— Мой отец, небрежно обошелся? Но это невозможно, мой отец, он… он великолепный маг, и ещё он добрый и мудрый человек!
— О, да. Кто бы сомневался, — не слишком доброжелательно отозвался Ардай, и Кантана тут же ответила ему гневным взглядом.
Да, здесь её отца не любят, она это знает. Но это не повод ей менять мнение о своем отце!
— Не сердись, ленна, здесь никто ничего не имеет против тебя лично, и мы тоже, — мягко сказала Шала. — Но пойми и то, что друзей своего отца здесь ты не найдешь. Он был добрым и мудрым, но не к соддийцам. Не к горным колдунам, то есть. И ниберийкам он тоже не друг. Он нас изучал, видишь ли, а это не всегда получается делать мудро и с добротой. И когда добрый человек потрошит курицу, а потом варит её в супе, это недобро по отношению к курице, понимаешь?
Лицо Кантаны, и так отнюдь не румяное, стало ещё бледнее, она подошла к кровати и села на краешек.
— Да, я это понимаю, — сказала она. — Мне жаль. Надеюсь, она не варил суп из нибериек.
— Повторяю, ленна, лично тебе здесь никто не враг, — слегка улыбнувшись, добавила Шала.
— Да… Так Шан на свободе? — Кантана посмотрела на Ардая.
— На свободе, — ответил тот и поежился, некстати вдруг вспомнив, как Каюб "изучал" его самого.
Он вопросительно взглянул на Шалу — удалось ли той увидеть в дочке мага что-то необычное? Она ведь довольно долго смотрела на неё…
Шала улыбнулась.
— Ты хочешь у меня что-нибудь спросить, ленна Кантана?
— Зачем мне у тебя что-то спрашивать? — слабо усмехнулась девушка.
— Потому что я ниберийка. У нас все норовят что-нибудь спросить. Мой ответ не будет зависеть от того, чья ты дочь.
Теперь Кантана посмотрела прямо на Шалу, и в её взгляде смешались и насмешка, и недоверие, и, может быть, слабая надежда.
— Я видела, как ниберийки гадают на площадях и на перекрестках дорог, — сказала она. — Иногда они приходили прямо к нам в усадьбу и гадали дворовым, но не моей семье. Я не верю вам, ниберийка.
— И напрасно, — тоже с усмешкой ответила Шала, — может быть, кому-то из твоей семьи следовало поспрашивать нибериек и заплатить им. Твой отец вот норовил всё больше расспрашивать бесплатно. Скажу только, что зря он это делал.
Помедлив немного, Кантана кивнула:
— Хорошо. Что я теряю? Денег у меня нет, но вот, возьми, это серебро, — она сняла с руки тонкий браслет, украшенный цветной эмалью. — Скажи мне, ниберийка, скоро ли я попаду домой? И почему меня тут обвиняют в том, что я не делала? Всю мою жизнь я слышала от людей знающих, что не имею магического дара, и вдруг мне говорят, что я применила магию! Как это возможно?
— Я тебя поняла, — Шала взяла браслет и надела его на руку, полюбовавшись затейливым эмалевым узором. — Правильные вопросы.
— Может, мне стоит уйти, — Ардай огляделся, — это ведь меня не касается. Я спущусь вниз?
Вниз вела винтовая лестница, и там была ещё каморка.
— Не нужно, — возразила вдруг Кантана, — мне нечего от тебя скрывать, лир Ардай Эстерел. Можешь рассказать всё это Шану, когда его встретишь. Кстати, я так и не поняла, как ты его встретишь, если тоже пленник здесь, а Шан — в Шайтакане? Его доставят сюда?
— Шайтакан теперь тоже почти что Содда. Владения соддийцев. Я вскоре, наверное, смогу там побывать, — пояснил Ардай, и вроде бы не сказал лишнего.
Во всяком случае, Шала согласно кивнула.
— Насколько я вижу, у тебя нет магического дара, ленна. В том смысле, который обычно подразумевают маги. Но ты действительно применила магию. Бессознательно. Видишь ли, многие проявления жизни имеют ту же природу, что и магия. Как два конца иглы, две стороны древесного листа… А может, магия исходила не от тебя, но это в конечном итоге совсем не важно.
Кантана внимательно слушала, морщила лоб и не понимала. Покачала головой:
— Значит, возможно, что тот человек сам применил эту магию? Или… это была случайность? Да, я ведь тоже ощутила…
— Неважно, кто применил, говорю же. Да, скорее всего, случайность. Просто… так совпало, видимо. Никто из вас не виноват. Скажи, что ты чувствуешь по отношению к тому человеку? Хотела бы его ещё раз увидеть?
— Нет! — Кантана вскочила с кровати, выпрямилась, как струна, — я никогда не желаю его больше видеть! Никогда!
Вспоминая ту их единственную встречу, ей хотелось зарыться лицом в подушку, а иногда — заплакать. Его взгляд ранил её…
— Конечно, ленна, — кивнула Шала, — я иного и не ждала. Но своего жениха, который в Шайтакане, ты увидеть хотела бы?
— Да, да, — Кантана задышала спокойней. — Его я очень хочу видеть. Мечтаю об этом!
— Конечно, — опять кивнула, улыбаясь, Шала, глядя и на девушку, и вроде как немного сквозь нее.
Ардай уже хорошо знал этот её взгляд — так ниберийка рассматривает человеческую суть, от обычных людей скрытую.
