Ещё успеется.
Это ведь не просто ожерелье Княжны, а ещё и принадлежность хозяйки замка. Кто знает, какие у него свойства. Кантана решила разбираться со всем постепенно.
Митрина помогла ей одеться, повязала платок и приколола диадему. Надо сказать, у соддийки были искусные руки, и платок и диадема легли на голову так, что Кантана понравилась себе в зеркале.
— Есть такой камень, глаз дракона, он синий, — вспомнила она, — его тоже много в Касте. У всех драконов такие глаза?
— У чёрных — да, у всех. Бывают ещё синеватые, но ближе к серому. Или слегка сиреневые. Бывают похожи на коричневый топаз, на зелёную яшму, даже на изумруды и хризолиты. Зеленые оттенки глаз довольно редкие, чаще их можно найти у драконов из северных кланов.
— Меня охранял зелёный дракон. Там… у вас. У него и глаза?..
— Нет, у Маурика глаза как коричневый топаз, — рассмеялась Мантина, — он добрый, великодушный, большой романтик в душе. Вы ещё познакомитесь.
— Я к этому не стремлюсь, — отрезала Кантана.
Мантина опять рассмеялась.
— Тогда вас непременно надо познакомить.
В дверь стукнули, и Ардай спросил по-соддийски:
"Можно войти? Князь просил проводить тётушку вниз".
— Это Ардай Дьян, племянник князя, — пояснила Мантина вслух, — позволишь ему войти?
— Конечно, — кивнула Кантана.
"Заходи. И прекрати её дразнить. Не зови тётушкой, ей точно не нравится".
"А как мне называть жену моего дяди?!"
Ардай зашёл.
— Доброе утро, княгиня. Ты готова? Над чем это вы веселитесь? — он широко улыбнулся.
У него самого было хорошее настроение. И его тут же чувствительно царапнула подвеска-сова под рубашкой, словно птица когтем — Шала тоже была не прочь пошутить.
— Мы обсуждаем, какие глаза бывают у драконов, — сообщила Мантина, — и я сказала, что ей надо бы ближе познакомиться с Мауриком.
"Сначала в человеческом облике. Он ей стихи почитает", — добавила она.
— Это да, — согласился Ардай, и опять заулыбался.
С зеленым драконом в его человеческом облике он уже был знаком. И то, что этот добрейший и немного рассеянный человек был вынужден пугать своим видом пленницу в башне, сам тяготился этой ролью, и побаивался своей пленницы, считая её магичкой…
Это казалось шуткой, и скорее плохой, чем хорошей.
— Я бы ещё хотела спросить об обряде чаш. Или как его следует называть? Это на северных островах… Князь мне объяснил, но не совсем.
— Вот как? — удивилась Мантина, — и что же тебе объяснил князь?
— Ну, — Кантана смутилась, засомневавшись, стоило ли об этом сейчас говорить, покосилась на Ардая, и решила, что нечего всего на свете стесняться.
— У нас говорили, что этот обряд означает выбор девушки. То есть, если знатный человек приезжает в гости, ему предлагают женщин клана, это вроде жребия. Подают чаши, у каждой девушки есть своя чаша. Странный обычай, но так в Итсване вас и видят странными, уж простите. Но князь сказал мне, что это невинный обряд, и девушка не становится наложницей. Так что тогда означает этот выбор?
— Но я не знаю! — воскликнул Ардай, — первый раз слышу о подобном!
— Ты же ещё не был в гостях у северных кланов, — усмехнулась соддийка. — Ещё услышишь, и чаши тебе поднесут, даже не сомневайся. Ты Дьян. Не отвертишься.
"Так ты объяснишь, в чём дело, и зачем выбирают девушку?" — не на шутку заинтересовался Ардай, а Шала опять больно царапнула его по груди.
"Князь большой хитрец. Пусть потом сам объясняет".
— Она должна спеть ему песню, — сказала Мантина уже вслух, — или станцевать с ним. Как он захочет.
— Вот как! Но это замечательный обычай! — Кантана даже засмеялась, ей отчего-то вспомнился деревенский праздник середины лета, с музыкой и танцами.
Они с матерью всегда посещали этот праздник, когда жили в Линнене.
"Эй, я чую подвох, — заметил Ардай по-соддийски. — В чём там в действительности дело, Мантина?"
Та вздохнула. Ответила:
"Балда ты, Ардай Дьян. Что непонятного? Эти чаши — приглашение в брачный полёт. Ты понял? Никакой постели, только полёт. И отказаться потом нельзя. Ну, почти нельзя. А на следующий день поют и танцуют. Старый обычай, у нас так не делают, только на Севере, когда принимают знатных гостей. Понял?"
И соддийка повела плечами, вспомнив минувшую ночь, и то, что брачный полёт — это не только старый северный обычай для знатных гостей. Не столько, точнее…
Ардай хмыкнул, и протянул Кантане руку:
— Должно быть, нам пора, княгиня.
Понял-то он понял, а вот вспоминать ему пока в этом смысле было нечего.
Её ждали. Лишь она появилась в дверях, гул в зале стих. У Кантаны холодок прошёл по коже. Этот пристальный интерес, внимание множества людей. И безразлично, что с ней рядом, Ардай или кто-то ещё…
Это внимание к ней.
Ардай подвёл её к князю, отодвинул высокий тяжёлый стул. Сесть она не успела, князь кивком поблагодарил Ардая и поднялся, взял Кантану за руку, и все люди за столом тоже начали вставать. Когда на ногах оказались все, князь провозгласил громко:
— Кантана Дьянна, моя жена и хозяйка Шайтакана!
