Перед Валентайном открылся змеящийся коридор, залитый слепящим светом.
Несколько часов он шел по нему. Затем стены коридора расширились, гость Лабиринта очутился в бескрышном храме из белого же камня и снова дорогу ему преградило краснокожее существо и прорычало:
— Вот Понтифик.
Дверь в темную комнату, трон и имперский правитель Маджипуры на нем — черная и алая одежда, драгоценная тиара на голове.
Многорукое чудовище с человеческим лицом! Драконьи крылья за спиной! Чудовище, сидя на троне, ревело и визжало, как безумное, свист срывался с его губ, и несло от Понтифика ужасающей вонью, и черные кожистые крылья обдавали просителя могильным холодом.
— Ваше величество, — попытался перекрыть рев чудовища Валентайн. Он поклонился. Поправился — Ваше лордство!
Правитель вдруг захохотал, потянулся к посетителю, схватил его, подтянул к себе. Валентайн оказался на троне, а Понтифик, все так же безумно хохоча, полетел в ярко освещенный коридор и исчез и нем. Еще некоторое время Валентайн слышал верещание чудовища и хлопание крыльев.
Он проснулся мокрый от пота. Карабелла, она была рядом с ним в эту ночь, испуганно смотрела на него. В ее глазах светилось понимание — словно и она видела этот ужасный сон. Рука девушки гладила плечо возлюбленного.
— Ты кричал во сне! — сказала она.
— Бывают, наверно, такие случаи, — ответил он, — когда во сне узнают больше, чем наяву.
Он протянул руку к бокалу с вином, оставшимся с вечера.
— Мои сны — тяжелый труд, Карабелла.
— Слишком многое в твоей душе ищет выхода, милорд.
Он положил голову к ней на грудь.
— Я молюсь о том, чтобы стать мудрее.
В Кинторе Залзан Кавол купил места для труппы на речном судне, идущем в Ни-мою и Пилиплок. Первой остановкой должен был стать город Вирф, граница страны метаморфов.
Валентайну не хотелось сходить здесь на берег — корабль шел дальше, в Пилиплок, стоило разориться на десятъ-пятнадцать роалов и он был бы там, а оттуда рукой подать до Острова Снов. Что ему метаморфы, когда его на Острове ждет Леди, у которой он, может быть, узнает все, о чем так загадочно говорят ночные видения!
С судьбой не поспоришь, думал Валентайн. У событий своя естественная скорость, они идут к конечной, трудно нами понимаемой цели… Он был уже не тем человеком, каким помнил себя в Пидруде — простым, как новорожденный, но не знал, и кем должен стать, кем постепенно становится — ясного ощущения перехода от одного к другому у него не было, хотя границы падали и не возникали вновь. Он видел себя актером в какой-то длинной и запутанной драме, завершающие сцены которой еще далеко, далеко.
Речное судно, на которое они сели, было по виду самым фантастическим, впрочем, не лишенным своеобразной красоты. Океанские корабли, которые он видел в Пидруде, отличались изяществом и логичностью всех линий — их ждали трудные мили океанских дорог, это же было приземистым, широким, напоминающим, скорее, паром, чем корабль. Как бы для того, чтобы компенсировать его неуклюжесть, строители украсили его парящим над палубой мостиком и тремя носовыми фигурами, в центре же палубы размещалась огромная прогулочная площадка со статуями по краям, павильонами и игорными заведениями. На корме они поместили трехэтажную надстройку, где жили пассажиры. На нижних палубах были грузовые камеры, обеденные залы, каюты третьего класса и команды, а еще ниже — машинное отделение, откуда шли две гигантские дымовые трубы, вверху превращающиеся в подобие рогов. Корабль был деревянным, — на Маджипуре мало металла, — и плотники изощрялись чуть ли не на каждом футе поверхности, украшая ее резьбой, панелями и скульптурами.
В ожидании отплытия Валентайн, Карабелла и Делиамбер обошли всю палубу и насмотрелись на пассажиров. Они были из всех областей: гайроги в пышных одеждах, жители влажных южных стран, одетые в белые прохладные материи, путешественники из западного Альханроеля, предпочитавшие красные и зеленые цвета одеяний… Вездесущие лимены торговали, как и везде, сосисками, хьерты в судовой униформе важно расхаживали среди публики, давая информацию обо всем и советы тем, кто их просил и тем, кто не просил.
Бросалась в глаза семья су-сухирисов в золотых плащах, двухголовых, надменных. Они проплывали сквозь толпы как призраки из сна — все расступались перед ними. И была здесь еще группа метаморфов.
Первым их увидел Делиамбер. Колдун щелкнул клювом и коснулся руки Валентайна.
— Посмотри! Будем надеяться, что Слит их не видит.
— Где? Где они?
— У поручней. Стоят отдельно от всех. Они в своей естественной форме.
У поручней стояло пятеро — мужчина, женщина и трое детей.
Это были стройные длинноногие существа. Взрослые — выше Валентайна — выглядели хрупкими, какими-то непрочными, с зеленовато-желтой кожей, лица их были похожи на человеческие, но с острыми скулами, губы были только намечены, а косо поставленные глаза, длинные и узкие, не имели зрачков.
