– Теперь говори… – приказывал голос Акрен. – Золотой Пелидрин… спрятан… ну!
– Ты получишь то, что просишь!
Чей это голос? В первое мгновение Тарену показалось, что он сам, против воли, выкрикнул эти слова. Но тут же понял: нет, это не он сказал!
Страшные слова произнес Гвидион!
Принц Дома Дон стоял, гордо откинув голову в шапке седых волос. Глаза его сверкали. Гнев неузнаваемо исказил мужественное лицо. Голос воина был резким, холодным, он прозвенел под сводами Большого зала, будто удар стального клинка о камень. Страшен был этот голос, и Тарена пронзила дрожь. Даже Акрен вздрогнула от неожиданности и замерла.
– Ты получишь то, что просишь, – вновь твердо повторил Гвидион. – Золотой Пелидрин и книга заклинаний зарыты у разрушенной стены около ворот. Я сам их там спрятал.
Акрен мгновение помолчала, потом глаза ее сузились.
– Ты лжешь мне, Гвидион? – злобно прошипела она сквозь сжатые зубы. – Если это неправда, миги жизни принцессы Эйлонви сочтены.
– Ты можешь пойти и взять их, – спокойно ответил Гвидион. – Что же ты медлишь?
Акрен коротко кивнула Мэггу.
– Сходи и принеси их, – приказала она. Главный Управитель торопливо покинул зал, а Акрен снова обернулась к Гвидиону. – Остерегись, принц Дома Дон! – предупредила она. – Не касайся своего черного меча. Не подходи ко мне!
Гвидион промолчал. Тарен и его спутники стояли неподвижно. Все безмолвствовали.
Мэгг вернулся. Его одутловатое лицо дергалось от возбуждения. Он торжественно нес на вытянутых руках Золотой Пелидрин и книгу. Запыхавшись, он подбежал к Акрен.
– Вот они! – кричал Мэгг – Они наши!
Акрен выхватила у него добычу. Золотой шар был тусклым, как свинец. Зато Акрен сияла. Она алчно разглядывала шар, в хищной улыбке обнажились кончики ее острых белых зубов. Мгновение она сжимала в руках золотой шар, словно не имея сил расстаться с ним, потом передала его Эйлонви.
Мэгг был вне себя от нетерпения и страстного желания получить наконец награду за свою преданность. Он мял в руках серебряную цепь, обрюзгшие щеки его подрагивали, маленькие цепкие глазки горели алчностью.
– Мое королевство! – завопил он высоким, пронзительным голосом. – Мое! Оно скоро, совсем скоро станет моим!
Акрен окинула его надменным взглядом:
– Замолчи! Королевство? Тебе, лицемерному дураку? Будь благодарен, если тебе позволят сохранить жизнь!
Челюсть Мэгга отпала. Лицо приобрело цвет заплесневелого сыра. Задыхаясь от страха и скрытой ярости, он сжался под угрожающим взглядом Акрен.
Книга заклинаний лежала открытой на вытянутой руке Эйлонви. Она взяла Золотой Пелидрин и с любопытством разглядывала его. В глубине шара затеплился слабый огонек, крошечная трепетная искорка. Эйлонви нахмурилась, и странное выражение появилось на ее лице. Тарен, объятый ужасом, не отрываясь смотрел на несчастную принцессу. Эйлонви содрогалась, голова ее дергалась из стороны в сторону, словно от боли. На мгновение глаза ее расширились, и казалось, что она вот-вот заговорит. Но с ее губ сорвался лишь протяжный выдох, похожий на стон. Тарену даже показалось, что в глазах ее мелькнуло какое-то воспоминание, взгляд Эйлонви потеплел, словно она снова обрела память. Уж не его ли имя она пыталась выкрикнуть? Девушка шаталась, будто ее разрывали могучие силы, гнездившиеся в ней самой.
– Читай вслух заклинания! – приказала Акрен.
Мало-помалу свет Золотого Пелидрина становился ярче.
По всему Большому залу разлетелся слабый, словно бы смущенный шепот, как будто ветер получил способность говорить. Шепот этот понукал, упрашивал, приказывал. Казалось, каждый камень Каер Колур обрел голос.
– Быстрей! Быстрей! – торопила Акрен.
Надежда волной нахлынула на Тарена. Он понял, что Эйлонви борется со всем тем, что сковывает ее, держит в крепких тисках. Девушка не слышала угроз Акрен, но и от друзей ее отделяла словно непроницаемая стена.
И внезапно ее внутренняя борьба прекратилась. Эйлонви успокоилась. Тарен в отчаянии вскрикнул, когда девушка решительно подняла мерцающий шар и поднесла его к пустой странице раскрытой книги.
Золотой Пелидрин загорелся ярче, чем обычно, и Тарен заслонил глаза ладонью. Свет залил Большой зал. Гурги упал на пол и закрыл голову лохматыми руками. Все испуганно отпрянули назад.
Неожиданно Эйлонви швырнула книгу на каменные плиты пола. Со страниц рванулись огненные языки. Книгу охватило алое облако, мгновенно превратившееся в жаркое пламя, летящее к самому потолку зала. Даже когда книга пожрала сама себя в этом неистовом пламени, языки огня не исчезли, а, наоборот, взметнулись еще выше. Ревущее и грохочущее пламя теперь было не ярко-красным, а ослепительно-белым. Почерневшие, свертывающиеся от огня страницы закружились в яростном водовороте. Они танцевали в самом сердце пылающего костра. Вкрадчивый шепот камней и стен Каер Колур сменился протяжным стоном бессильного отчаяния. Алые занавеси алькова всколыхнулись, словно под напором ветра, и загорелись. Книга исчезла совсем, однако пламя по-прежнему бушевало.
