Она лишь закрыла глаза и слабо вскрикнула, когда нож со стуком опустился на доску столешницы, и заплакала, увидя, как на узорчатой доске собирается лужица крови, её крови.
— Хорошая девочка, — похвалил старик, поглаживая её по руке, потом по голове, — теперь ты выполнишь долг. Недостойно уклоняться от своего предназначения.
Кровь быстро перестала течь, но пальцев на левой руке у Кантаны теперь было четыре. Не было мизинца. Словно она княгиня Каста. Но ведь это не так!
— Не трогай меня! — на запоздало отшатнулась от рук старика. — не трогай! Что ты наделал? Ненавижу тебя, ненавижу. Никогда не смей ко мне прикасаться!
Он, усмехаясь, все порывался её погладить, она уворачивалась. Кто-то замотал её руку полотенцем.
— Ненавижу, — твердила она, — ненавижу!
Рука не болела, но, кажется, потеря Кантаны была невосполнима…
Ей то и дело подавали воду, и она пила. Много воды из серебряной чаши. Горький травник отталкивала, и лечебные горькие снадобья тоже. Отворачивалась и спала, сжимая в объятиях одну из подушек, благо их было много не постели. Потом начинала метаться, открывала глаза, и Мантина опять подавала ей чашу с водой. Она пыталась ещё что-то говорить, но всякий раз у Кантаны не было сил дослушать до конца, она закрывала глаза и опять проваливалась в сон. А потом проснулась…
Было ясное утро, пятна солнечного света лежали на полу спальни. Рядом, на подушке, свернулась Юта. В кресле у кровати сидела Мантина и, кажется, дремала. Некоторое время Кантана не шевелилась, молча разглядывая комнату, и осознавая, что, собственно, происходит.
Кажется, все в порядке. Она приболела. Ей снился кошмар. Она в своей спальне в своём Шайтакане. Да-да, в своём. Все в порядке.
Спохватившись, она выпростала руку из одеяла и убедилась, что все пальцы на месте, и вздохнула с облегчением.
Просто дурной сон, а каким он казался реальным! Как и все дурные сны, впрочем. Хотя, в Касте потерять мизинец на левой руке — вовсе не несчастье для девушки. Если девушка Княжна Круга, конечно.
Даже такое слабое шевеление заставило Мантину встрепенуться, стряхнуть дрёму.
— О, что я вижу, княгиня, — улыбнулась она, — сегодня у нас радостный день, да? Ты начнёшь выздоравливать.
— Я, кажется, уже выздоровела, — Кантана повела плечами, — а можно позавтракать? Каши, сыра, лепёшек? Я такая голодная, — мизинец на левой руке чесался, и она потерла его, он всё равно чесался.
Соддийка не ушла за завтраком сама, она передала распоряжение через служанку, и опять присела рядом.
— Тебе снилось что-то неприятное, не помнишь, княгиня? Ты металась, бредила, немного нас напугала.
— Во сне мне ножом отсекли мизинец, это сделал Хранитель, он один из главных в обители, я его знаю. Он сначала прикинулся князем Каста. Была ещё хранительница Синего камня из Содды. Помнишь её?
— Какой ужас! А хранительницу я не помню. У Синего камня была лишь однажды, ещё малышкой. Что ж, бред есть бред.
— Она назвала меня безмолвной, — сказала Кантана задумчиво. — Странно, почему? Неужели это имеет какой-то смысл?
— Я слышала, что она похожа на сумасшедшую. Не беспокойся попусту. Кого ты ненавидела в своём кошмаре, не помнишь?
— Его, хранителя, когда он меня покалечил…
— Его ты звала Леманом?
— Нет, там был какой-то младенец по имени Леман, — вспомнила Кантана, заподозрив неладное, — редкое имя, да, имя моего мужа, но во сне я и не вспомнила об этом.
— Князь будет рад, наверное, разобраться, — соддийка слегка усмехнулась, — потому что после того, как ты пару десятков раз сказала, что ненавидишь его, и запретила к себе прикасаться, он немножко зол. А злой князь — это плохо для всех, понимаешь, княгиня?
— О… я не хотела, это случайно, — Кантана и растерялась, и расстроилась. — Князь поймёт, да?
— Конечно, княгиня.
Как раз служанка принесла завтрак, Мантина забрала у неё поднос, расставила перед Кантаной на низком столике миски с кашей, горячими сырными лепешками, политыми золотистым медом, кувшинчик с травником и серебряную чашку.
— Приходил твой маг, часто, — сообщила она, — князь Дьян не разрешил пускать его к тебе, пока не поправишься. Но он, кажется, очень за тебя переживал.
— Позови его, — Кантана даже отложила поспешно надкусанную лепешку, — прошу тебя. Мне надо с ним поговорить.
Но соддийка покачала головой.
— Когда разрешит князь, — ответила она, — и Джелвер. Отдыхай и выздоравливай, княгиня.
Кантана недовольно вздохнула, но куда было деваться. Прикончив кашу и лепешки, она подбила под спину подушки, откинулась на них и сказала, следуя за своими мыслями, которые продолжали крутиться вокруг тех бредовых видений:
— Мне было страшно, я не хотела, но ведь на самом деле это почетно, когда отрезают левый мизинец. Его отрезают супруге князя, вскоре после свадьбы. Ты не знала? Это древний обычай. Мне приснилось это, потому что я тоже княгиня, хоть и не та, не кастанская? Скажи, в Содде точно нет такого обычая?