— Ты скоро покинешь это место, — продолжала Шала. — Вернешься домой… но ненадолго. Твоя судьба уже предрешена, и не тобой. С твоим женихом тебя ожидали бы покой и счастье на долгие годы, но я полагаю, что ты сама выберешь иное.
— Я не выберу иное! — воскликнула Кантана, опять разволновавшись. — Я дала ему слово. Я сама дала слово! Я дочь и внучка именей!
— А принадлежишь ли ты себе, дочь и внучка именей? — опять усмешка ясно прозвучала в голосе Шалы. — Ты ни от кого не зависишь, и никто не зависит от тебя?
— Отец не станет меня заставлять! — вскинула голову Кантана, — я сумею его убедить.
Ей так хотелось в это верить, что она почти верила.
— Твой отец больше ничего не решает, ленна.
— Меня не станут заставлять, — упрямо повторила она.
— Да, заставлять действительно не станут, — тут же покладисто согласилась Шала, — в этом можешь не сомневаться. И вот ещё — есть кое-что, о чем я, пожалуй, не могу тебе рассказать.
— Тогда зачем ты вообще говоришь об этом?.. — недовольно замела Кантана, обрадованная, впрочем, предыдущими словами Шалы.
Принуждения не будет — чего же лучше…
— Потому что это само по себе важно: что существует то, о чем я не могу с тобой говорить. Причем я не знаю точно, что именно, только догадываюсь и сама себе не верю.
Кантана нахмурилась, опять не понимая.
— Ты читала про нибериек, — вмешался Ардай, — знаешь, о чем они не могут рассказывать даже за серебро?
— О чужих тайнах? — сообразила Кантана, — так это правда? Это не байки? Вы действительно не способы говорить о тайном?
— Именно. Это чистая правда. Твоя суть скрывает тайну. И ещё я вижу в тебе нечто скрытое. Может быть, скрытое магически. Возможно, одно связано с другим. А может, и нет.
— Вот это да, — Кантана неуверенно рассмеялась. — Скажи только, я дочь своих родителей? Я родилась непохожей на мать, и бесталанной, отчего меня не любит родня отца. Меня им не подбросили в корзине под дверь?
— Нет. Ты их дочь, плоть от плоти и кровь от крови.
— Хоть это хорошо!
Кантана замерла, сцепив руки. Шала молча ждала. Ардай тоже ждал, разглядывая облака за окном.
— Тогда объясни мне ещё кое-что, ниберийка! — заговорила дочь мага, — ты говорила о проявлении жизни, имеющем магическую природу, которое поразило меня и… того человека. Какое понятное, человеческое название имеет это проявление жизни? Ведь называют его как-то, если это понятное всем проявление жизни?
— Конечно, ленна, — теперь Шала широко улыбнулось. — Его называют внезапной влюбленностью. Это свойственно и магам, и соддийцам, и просто людям, далеким от магии и любых проявлений силы. Всем. Иногда это просто приходится пережить и забыть… постараться, потому что это трудно забыть.
Глаза Кантаны изумленно распахнулись.
— Нет! — закричала она, и её щеки впервые за весь их разговор порозовели, — ты смеешься надо мной!
Шала пожала плечами.
— Сама подумай, ленна. Сама постарайся понять свои чувства. Нет — так нет. А нам пора, — она протянула руку Ардаю. — Как-нибудь мы еще тебя навестим, не возражаешь, ленна?..
Два удара сердца — и они опять оказались на берегу озера. А потрясённое лицо дочери Каюба как будто всё ещё стояло перед Ардаем…
Ему всё услышанное показалось сущей ерундой. Влюбленные ведь, как правило, знают о том, что влюблены! Не могут не знать.
— Надеюсь, ты пошутила? — буркнул он, отпуская руку Шалы.
— Какие шутки?
— Князь бесится, потому что он влюблен в дочь мага? Он? Нет, ну сама подумай… Он же старый, как он может вдруг взять и влюбиться в кого попало? Тем более в дочь Каюба. Особенно в нее! И вообще… Он еще и умный, говорят! Он князь!
Запрокинув голову, Шала звонко расхохоталась.
— Сам не говори глупости, дракон! Причем здесь его старость и его ум? Это со всяким может случиться. Если ты не испытывал подобного, это не значит, что и другие не могут! Любовь — это магия. Тоже магия. И она доступна не всем.
— Не доступна мне?.. — насупился Ардай.
— У всех это бывает по-разному, — Шала обвила руками его шею, вынудив нагнуться, и прижалась щекой к его щеке, ласково потерлась, — каждому своё, дровосек!
Глава 4. У Дьянов
Дом Дьянов тоже был в нескольких ударах сердца — если отправляться туда вместе с Шалой. Раз, два — и они оказались в комнате Ардая. Одни. Комната оказалась тщательно прибрана, шторы на окнах задернуты.
Шала тут же, раскинув руки, упала на застеленную кровать, перевернулась, наматывая на себя покрывало, засмеялась:
— Хорошая у тебя кровать, дровосек! Мягкая, удобная.
И широкая — мог бы он добавить. Отличная кровать, на которой они ещё никогда не спали вместе. Да и один он ещё не ночевал на ней, разве только пару раз подремал днем. Строгая домоправительница Кама, которая, похоже, добровольно взяла на себя и обязанности его няньки, до сих пор не позволяла ему ночевать в доме — из предосторожности. Дескать, он ещё не вполне освоился со своей драконьей сутью, может превратиться во сне и покалечиться среди каменных стен. Ардай же, вспоминая, что натворил в Шайтакане при первом своем превращении, скорее считал, что бояться след