- Теперь мы посадим эти цветы в землю – в память о тех, кто навсегда в ней погребён. Кому не суждено было увидеть плоды той победы. Прошу вас сделать это по одному, в точно указанное Торнвудом место. На земле начертаны круги – воткните свой цветок точно в центр.
Я вздрогнула. Роза в круге! Эмблема со щита последнего эллери, поверженного Роландом Винтерстоуном. И тут поняла, что абсолютно точно уверена – где-то ещё в замке видела такую же. Вот только где?..
Один за другим гости следовали за Торнвудом и втыкали розу на положенное место. Круги отстояли друг от друга на весьма приличное расстояние. Когда непосаженных цветов оставалось всё меньше, он стал уводить гостей вообще куда-то за замок. Последние же и вовсе обошли здание и вернулись к главному входу с противоположного края. Оставшуюся в самом конце розу посадили совсем рядом с первой.
Круг! Они обводят Замок ледяной розы в идеальный круг. Ещё одна роза в круге.
- И на этом всё! Я от души благодарю вас, мои дорогие, за то, что помогли нам и поучаствовали в этом удивительно красивом древнем обряде! Пока мы помним, пока благодарность к предкам не угасла в наших сердцах – все их жертвы были не напрасны. Праздник ледяной розы объявляется закрытым! Все мы можем вернуться в свои комнаты и наслаждаться заслуженным отдыхом. Завтра состоится прощальный ужин.
Толпа будто сбросила с себя колдовское оцепенение – лица людей ожили, глаза заблестели, раздались смешки и возбуждённые разговоры. Гости остались в радостном, приподнятом настроении и медленно, неспешно возвращались в замок. Некоторые дамы шли, положив головы на плечи своим спутникам и крепко держась с ними за руки.
Последними лужайку перед главным входом покинули граф и Торнвуд – молча, не обменявшись ни единым словом. Лицо графа было усталым и измождённым, но довольным. Он выглядел как человек, снявший со своих плеч тяжёлый груз.
Наконец дверь с протяжным скрипом затворили, и на лужайке воцарилась полная тишина.
На негнущихся ногах я выбралась из своего укрытия.
Теперь я увидела всё, что хотела. Но ничего не поняла. Только знала, что так и не выполнила того, ради чего отважилась прийти сюда этой ночью. То, ради чего замок звал меня.
Я тоже хотела участвовать в этом обряде!
Не обращая внимания на платье, что намокло от росы и противно прилипало к ногам, я продралась через заросли рододендрона и подбежала к кустам роз.
Ни одной!
На них не оставалось ни одного цветка. Только бутоны.
Я бросилась к остальным. Обошла все до единого – и под окнами правого крыла, и под окнами левого. Та же картина. Торнвуд слишком основательно их обстриг этими своими волшебными ножницами.
Меня охватила самая настоящая паника. Казалось, если не найду себе цветок, потеряю что-то очень важное. Может быть, самое важное в моей жизни.
И тут я вспомнила. Новые ростки – те самые, которые показал мне Торнвуд позади замка! О них ведь никто не знает, правда? И он так радовался их появлению. Может быть, он сберёг их и не стал трогать.Я стремглав бросилась бежать. В темноте это было трудно. Цветы, что были посажены в землю, отчего-то уже переставали светиться, меркли с каждой секундой. Мне оставалось полагаться только на чутье и на то, что каждый дюйм этого сада я изучила вдоль и поперёк за столько лет.
Мне ужасно, невероятно повезло! Я пробралась через спутанные травы и отыскала те самые ростки. Это были уже молодые кустики, пусть и не такие пышные, как их старшие собратья.
Но почему же они растут так медленно? За целый год цветы лишь едва-едва поднялись выше того размера, что я помнила.
И самое странное, что на них распустилась всего одна роза. Одна-единственная – и её венчик качнулся в мою сторону и ткнулся в ладонь нежными прохладными лепестками, будто ждал этого робкого касания.
А потом у меня внутри всё похолодело. Как я добуду розу, если у меня нет этих злосчастных ножниц?!
Но отступить сейчас я просто не могла. Меня вёл вперёд уже какой-то звериный инстинкт – как птицы безошибочно находят дорогу к своим гнёздам после зимовки, я знала, что должна сорвать розу, чего бы мне ни стоило.
Сжав зубы, я обернула ладонь подолом платья, и ухватилась за стебель.
Шипы впились в ладонь, и я едва сдержалась, чтобы не закричать.
Дёрнула изо всех сил… и цветок остался в моей руке.
Я не устояла на ногах и упала. Потом снова поднялась, стараясь не обращать внимания на боль и на то, как по светлой ткани расплываются красные пятна.
Мне нужно было найти место для своего цветка.
И оно нашлось – пространство между двумя соседними розами, что чуть кривовато вставлены были в мягкую почву очарованными гостями. Почти угасшие, их венчики покорно склонялись к земле и начали уже терять лепестки.
Я нарисовала круг черенком сорванной розы – так ровно, как только могла. Осторожно убрала ткань, взяла свой драгоценный цветок кончиками пальцев и бережно воткнула в самый центр круга.
Лепестки дрогнули и расправились пышнее. В серединке венчика вспыхнуло и разгорелось ярко-синее пламя. Растеклось по лепесткам, искрами сползло по стеблю и вонзилось в землю. Ослепительная черта, будто жидкий синий огонь, пронеслась по земле в обе стороны от моей розы, соединила другие цветы. Линия продолжалась далеко за пределы моей видимости, но я была уверена, то теперь Замок ледяной розы заключён в идеальный круг слепящего синего сияния.