— Что ты говоришь?.. — потрясенная, Мантина даже отставила в сторону поднос, на который уже принялась собирать посуду. — Обычай?! Какая дикость. Мне подобное и вообразить трудно. Зачем?..
— Не знаю, — помотала головой Кантана, — это не слишком больно, говорят. Маги быстро залечивают рану. Но нынешний князь, Ризалин, отказался так сделать. Говорят, чтобы император был доволен, ведь его величество запретил следовать кастанским обычаям. Он и жену выбрал, которая по крови не подходит для Круга, хотя она из семьи именей Круга.
— Это все очень странно, если не понимать смысла, — заметила соддийка. — А смысл позабыт тысячу лет назад, верно?
— Думаю, да, — с улыбкой согласилась Кантана, — зато теперь у нашей… то есть, у кастанской княгини будет десять пальцев на руках. Мне все-таки было бы жаль потерять один. Ах, да, мизинец — это жертва, чтобы рождалось много детей. Мне бабушка объясняла. Что, неужели у соддийцев нет ничего даже похожего?
— Нет, и быть не может! — отрезала Мантина, — говорю же, дикость невероятная! Отдыхай, княгиня, чтобы окончательно поправиться.
Она ушла с посудой. Кантана взяла кошечку, пристроила у себя на животе — Юта с готовностью свернулась и опять зажмурила глаза. За прошедшие несколько дней она заметно округлилась и даже распушилась. А её хозяйке внезапно снова захотелось подремать, сытный завтрак оказался для неё слишком большим испытанием.
— Юта, ты не знаешь, почему я безмолвная? — пробормотала она, погладив мягкую шерстку.
Кошечка мяукнула.
— Знаешь?! — уточнила Кантана шутя.
Что в этом важного, впрочем?..
А в Шайтакане, оказывается, принимали знатных гостей. Кантана узнала об этом немного позже, когда выспалась, подкрепилась мятным травником с лепешкой и по совету Мантины решила посетить купальню на нижнем этаже замка.
— Тебе нужно вымыть волосы, и ещё, если захочешь, не помешает массаж с цветочным маслом. Сразу почувствуешь себя совсем здоровой, — сказала соддийка. — Князь передал, что будет рад, если вечером ты придёшь за стол. Но только если захочешь. Если действительно будешь здорова.
— Буду, — пообещала Кантана
Она чувствовала себя отлично, ей хотелось гулять, танцевать, а ещё больше хотелось полетать на рухе. Жаль, что нельзя.
— Князю Дьяну будет проще принимать гостей вместе с тобой, княгиня. И вообще… ему будет проще. Княгиня Арвиста прибыла с правнучкой и ещё другими родственницами. Они, как и все, направляются на Тойоль, наш князь тоже полетит туда.
— Это называется Тойоль, значит, — вздохнула Кантана, — мне никто не рассказывал. Князь говорил, что он полетит на север, и только.
— Да. Это и праздник, и большой совет, и важный обряд по сбору и закреплению силы. В следующий раз ты наверняка будешь сопровождать князя. Привыкнешь к нашим драконам, — Мантина отвела взгляд.
— Понятно. Странно лететь в Северную Содду через запад Итсваны. Слишком большой крюк, не находишь? Это — ради визита вежливости?
— Думаю, да. Ваша с князем свадьба в Хаддарде многих заинтересовала, княгиня. И то, что у Дьяна теперь есть Шайтакан, тоже.
Прекрасное настроение Кантаны вмиг куда-то подевалось. Соддийская княгиня явилась сюда незваной, да ещё с внучками, чтобы посмотреть на неё и на Шайтакан. Полюбопытствовать. И эти намеки с самого начала, что Содда не признает Кантану достойной княгиней, и ей там не на что рассчитывать, нужно смириться и довольствоваться Шайтаканом! Об этом говорила мама после свадьбы, и муж, во всяком случае, намекал. И соддийские княжны явились в гости. Вот радость-то! Что ж, посмотрим…
Девушки ведь могли приехать просто так, сопровождая бабушку, и придумывать лишнее раньше времени совсем не следовало бы.
— Пойдем в купальню, — кивнула она Мантине.
Юта терлась об её ногу, и она взяла кошечку, посадила себе на плечо.
До купальни идти пришлось долго, Кантана даже успела задуматься, нет ли короткого пути, через потайные двери. Надо же, как быстро она с ними освоилась! Ничего удивительного, она из семьи магов, хоть и бесталанная. Она дочь лучшего из имперских магов! Её мало чем можно удивить. И ещё, идя за соддийкой, Кантана в который раз отметила сходство Шайтакана с княжеским замком в Касте. Нет, определённо, он не был его копией, но сходство, сходство! И мозаики, целиком покрывающие стены в этой, дальней части замка, тоже походили на кастанские. Теперь Кантана разглядывала их лишь на один предмет — за которыми может скрываться очередная дверь? В сущности, надо проверить все!
Стайку девушек они встретили, когда входили под низкую арку, тоже сплошь покрытую мозаикой. В Касте такая же вела к складам, здесь, значит, в купальню…
Мантина лишь слегка наклонила голову в приветствии, Кантана последовала её примеру, некоторые из девушек ответили тем же. Они улыбались, переглядывались, с любопытством рассматривали Кантану. А та в очередной раз подумала, какие выразительные у них взгляды. Вот, её соддийка всего лишь взглянула, холодно и остро, и две девушки-хохотушки переглянулись будто бы иновато и дружно опустили глаза. А красивая, высокая блондинка негромко рассмеялась, она смотрела с мягким любопытством.