Акрен ревела и вопила, словно безумная. Лицо ее исказилось в бессильной ярости. Все еще сжимая Золотой Пелидрин, Эйлонви закрыла глаза и упала на пол.
Глава девятнадцатаяПотоп
Гвидион прыгнул вперед.
– Твоя сила иссякла, Акрен! – воскликнул он.
На короткий миг волшебница пошатнулась, затем бросилась бежать из Большого зала. Тарен, не обращая на пламя никакого внимания, метнулся к Эйлонви и с трудом поднял ее. Гвидион тем временем устремился в погоню за Акрен. Бард выхватил меч и последовал за принцем Дон. Мэгг исчез. Гурги и Рун поспешили на помощь Тарену. Через несколько мгновений вернулся мертвенно-бледный Ффлеуддур.
– Паук пытается нас утопить! – крикнул он. – Мэгг открыл ворота к морю!
В тот же миг, как бард сказал это, Тарен услышал грохот приближающегося прибоя. Стены Каер Колур дрожали. Взвалив бессознательную Эйлонви себе на плечи, Тарен, шатаясь, шагнул в разрушенный проем. Карр кружила над башнями замка, отчаянно каркая. Ффлеуддур торопил спутников, увлекая их к воротам, где была надежда найти лодку. Тарен с тяжелой ношей на плечах следовал за ним. С ужасом он увидел, что окованные железом ворота почти снесены с петель свирепым потоком воды. Обескураженные и растерянные, они повернули назад, а пенистый прилив обрушивался на остров, как разъяренный зверь.
За стенами на гребне высокой волны колыхался корабль Акрен. Мачта его покосилась, паруса хлопали. Спасшиеся воины королевы цеплялись за борта, пытаясь выбраться на палубу. На носу корабля стоял Мэгг. Лицо его было искажено ненавистью и мстительной злобой. Он потрясал кулаками в сторону рушащейся крепости. Обломки лодки Гвидиона кружились в водовороте волн. Тарен понимал, что вместе с лодкой гибнет их надежда отсюда вырваться.
Стены рушились под натиском волны. Камни содрогались и раскалывались. Башни Каер Колур раскачивались, земля под ногами Тарена дрожала.
Над воем и грохотом зазвенел голос Гвидиона:
– Спасайтесь! Каер Колур разрушен! Прыгайте дальше от стен, или они раздавят вас!
Тарен видел, как принц из Дома Дон вскарабкался на самую высокую часть береговой насыпи, куда убежала Акрен. Он пытался увести ее от падающих камней, но она отбивалась и царапала ему лицо. Ее визг и проклятия прорывались сквозь грохот прибоя. Насыпь осела. Гвидион зашатался и упал.
Стены рухнули. Последний барьер между ними и рассвирепевшим морем пал. Шипящая пелена воды закрыла небо. Тарен прижал Эйлонви к себе. Соленая пена душила, безжалостные удары упругих волн почти вырвали девушку из его рук. Он пытался встать, но остров вокруг раскалывался и тонул в гигантском водовороте. Вцепившись в Эйлонви, Тарен последним усилием вырвался из цепкой круговерти волн. Закрученные высокие буруны, увенчанные гривами грязной пены, словно дикие лошади, швыряли его из стороны в сторону.
Он то исчезал под волнами, то выныривал, а море отнимало у него силы, не давало дышать. И все же он не терял надежды, потому что волны несли его вместе с хрупкой ношей к спасительному берегу. Ошеломленный, полуослепший, Тарен различил средь черно-зеленых гребней утихающий на мелководье прибой. Он попытался грести свободной рукой, но обессиленное тело его уже не слушалось. Он провалился в темную бездну.
Тарен очнулся под низким серым небом. Рев в ушах не был шумом прибоя. На юношу смотрели два огромных желтых глаза. Рев стал громче и явственнее. Жаркое дыхание опалило его лицо. Когда взор Тарена окончательно прояснился, он увидел ряд острых зубов и пару ушей с кисточками. В страхе он сообразил наконец, что распластан на земле, а над ним нависла Ллиан и одна ее огромная лапа покоится у него на груди. Он закричал и попытался высвободиться.
– Привет, привет. – Теперь над ним склонился принц Рун. На круглом его лице сияла прежняя безмятежная улыбка.
Рядом стоял Ффлеуддур. Бард, как и Рун, вымок до нитки, с его желтых волос свисали водоросли.
– Только не двигайся, – сказал Ффлеуддур. – Ллиан не сделает тебе ничего плохого. Она настроена вполне дружелюбно, хотя, признаюсь, способ, которым она это выражает, довольно странный. – Он потрепал гигантскую кошку по голове и почесал ей подбородок под грозными челюстями. – Ну, Ллиан, – ласково уговаривал он, – ты же хорошая девочка. Не стой на моем друге. Он еще к этому не привык. Возьми себя в лапы, вернее, убери свою лапу. А я наиграю тебе прекрасную мелодию, как только высохнут струны на моей арфе.
Ффлеуддур еще раз обернулся к Тарену:
– Мы должны поблагодарить Ллиан за то… в сущности, за все! За все, что она сделала. Ведь это она выловила нас всех по очереди из воды, после того как нашу бравую команду смыло в море. Если бы не она, боюсь, мы бы так и остались в пучине.
– Это было на самом деле удивительно, – вставил принц Рун. – Я был уверен, что уже утонул, и самое странное, совсем не заметил, как это произошло!
– А мне, честно говоря, стало не по себе, когда я очнулся и увидел сидящую рядышком Ллиан, – засмеялся Ффлеуддур. – Между ее лап лежала моя арфа, как будто она не могла дождаться, когда я проснусь и начну играть. Эта красавица просто сходит с ума от моей музыки! Именно