Он ушел, Ардай проводил его взглядом. Слугу он запомнил. Кстати, никогда не встречал его в Шайтакане раньше.
Была некоторая надежда, что Шала уже ждет его в комнате, и это хотелось скорее проверить. Но сначала он всё же нашёл костеляна, передал ему изображение слуги, и когда тот тоже не опознал человека, попросил выяснить, кто такой. К себе он шёл уже по другой, боковой лестнице, тёмной, хоть глаз выколи — чего-чего, а лестниц тут было множество. Ну, а темнота — что она при его драконьем зрении, вон, каждая трещина на ступеньке видна…
Что-то сдержанно, металлически блеснуло на старом камне. Ардай нагнулся, поднял.
Знакомый кулон в виде зеленоглазой совы, на кожаном шнурке.
Шала.
Почему здесь?..
— Шала! В чем дело? Выходи! — он хлопнул ладонью по кулону.
Ничего не произошло.
— Да что такое, Шала? — вздохнул он, уже не рассчитывая на ответ.
Подвеска лежала на темной лестнице, по которой мало кто ходит. Только слуги, наверное, надо уточнить. На краю ступеньки, ещё немного, и попала бы в щель между камнями, кто бы её тогда нашёл? Раньше Шала никогда не превращалась так небрежно, где попало, ведь, насколько он понял, она не могла сама выйти из образа серебряной совы, он обязательно должен её позвать. Видимо, он что-то не так понял.
Он надел кулон на шею, на всякий случай ещё раз по нему хлопнул. Ничего…
Хорошо, он подождет. Его ниберийка кого угодно научит терпению.
Глава 23. Кантана решает осмотреться
Поздно вечером Кантана узнала, что её мужа задержали дела, он не придет к ней сегодня. И с удивлением поняла, что немного разочарована. Повторения прошлой ночи ей хотелось.
— Какие дела, не знаешь? — тем не менее уточнила она у Мантины.
— Он улетел на Солнечные острова. Это к югу отсюда. Там рыбацкая деревня и старые развалины, вот их они с магом и отправились осматривать.
— Солнечные острова — это Итсвана, или они принадлежат Шайтакану?
— Это Итсвана, княгиня.
— Драконам нельзя садиться на землю Итсваны. Есть ведь такой договор?
— Думаю, князь понимает, что делает, княгиня, не беспокойся попусту, — соддийка улыбнулась. — Я проведу ночь в твоих покоях, ты не против?
— Не нужно, — сказала Кантана. — Я не боюсь спать одна. У тебя ведь есть муж, и он ждет тебя? Или он тоже занят делами? — обида скользнула в её голосе слишком явно, и соддийка опять не удержалась от улыбки.
— Муж меня ждёт, конечно. Но я думаю, со мной тебе будет спокойнее.
— Не нужно, — упрямо повторила Кантана. — Я не нуждаюсь в том, чтобы меня сторожили. Иди, встретимся утром. Доброй тебе ночи.
— Как скажешь, — не стала настаивать Мантина, — вызывай слуг звонком, если понадобится, и в коридоре будет охрана.
— Видишь, мне тем более нечего бояться.
Соддийка подошла ближе и бросила взгляд на работу, над которой Кантана корпела весь вечер. Она оставила пока затею вышить что-то новое, и принялась копировать старую вышивку, когда-то подаренную маме кастанской бабушкой. Для этого пришлось разобрать один из составленных в соседней комнате сундуков и найти ларец с вышивками, который засунули на самое дно. Там были и старинные вышивки, и те, над которыми она сама трудилась в детстве и юности. На этой, бабушкиной, были горы и замок Трей, знакомый пейзаж, который Кантана множество раз видела наяву. По бледному голубому небу шла надпись: «Всё в жизни повторяется». Ни в рисунке, ни в надписи не было ничего необычного, такого много и в Касте, и в Итсване, в каждом старом замке есть такие вышивки, огромные шерстяные гобелены, мозаики. Просто Кантане вдруг вздумалось вышить замок, в котором она жила ребёнком. Если надоест, можно будет взять что-нибудь другое. И надпись она вышивать не станет, ни к чему перечёркивать голубое небо и облака этой строкой-назиданием. Или напоминанием?
— Ты очень искусна в вышивании, княгиня, — заметила Мантина, — я бы не стала с тобой ровняться.
— Мне пришлось много этим заниматься, причём без желания, — призналась Кантана, — потом привыкла. Это помогает собраться с мыслями. И если неспокойно на душе, тоже помогает.
— Ты беспокоишься?
— Обо всём сразу. Моё положение здесь очень странное.
— Может быть, — спокойно согласилась Мантина, — хотя оно многим внушило бы только зависть. У тебя умный, надежный, спокойный, богатый, терпеливый, а также чрезвычайно сильный муж, способный защитить от всего на свете.
— Ты не сказала, что он влюблён в меня так, что готов сразиться с драконом, — усмехнулась Кантана, и тут же об этом пожалела.
Говорить об этом, хоть со служанкой, хоть нет, было недостойно высокородной лиры. Но сногсшибательной любви только не хватало в этом перечислении великолепных мужских качеств, чтобы можно было слагать песню, которой сражать наповал юных дев!
Ещё через мгновение она поняла, почему Мантина смотрит на неё так изумлённо, смутилась.
— Так у нас говорят, я нечаянно, — объяснила она. — Про сражение с драконом, с этим просто ничто не сравнится.