Несколько мгновений он разгонял ночную тьму, а потом медленно угас, втянулся в землю.
Дрожь родилась где-то глубоко в её недрах, а потом охватила каждый камень замка, и он будто встряхнулся, сбрасывая с себя сонное оцепенение. Отзвуки этой дрожи отозвались где-то глубоко у меня внутри.
Когда её эхо затихло, всё снова погрузилось в умиротворение. Лишь покой и ночные шорохи, да слабый прохладный ветерок – вот и всё, чем дышала теперь эта странная, колдовская ночь. Будто и не было ничего. Будто всё мне приснилось.
Я вздохнула и опустилась на землю. Ноги больше не держали меня. Такая слабость разлилась по всему телу, что мне показалось - прямо сейчас я упаду в обморок.
А потом я вдруг почувствовала…
Словно что-то распахнуло глаза глубоко под землёй. Древнее, страшное, опасное. Ещё древнее этих чёрных камней. Что-то, к чему мой любимый, прекрасный, дорогой моему сердцу замок не имел никакого отношения. Медленно просыпалось, ворочалось, потягивалось со сна. И оно искало. Искало того, кто его разбудил – и этот ищущий взгляд скользил по земле и вот-вот должен был меня найти…
- Рин! Безмозглая дурочка! Какого чёрта ты творишь?!
Он упал рядом со мной на колени, схватил за плечи и как следует встряхнул.
Цепкие объятия взгляда, что вот-вот должны были замкнуться, разжались. Что бы это ни было, оно отступило. Отступило на этот раз.
Я покачнулась и едва не потеряла сознание. Наверняка бы упала в траву, если бы Рон меня не удержал.
Закрыла глаза. Не хочу на него смотреть! Мне слишком стыдно. Я нарушила все запреты. Я его, наверное, очень сильно обидела. Не хочу видеть злость на его лице – мне слишком больно будет от этой злости, намного больнее, чем от шипов, которые до сих пор оставались в моей ладони и заставляли её невыносимо саднить и гореть огнём.
- Что ты сделала, глупая? Покажи… - его голос вдруг изменился, стал совсем тихим. В нём больше не было гнева, и я с облегчением перевела дух. Осмелилась даже пошире открыть глаза и выглянуть из-под завесы ресниц.
Рон перевернул мою ладонь и внимательно её рассматривал.
Больше всего меня поразило не то, каким бледным было его лицо – а сбитые в кровь костяшки пальцев.
- Ну вот… Несчастье моё… Я же говорил оставаться рядом… Почему ты никогда не слушаешь меня? – один за другим он осторожно выдёргивал шипы из моей ладони и выбрасывал прочь в траву.
Я жалобно всхлипнула.
- Рон… Рон, скажи – мы же всё ещё друзья?
Он вздохнул.
- Чтобы человек дружил с черепахой?.. Это какой-то нонсенс, - тихо ответил он мне, бережно перевязывая мою ладонь своим носовым платком.
(3.7)
Всё остальное было как в тумане. Не помню толком, как добиралась до своей комнаты. Кажется, Рон практически тащил меня на себе, чертыхаясь по дороге и отчитывая за безрассудство. Вот только в голосе его, который я слышала у себя над ухом как через слой ваты, тягуче перекатывалась тревога.
Уложил меня в постель – прям в туфлях! Это ж надо было ему так распереживаться. Я хихикнула. Умудрилась же довести этого аккуратиста. Ничего – наобщается со мной, то ли ещё будет! Порадовалась, что сейчас ночь, и он не увидит, какой кавардак в моей комнате. Прибраться что ли завтра…
Глаза слипались немилосердно. Как только щека коснулась прохладной подушки, я поддалась этому блаженному забытью. Кажется, Рон продолжал что-то говорить, стоя у моей кровати. Пытался втолковать, что если мне станет плохо, чтоб стучала ему в стену – он сегодня вообще не собирается ложиться. Ага, ещё чего не хватало – буду я его доставать! И так намаялся сегодня со мной, бедный. Но я, конечно же, для виду покивала головой и согласилась, так и не разлепляя глаз. Пусть уже уйдёт спать. С трудом уговорила не звать никого из взрослых. Он, кажется, решил отчего-то, что мне плохо. Это мне-то? Мне сейчас очень и очень хорошо…
Какая-то мысль неприятная, правда, зудела где-то на краю сознания, но я её столь усиленно отгоняла, что она так и не смогла ко мне пробиться.
Когда я открыла глаза, жмурясь от яркого света, мысль всё-таки смогла до меня достучаться. Мы же уезжаем сегодня!
Выбираться из постели сразу расхотелось, и я поглубже зарылась в одеяло. Тут же провалилась в сон и блаженно продрыхла ещё пару часиков. Ну, или мне так показалось.
Снова проснулась от того, что скрипнула дверь и ко мне в комнату заглянула горничная, Мэри. Она была новенькая, нанятая специально к празднику. Милая смешливая девушка с тёмными волосами и родинкой над верхней губой.
- Ох, мисс Кэти, вы очнулись! Наконец-то! Радость-то какая! Пойду скорее, батеньку вашего позову. Не надо чего?