто подвозила меня домой, так как не хотела, чтобы я одна шла по темному скверу, но тут внезапно потеплело, и я, пользуясь редким случаем, ходила пешком. По дороге я встретила несколько велосипедистов, парочку бегунов и целую компанию подростков на мотороллерах; похоже, мысль насладиться хорошей погодой пришла в голову не только мне. Впрочем, самое странное ждало меня дома: Джеми в плавках, шлепанцах и с полотенцем через плечо стоял в холле. «Может, это и не предвестие конца света, — подумала я, — но весьма похоже».
Кажется, я его напугала: он нервно вздрогнул, но почти сразу пришел в себя.
— Привет! — сказал Джеми с непринужденным видом, словно бродил по дому в купальной амуниции каждый день. — Как дела на работе?
— Что ты… — начала было я, но замерла: на верхней площадке лестницы появилась Кора в купальнике и шортах. Увидев меня, она ойкнула и покраснела.
— Так, — медленно произнесла я. — Что здесь происходит?
Они обменялись виноватыми взглядами, затем, тяжело вздохнув, Кора выдавила:
— Мы собираемся в бассейн.
— Куда?
— Семьдесят пять градусов тепла в декабре! — воскликнул Джеми. — Мы просто обязаны воспользоваться случаем!
Я вновь посмотрела на сестру.
— Такая хорошая погода! — заметила она.
— Но в здешнем бассейне даже нет воды!
— Поэтому мы идем к Блейку, — ответил Джеми. — Ты с нами?
— Вы собираетесь втихаря искупаться в бассейне Кроссов?
Кора прикусила губу, а Джеми сказал:
— Ну, в принципе, не совсем втихаря. Я имею в виду — мы же соседи. А бассейн прямо под боком, с подогревом, и никто там не купается.
— Вам разрешили? — спросила я.
Джеми бросил взгляд на Кору, та смущенно потупилась.
— Нет, — ответила сестра, — но я днем видела Блейка, он сказал, что уезжает с Нейтом по делам, вернется только завтра. Вот мы…
— …собираетесь перелезть через забор и нырнуть в их бассейн, — закончила я.
Последовало молчание, затем Джеми не выдержал.
— Семьдесят пять градусов! В декабре! Ты хоть понимаешь, что это такое?
— Конец света? — осведомилась я.
— Что? Господи, нет, конечно. С чего ты…
— Знаешь, она права, — сказала Кора, спускаясь по лестнице. — Мы подаем дурной пример.
— Ты ведь сама предложила! — напомнил ей Джеми. Кора снова покраснела. — Твоя сестра, — обратился он ко мне, — обожает плескаться в бассейне. В колледже она всегда прыгала с бортика первой.
— Неужели? — Я повернулась к Коре.
— Ну… — протянула она тоном, не оставляющим сомнений в том, что Джеми сказал правду. — Понимаешь, семьдесят пять градусов, в декабре…
Джеми, ухмыляясь, схватил ее за руку.
— Ты моя умница! — воскликнул он, потом посмотрел на меня. — А ты идешь?
— У меня нет купальника.
— Возьми в моем шкафу, нижний ящик справа, — предложила Кора.
Бросив на них скептический взгляд, я покачала головой. Родственнички прошли через кухню — Джеми шумно хлопал шлепанцами, Кора весело смеялась — и скрылись за дверью.
Я не хотела идти к бассейну, тем более купаться, но, посидев несколько минут одна, отыскала купальник, натянула сверху тренировочные штаны, вышла из дома и пересекла двор. Из-за соседского забора доносился плеск воды.