Её новое имя, прилюдно оглашённое здесь, в её новом доме.
Так и должно быть.
Князь только не назвал её княгиней, здесь, в этом зале, перед этими людьми. Но, должно быть, это и неважно. Главное — жена и хозяйка, что ей ещё нужно?
У соддийцев — свои обычаи.
— Здоровья хозяйке! — поднял чашу маг Джелвер.
— Долгих лет жизни! Дочь и сына! Много детей! — тут же поддержали со всех сторон.
Князь отпил из чаши и подал ей, она тоже отпила. Вино было вкусное, чуть терпкое.
Когда поздравления закончились и они сели, Дьян опять взял Кантану за руку и большим пальцем погладил ей ладонь, взглянул одобрительно. А рядом с ним на углу стола мерцал маленький масляный светильник — в память о его матери, княгине Дьянне.
В дверях появился маг Вейр. Издалека поклонившись князю и Кантане, он сел рядом с Джелвером — соддийцы потеснились, давая ему место. Джелвер что-то сказал, подавая Вейру чашу и кивая в сторону князя и княгини. Предложил поздравить?
Да, так и есть. Вейр встал, и вдруг, к удивлению Кантаны, как-то явно смутился.
— Долгих лет жизни! — провозгласил он, и поморщился.
Князь доброжелательно улыбнулся и отпил из чаши, и все сделали то же самое. И после этого на кастанца перестали обращать внимание.
Вейр, он… Кантана уже поняла, что он недоволен и её браком, и всей ситуацией в целом, и даже не особо даёт себе труд это скрывать. И ведь требовал же, чтобы она капризничала и старалась оттянуть брачную ночь. Поговорить с ним, попросить откровенно все объяснить? Но будет ли он откровенен? Он ведь хотел сам жениться на ней. Совершенно её не зная, не испытывая ровно никаких чувств, просто потому, что она дочь своей матери.
— Сапфир и ясный изумруд в одной оправе не живут, — прошептала она, беря с блюда булочку.
— Что? — муж повернулся к ней, — похоже на песенку соддийских ювелиров. Для детей. Это тебе Мантина спела?
— Нет, это я сама вспомнила. Так поют у нас в Касте.
— Хм.
— Ты ведь тоже ювелир, мой князь? Как странно. Князь, и в то же время мастер-ювелир.
— У нас почти каждый — мастер-ювелир. Так же, как любая женщина умеет вышивать.
Так что, дома, в Содде, мало кто этим зарабатывает на жизнь. Вот за пределами Содды, в Итсване, в других странах — да.
Вот, разговор благополучно ушёл в сторону.
— Удивительно, — уронила Кантана, улыбнувшись.
— Ещё кузнечное дело. Ардай предпочитает большой молоток и большую наковальню, — Дьян нашёл взглядом племянника. — А я люблю золото и серебро.
— Вещь, которую ты мне подарил, прекрасна.
— То-то ты не желаешь её носить, — буркнул он, усмехаясь, но в уголках его глаз притаилась довольная улыбка.
— Непременно буду. Когда научусь быть достойной.
— Так пробуй прямо сейчас и не придумывай глупостей, — он опять взял её руку и переплел пальцы, не спеша погладил, как вчера, в постели.
На них посматривали, конечно. Но он ничуть не стеснялся всей этой толпы вокруг. Правда, говорил очень тихо.
— Но ты меня радуешь своими намерениями, лира жена. Тем, что желаешь учиться и меняться.
— Значит, ты тоже считаешь, что я пока не достойна? — она вспыхнула, сжала руку в кулак.
Он довольно улыбнулся. Кажется, ему нравились любые проявления её характера, упрямство, дерзость, всё то, что для её родных было недопустимым и признаком дурного воспитания.
— Нет, лира жена, я так не считаю, — он удобнее перехватил её руку за запястье, и когда она захотела её отнять, ничего не вышло, — просто каждому следует подняться на свою собственную гору. Тебе, мне, Джелверу… всем. Если всю жизнь только сидеть под горой, незачем жить. Так у нас говорят.
— Вам легко подниматься на горы, — прикинулась она простушкой, — на ваших драконах.
— Это если понимать буквально, лира жена. На спине дракона на любою гору поднимешься очень быстро, но не заметишь травы и цветов, и много чего ещё. Наше зрение может быть очень острым, просто дракон летит очень быстро, и тогда эти мелочи не имеют значения. Поднимаясь на гору, спешить не нужно. Ты понимаешь меня, лира жена?
— Конечно, мой князь. Благодарю тебя. Не ожидала, что ты заговоришь со мной о таком. Знаешь, а мой дед мог бы сказать в точности то же самое. Мой дед из Каста, я имею в виду.
— Про то, как на драконах подниматься на горы? — Дьян улыбнулся.
— Нет. Про траву и цветы, мой князь.
Дед, имень Тайрак, хозяин замка Трей, был суровым человеком, но иногда любил порассуждать о чем-то подобном.
— Вот что, лира жена, назови меня лучше: муж мой. Мы ведь вчера обсуждали и такой вариант?
— Да, муж мой.
Ненароком глянув в сторону мага Вейра, она вздрогнула: тот не сводил с неё глаз и был бледен от злости. Дьян проследил за её взглядом и усмехнулся, сильнее сжал её руку и сразу отпустил.
— Мне пора, хозяйка Шайтакана, — он ласково коснулся её щеки, — к тебе сейчас приклеится твой маг-хранитель, но помни, что я поручил тебя Мантине, и ещё Ардаю и Джелверу. Доверяй им, если доверяешь мне. Оставайся пока тут, ты ведь ничего не съела.