Они рассмеялись обе.
— Я поняла, — Мантина даже всхлипнула от смеха, — но, княгиня, ваш свадебный обряд просто не мог состояться, не будь между вами чувств, как я понимаю. Или нет?
— Не знаю, — посерьезнела Кантана, — ничего не знаю.
— Ты провела под этой крышей всего один день. Чтобы освоиться и привыкнуть, нужно больше времени. Позволь? — она взяла в руки вышивку, которую Кантана тоже достала, рассмотрела и отложила.
Ту, с орнаментом в виде лабиринта.
— Надо, конечно, пойти и сравнить. Но, кажется, рисунок тот же, хотя цвета другие. Может, всё-таки послать в город, в рукодельные лавки, поспрашивать? Этот рисунок должен что-то значить.
— Можно и послать. Здесь была ниберийка, у неё ведь тоже можно спросить?
— Да. Но если, например, это чья-то тайна…
— Я понимаю, она не скажет. Но тогда это и тайна княжеского дома Каста тоже. И всех семей Круга Каста, — вздохнула Кантана.
— Ты ведь Княжна Круга, но не знаешь эту тайну. Может, она для лишь избранных? — даже непонятно, шутила соддийка или была серьезна, — а в рукодельных лавках мы найдём какое-нибудь неправильное объяснение. Неправильных объяснений полно, ведь людям хочется объяснить всё хоть как-нибудь.
— Поговорим с ниберийкой, — решила Кантана, — её нежелание отвечать уже будет ответом! Иди, Мантина. Я сейчас лягу.
— Конечно. Доброй ночи, княгиня.
Оставшись одна, Кантана не поспешила в постель. Она не спеша убрала работу в ларец, посидела немного, не шевелясь, обхватив себя руками. Её знобило, наверное, от волнения.
Мужа нет. Мантина не придёт до утра. Никто ей не помешает открыть ту дверь, и даже спуститься по той лестнице.
Безумно? Неосторожно? Да, именно. Было страшно, и в то же время так хотелось открыть ту дверь, спуститься по той лестнице. Это всё так и осталось тайной для её мамы, хотя она-то по праву рождения должна была знать. Мамины родители ушли из жизни очень рано, ничему не успев её научить. Дедушка и бабушка из Каста — Кантана именно так их называла и так к ним относилась, — на самом деле прадедушка и прабабушка, родители деда. Это мамины дедушка и бабушка. Не с их кровью мама получила кровные права на этот замок. Но именно прабабушка-бабушка впервые посадила Кантану за вышивание лабиринта, потому что любой девочке из семьи Круга полагается это делать.
Бабушка никогда не объясняла значение рисунка. Не намекала даже. Может быть, тоже не знала. Но, без сомнения, именно в Касте надо искать ответ! Или — у мага Вейра?
Кантана была растеряна. Было бы счастьем довериться кому-нибудь, но довериться она не смогла бы. Полностью — никому. Все лукавят, всем от неё что-то нужно как от здешней владетельницы. А она сама…
И зачем отпустила Мантину?
Она была здесь одна. И ей самой следовало решать, рисковать, что-то делать. Не обязательно сейчас, можно подождать, осмотреться. Заснуть… зная, что здесь есть дверь, которая может открыться, и кто-то шагнет к ней оттуда.
Откуда?
Вот именно, а вдруг?..
Подумав об этом, она поняла, что заснуть не сможет. Разумная мысль отложить до утра и решения, и действия истаяла, не успев родиться. Она, Кантана Дьянна, хозяйка и владетельница?
Прекрасно. Вот и попробуем хозяйничать и владеть.
Сейчас, ночью? Мама бы ужаснулась. Да и сама Кантана тоже…
Отец? Он бы что ей посоветовал? Это ведь последние годы был его замок.
Ей хотелось открыть ту дверь! Просто до зуда в пальцах хотелось! И было страшно, да…
Встряхнувшись, она пересела к зеркалу, сняла платок и занялась волосами, расчесывала долго, пока они не распушились. Заплела рыхлую косу на ночь, принялась расстегивать пуговки на жилете, сняла жилет, повесила. А потом встала и пошла в гардеробную.
Туда уже внесли сундук с её тёплой одеждой, с богатыми, подбитыми дорогим мехом плащами, которые шили заранее, в приданое. Она распахнула сундук и взяла плащ, что лежал сверху, набросила. А потом на негнущихся ногах приблизилась к мозаике и легко толкнула её ладонями.
Откроется дверь или нет?
Открылась.
Мягко осветилась лестница. Следовало шагнуть, и…
Она ведь владетельница. Это всё просто магия крови, древняя магия, созданные когда-то заклятья, которые теперь просто срабатывают. Так же, как механизм часов, например — их заводишь, они идут, и никакого подвоха. Это тоже механизм, настроенный на её кровь. А если она сейчас повернёт назад, то до утра будет мучиться неизвестностью. И когда-нибудь ей всё равно придётся спуститься по этой лестнице.
Она владетельница!
И Кантана шагнула, ещё раз, и пересекла невидимую границу реального и непонятного. И ничего не случилось. Вокруг тоже была реальность, свет, и, пожалуй, спокойствие. Просто лестница… куда-то вниз.
На пятой ступени Кантана скорее ощутила, чем услышала, как за её спиной закрылась дверь. Что там муж говорил про свой тайник? Что он «не здесь». Он «за гранью этого мира». Значит, и она теперь тоже за этой таинственной гранью?