Валентайн не мог понять, как держат себя метаморфы — надменно, скромно ли, но одно было видно: они чувствуют себя на враждебной им территории. Метаморфы были аборигенами Маджипуры, они владели планетой до прихода других рас, первых поселенцев планеты, четырнадцать тысяч лет назад. Он не мог отвесть от них глаз.
— А как они меняют форму? — спросил он.
— Кости у них соединяются иначе, чем у всех, — сказал Делиамбер. — Под давлением мускулов они сдвигаются и образуют новый рисунок. Кроме того, в их коже есть особые клетки, меняющие и цвет, и текстуру. Существуют и другие приспособления менять внешность. Взрослый метаморф изменяется почти мгновенно.
— А зачем им это?
— Кто знает! Возможно, даже им это неизвестно, как неизвестно, зачем произведены на свет расы, не умеющие менять внешность. Может быть, это и имеет свою цель, скрытую от нас.
— Они слабосильны, — вставила Карабелла, — если позволили отнять у себя планету.
— Видимо, умения менять свою форму мало для защиты собственной планеты от пришельцев, — ответил Делиамбер.
Метаморфы заворожили Валентайна. Они представлялись ему артефактами далекой истории, археологическими реликтами, выжившими с того далекого времени, когда здесь не было никого из пришельцев, звездных скитальцев — тогда один лишь этот народ, хрупкий, зеленый, бродил по необъятной планете. А потом пришли завоеватели… Как давно это было! Он хотел бы увидеть их превращения, но метаморфы не меняли своего облика.
Из толпы внезапно появился возбужденный чем-то Шанамир и схватил Валентайна за руку.
— Ты знаешь, кто с нами на борту? Я слышал разговор грузчиков: целая семья Меняющих…
— Тише, — остановил его Валентайн. — Вон они.
Мальчик взглянул и прижался к другу.
— Они чешуйчатые…
— Ты не видел Слита?
— Он на мостике с Залзаном Каволом. Они договариваются насчет нашего выступления вечером. Если Слит их увидит…
— Рано или поздно он с ними встретится.
Валентайн повернулся к Делиамберу.
— Метаморфы часто появляются вне резерваций?
— Они живут повсюду, но везде помалу и очень редко в своей естественной форме. В Пидруде, говорят, их всего одиннадцать, в Фалкинкипе — шесть, в Долорне — девять…
— В иной форме?
— Да, в виде гайрогов, хьертов или людей — где как удобнее.
Метаморфы решили уйти с палубы. Они шли с большим достоинством, но, в противоположность су-сухирисам, без их надменности.
— И еще вопрос: они живут в резервации по своей воле или по чужой?
— И то, и другое, я думаю. Когда лорд Стиамот завершил завоевание планеты, он вынудил метаморфов уйти из Альханроеля. Но Зимроель был тогда еще мало заселен, все предпочитали держаться побережья — и их пустили в глубь страны. Они выбрали территорию между Зимром и южными горами, где подступы к ней можно контролировать, и поселились там. А теперь уже стало традицией, что они живут только и только в резервации, если не считать немногих, поселившихся в других городах страны. Я даже не знаю, имеет ли традиция силу закона. Но они едва ли обращают внимание на указы из Лабиринта или из Горного Замка.
— Если имперские законы для них так мало значат, может быть, мы рискуем, отправляясь в Илиривойн?
Делиамбер засмеялся.
— Дни, когда метаморфы нападали на пришельцев только из чувства мести, давно прошли. Это скучный и угрюмый народ, но он не станет вредить нам, и мы, скорее всего, уйдем из их страны целыми и невредимыми и даже снабженными парой-другой монет, которые так любит Залзан Кавол. Да вот и он сам.
Появился довольно выглядевший скандар вместе со Слитом.
— Мы договорились о представлении! — объявил он. — Пятьдесят крон за час работы! Выступаем сразу после полудня. Покажем им наши простенькие вещи — зачем нам выкладываться до Илиривойна!
— А почему бы нам не показать лучшее? — возразил Валентайн. Ища поддержки, он посмотрел на Слита.
— На борту судна находится группа метаморфов. Они могут рассказать о нас в Илиривойне.
— Ну что ж, разумно, — одобрил скандар.
На Слита была страшно смотреть. Он был бледен, губы его дрожали, руки рисовали в воздухе магические знаки, предохраняющие от беды. Валентайн постарался успокоить жонглера:
— Начинается процесс излечения. Работай со снарядами, как для придворных Понтифика.
— Они мои враги! — прохрипел Слит.
— Эти — нет. Они не из твоего сна. Вред тебе принесли другие. И это было так давно!
— Мне трудно находиться с ними на одном корабле!
— Ничего не поделаешь. Да сколько их — всего пятеро. Малая доза — хорошее средство, чтобы привыкнуть.
— Илиривойн…
— Нам его не избежать. Ты обещал мне, Слит.
Слит умоляюще смотрел на него.
— Да, милорд, — в конце концов прошептал он.
Они подыскали безлюдное место палубой ниже и поработали с булавами. Роли их поначалу переменились — Валентайн жонглировал безупречно, а Слит — как новичок, то и дело роняя снаряды и ушибая пальцы. Но через несколько минут его мастерство взяло верх.